Происхождение Второй мировой войны - Тышецкий Игорь Тимофеевич
Рано утром 15 сентября Чемберлен вылетел с лондонского аэродрома Хестон и в половине первого дня был уже в Мюнхене, где его встречали не только Гендерсон, Дирксен и Риббентроп, но и тысячи простых жителей, приветствовавших британского премьера. Новость о его прилете произвела сенсацию в Германии, и толпы немцев, надеявшихся на сохранение мира, выстроились вдоль всего маршрута следования кортежа машин из аэропорта на вокзал, где Чемберлена ожидал личный поезд фюрера, который должен был доставить гостей в Берхтесгаден. Погода в тот день была дождливой и облачной, и полюбоваться великолепными альпийскими видами британцам не пришлось. Внешне фюрер не произвел никакого впечатления на импозантного британского премьера, и позже Чемберлен признавался, что не обратил бы внимания на Гитлера в толпе. «Он был одет в пиджак цвета хаки из тонкого сукна, — описал Чемберлен фюрера сестре Иде. — На рукаве у него была красная повязка со свастикой, а на груди — военный крест. На нем были черные брюки, такие, что мы надеваем по вечерам, а на ногах — черные кожаные ботинки со шнурками. Волосы у него каштанового, а не черного цвета. Глаза голубые. Выражение лица довольно неприветливое, особенно когда он спокоен. Во всем этом нет совершенно ничего выдающегося» 368. После обмена банальными фразами Чемберлен попросил, чтобы формат встречи был один на один, и Гитлер тут же на это согласился. К огромной досаде Риббентропа, оказавшегося не у дел. Так что, кроме двух переговорщиков на встрече присутствовал только личный переводчик фюрера Пауль Шмидт.
Существует несколько изложений того, о чем говорилось в Берхтесгадене. Все они принадлежат либо Шмидту, либо Чемберлену. Первая запись беседы появилась уже вечером 15 сентября. Шмидт подготовил ее для Гитлера и, по просьбе английской стороны, собирался передать копию для Чемберлена. Это было обычной практикой в европейской дипломатии. Тот же Шмидт не раз готовил записи переговоров, которые он переводил, для иностранных участников. Так было удобно для всех, поскольку позволяло избежать различных интерпретаций. Но в этот раз англичане столкнулись с непредвиденными трудностями. Риббентроп, которого отстранили от участия в переговорах, решил мелко отомстить и запретил Шмидту передавать британцам копию записи. «Думаете, вы все еще в Женеве, где все секретные бумаги свободно передавались любому, — отчитал он Шмидта. — В национал-социалистической Германии такие вещи недопустимы. Этот отчет предназначается только для фюрера. Запомните это!» 369 Англичане прождали запись беседы несколько дней, пока 18 сентября Вайцзеккер не уведомил посольство в Берлине, что записи не будет. Гитлер надеется, издевательски передал статс-секретарь англичанам, что Чемберлен сам помнит то, о чем говорилось в Берхтесгадене, но при необходимости готов все повторить 370. Англичане, естественно, возмутились, и Галифакс потребовал предоставить обещанную запись 371. Гендерсон заявил протест Вайцзеккеру и пожаловался на Риббентропа Герингу, Нейрату и Папену 372. В результате британское посольство получило правленую Гитлером запись беседы лишь 20 сентября с пометкой от Риббентропа, что отчет Шмидта «не может считаться обязывающим» 373. Немцы фактически говорили англичанам: «Это вам только для освежения памяти».
Вообще, надо сказать, что записи бесед являются неотъемлемой частью дипломатической работы и всегда составляются по горячим следам, поскольку любая задержка может привести к искажению того, о чем говорилось, или к пропуску каких-либо важных моментов. При издании дипломатических документов того периода англичане хронологически пометили отчет Шмидта 15 сентября 374 и поместили его сразу вслед за записью той беседы, сделанной (или просто подписанной?) Чемберленом вообще неизвестно когда 375. Эти документы являются «официальными» версиями состоявшегося в Берхтесгадене разговора Чемберлена с Гитлером. Конечно, редактированная запись Шмидта и непонятно кем и когда сделанная запись Чемберлена вызывают сомнения в полной аутентичности тому, что было реально сказано. Кроме них существуют еще «неофициальные» версии, изложенные британским премьером французам 18 сентября 376 и в письме сестре Иде 19 сентября 377, а также вариант, рассказанный Шмидтом в воспоминаниях 378, которые были написаны в 1949 году, когда двух участников переговоров уже не было в живых.
Таким образом, абсолютно надежного источника попросту не существует. Это отступление необходимо не только для того, чтобы объяснить, почему в различных интерпретациях имеются разночтения. Еще важнее то, что немцы ограничили возможность англичан ссылаться на берхтесгаденскую беседу в ходе дальнейших переговоров.
Мир впервые узнал о содержании этой беседы из воспоминаний Шмидта, но, написанные спустя почти десять лет после самого события, они были краткими и неполными. Более содержательным явился сделанный по свежим впечатлениям рассказ Чемберлена, предназначенный для Даладье и Бонне, прибывших в Лондон, чтобы определиться с дальнейшими совместными действиями. Согласно Чемберлену, он хотел начать встречу с Гитлером с обсуждения англо-германских отношений, но фюрер прервал его и предложил сразу перейти к чехословацкому кризису. Сам Гитлер, однако, начал говорить об отношениях Германии со своими соседями. По его словам выходило, что Германия не имеет серьезных проблем ни с кем из них, и ее главной задачей осталось присоединение судетских областей Чехословакии, где проживают более 3 миллионов немцев, к Рейху. Тогда все немцы, живущие на приграничных с Германией землях, окажутся в едином германском государстве. Если судетские немцы не смогут самостоятельно добиться вхождения в Германию, то Гитлер предпримет все меры, чтобы помочь им, сознавая даже риск возникновения из-за этого мировой войны. В этом месте Чемберлен прервал фюрера и поинтересовался, является ли присоединение Судет к Рейху последним требованием Гитлера? Или позже последуют новые требования? Чемберлен просил Гитлера дать заверения в том, что других требований с его стороны не последует и что он не стремится к расчленению Чехословакии и оккупации значительной части ее территории. На это Гитлер ответил, что такого стремления у него нет, поскольку его целью является создание однородного немецкого государства, и никакие чехи или мадьяры Германии не нужны. Но тут же добавил, что Чехословакия воспринимается им как острие копья, направленного в сердце Германии. Поэтому, даже после передачи Судет, Чехословакия будет представлять угрозу его стране. Кроме того, после передачи Судет аналогичные требования о выходе из Чехословакии последуют от польского и венгерского меньшинств, и то, что останется после удовлетворения этих требований, уже никак не сможет угрожать Германии. Чемберлен не стал развивать дальше эту тему и поднял вопрос о том, как Гитлер видит передачу судетских территорий Германии? Ведь вместе с немецким населением Германия получит и значительное число чехов, проживающих на этих территориях, тогда как многие немцы из тех районов, где чехи составляют большинство, останутся в составе Чехословакии. Гитлер предложил обменяться остающимися меньшинствами либо гарантировать им равные права. При этом фюрер назвал вопросы Чемберлена «академическими», к которым можно будет вернуться позже. Сейчас же главное для него — как можно скорее решить вопрос о судьбах судетских немцев, и он намерен любой ценой добиться этого.
В этом месте дискуссия приняла критический оборот. Чемберлен заявил, что если Гитлер не намерен обсуждать детали, а стремится лишь решить любой ценой вопрос о принадлежности Судет, то их встреча вообще не имеет смысла, и Чемберлен готов немедленно вернуться в Англию. Гитлер быстро взял себя в руки и ответил, что сейчас важно, чтобы английское правительство признало право наций на самоопределение. После этого можно будет обсуждать любые детали. Чемберлен сказал, что для окончательного ответа на этот вопрос ему надо заручиться поддержкой своего правительства и французских союзников, а также узнать мнение лорда Рансимена. Поэтому сейчас он предлагает прервать переговоры и возобновить их через несколько дней, после необходимых консультаций в Лондоне. В заключение Чемберлен и Гитлер договорились о том, что на время перерыва в переговорах Англия сделает все, от нее зависящее, чтобы Чехословакия не обостряла ситуацию, а Гитлер обещал не объявлять германскую мобилизацию. Вот та версия, которую Чемберлен поведал французам 18 сентября. К этому изложению Чемберлен добавил, что у него сложилось впечатление, будто Гитлеру можно доверять. На следующий день в письме сестре Иде британский премьер дополнил свой рассказ тем, что при обсуждении вопроса о самоопределении наций он сказал, что лично не возражает против передачи Судет в Рейх и ему все равно, где будут жить судетские немцы. Говорить об этом французам в самом начале двусторонних консультаций Чемберлен не стал.
