Юрий Комов - Портреты без рамок
Кочу при написании сценария помогал Джей Лейда, работавший в 30-е годы в Москве с Сергеем Эйзенштейном. Лейда занимался отбором документальных кадров для включения их в фильм, что придавало сюжету особую остроту. В 1939-м Лейда уволили из американского Музея современного искусства, где он работал в фильмотеке, по подозрению в сочувствии троцкистам. Позже Лейде будут предъявлять обвинения в том, что он оказывал определенное влияние на политическое содержание картины, но логика здесь, вероятно, отсутствовала: как мог человек, которого клеймили за приверженность к троцкизму, одобрять сцены фильма, где говорилось о сотрудничестве Троцкого с Гитлером. В монтажной над фильмом работал другой талантливый кинематографист — Дон Сигел, именно он успешно вкрапливал в ленту хронику, полученную из СССР, а эти кадры составили практически треть фильма. Музыку к картине написал Макс Стейнер, композитор, работавший над знаменитой кассовой лентой «Унесенные ветром» (1939). Так что состав, как видим, подобрался сильный.
Надо отметить, что Коч, подготавливая свой вариант, во многом следовал сценарию Колдуэлла, но все изменения согласовывал с Дэвисом, который выступал фактически в роли соавтора. Роль эта Дэвису нравилась, он все больше входил во вкус, чем ужасно раздражал продюсера Бакнера и особенно режиссера фильма Майкла Кертица (1888–1962). Кертиц, выходец из Венгрии, работал в Голливуде с 192В года. В 1942-м он завершил работу над картиной «Янки дудль дэнди» (фильм о Джордже Коэнс, авторе любимых американцами патриотических песен) и лентой «Касабланка», затрагивавшей тему антифашистского сопротивления, а в 1943-м принял участие в создании и исключительно популярного шоу «Это — армия». Предложение, сделанное Кертицу, — снять фильм-послание, в общем, было несколько неожиданным, хотя в его активе числились и такие картины, поднимавшие большие социальные темы, как «Хижина в хлопчатнике» (1932) и «Черная ярость» (1935). Он был также автором двух кассовых лент с популярным Эрролом Флинном, в том числе известной картины «Приключения Робин Гуда» (1938) Дэвиса этот выбор — по престижным соображениям — вполне устраивал, над его вещью работал один из самых знаменитых режиссеров, добивавшийся точности, выразительности каждого кадра. Отношения их, однако, складывались непросто. Режиссера раздражала безапелляционность бывшего посла, претендовавшего на абсолютное знание истины в «русских вопросах». А Дэвис в свою очередь не без основания полагал, что у Кертица чересчур много добровольных советчиков из числа русских эмигрантов, которые вносили определенную сумятицу и не всегда оказывались компетентными консультантами, учитывая, что некоторые из них покинули родину еще до революции.
Споры разгорались по самым разным причинам, но некоторые «детали» имели ключевое значение. Продюсер Бакнер вспоминает, что, когда по настоянию Дэвиса в диалог ввели фразу о том, что Советский Союз не открывал военных действий против Финляндии в 1939 году, а лишь принял ответные меры, члены съемочной группы обсуждали это не один день. Дэвис заявил, что располагает для такого заявления «неопровержимыми фактами», его оппоненты аргументированно возражали. Но бывший посол стоял на своем: Дэвису вообще, очень нравилось производить впечатление на работников студии, напуская на себя таинственность, как только речь заходила о реальных событиях, которые необходимо было показать на экране.
Крайне интересна, однако, другая «деталь». Она касается концепции авторов фильма в отношении осуществлявшихся Сталиным репрессий. По мере работы сам Дэвис колебался, не смея с полным основанием представить Бухарина и других заговорщиками, а не жертвами. И все же, когда выбор сделать пришлось, Дэвис высказался за то, чтобы в картине вина тех, кто проходил по процессам 1937–1938 годов, была очевидна. Это решение вызвало протест продюсера Бакнера, он заявил братьям Уорнер, что совершается «грандиозная историческая ошибка». В этой связи было созвано экстренное «производственное совещание», где вопрос стал ребром. Из воспоминаний продюсера картины Роберта Бакнера, написанных и 1978 году: «Я не верил, что обвинения против жертв так называемой чистки были обоснованными, как сомневалось в этом и большинство иностранных корреспондентов, побывавших в Москве… Я убежден, что все это устроил Сталин…» А вот его же резкая (во многом спорная) характеристика самого Дэвиса: «Это был надутый, самодовольный невежда с большими политическими амбициями, которые не отвечали его способностям… Теперь, конечно, всем понятно, что он оказался под абсолютным влиянием Сталина…»
Итак, необходимо было решать. Но вместо ответа Дэвис, спросив, сколько средств уже израсходовано на постановку фильма, вынул свою чековую книжку и предложил тут же миллион долларов, чтобы выкупить готовую картину у студни. Все знали, что такую сумму Дэвис, чело век весьма состоятельный, вполне может выложить, и его чисто покорный ход произвел впечатление. Поколебавшись, братья Уорнер согласились с точкой зрения Дэвиса, согласно которой проходившие по политическим процессам подозреваемые лица становились (волею одного человека точно как в жизни) предателями и троцкистами. Именно такими их показывали миллионам американцев. Бакнер здесь же отказался продолжать работу, однако на это решение хозяева (Уорнеры) наложили вето: они располагали возможностями заставить своих сотрудников соблюдать условия договора.
Дэвис воспользовался этим обстоятельством еще раз повторив, что считает фильм «важным посланием к нации», он настоял на том, чтобы картина была предварена его вступительным словом, в котором, в частности, подчеркивались правдивость ленты и достоверность изложенных событий. И хотя сценарист и продюсер считали, что это снизит уровень фильма-послания, Дэвис был непреклонен. Он прочно взял инициативу в свои руки.
Именно в это время произошла встреча Дэвиса с послом СССР в США М. М. Литвиновым. Дэвис информировал его о ходе работы над фильмом и просил передать в его распоряжение некоторые материалы советской документальной хроники. Литвинов немедленно сделал соответствующие запросы, подчеркивая при этом большую заинтересованность и обеспечении успешного завершении работы над картиной. Позднее Литвинов вместе с женой (англичанкой Айви Лоу) целую неделю проведет в загородной резиденции Дэвиса, где довольно подробно будут обсуждаться отдельные детали лепты, в которой, по сценарию супружеской паре из СССР также отводилась определенная роль. С Литвиновым Дэвис встречался довольно часто. Советский посол в шутку называл коллегу «представителем СССР в Вашингтоне» Они дружили семьями, и Дэвис даже послал телеграмму в Москву дочери Литвиновых, приглашая ее сыграть саму себя в фильме, на что получил вежливый отказ. Ноябрь и декабрь 1942-го Дэвис провел в Голливуде безвыездно. Он хотел быть в курсе всех событий вокруг его проекта Последние эпизоды картины были сняты в марте 1943 года. Теперь оставалось лишь получить разрешение Бюро художественных фильмов в правительственном Отделе военной информации. Представители Бюро специально для этого прибыли в Голливуд из Вашингтона. Их заключение гласило: «Картина является достойным ответом на лживые заявления стран оси и их пособников, и ответ этот — правда, самое сильное пропагандистское оружие». По мнению федеральных цензоров, создание «Миссии в Москву» являлось «большим вкладом в единение сил союзников, образцом подобного рода произведении искусства».
До выпуска ленты на экраны оставалось две педели, когда Дэвис потребовал внести очередное изменение, приведшее в ярость буквально всех. Оказывается, г-жа Дэвис настаивала на включении и фильм еще одного эпизода, а именно — сцены в косметическом магазине, куда она якобы заходила со специалистом в этих делах («комиссаром но косметике») г-жой Литвиновой. Пришлось пойти на уступки — взамен Дэвис снял свои возражения против «введения в число обвиняемых на бухаринском процессе Тухачевского» и обещал «оказать поддержку, если этот эпизод подвергнется критике». Создатели фильма вполне отдавали себе отчет в том, что многие в США сомневались в истинной виновности Бухарина, Радека, Каменева, Зиновьева — практически всех тех обвиняемых, кто был соратником Ленина, кто делал с ним революцию, а потом вдруг вознамерился восстановить в стране капитализм и стать пособником Гитлера и японского императора.
Демонстрация фильма в Белом доме состоялась, как отмечалось, 21 апреля, а на следующий день Джек Уорнер организовал в Голливуде «просмотр для аудитории, состоящей из рабочих»: и там, и там реакция зрителей была, как заметили специальные наблюдатели, «положительной». На рекламную кампанию картины «Уорнер бразерс» выделили полмиллиона долларов. На приеме после премьеры, состоявшейся в Вашингтоне, присутствовало 4 тысячи именитых гостей, и всем им картина понравилась, как писали газеты, призывом к единению сил в борьбе с общим врагом — фашистской Германией.
