Юрий Комов - Портреты без рамок
Рузвельт подтвердил готовность «предоставить России всю ту помощь, которую мы сможем оказать», через два дня после вторжения гитлеровцев на территорию СССР. Это заявление, вместе с соответствующим выступлением Черчилля от 22 июня, положило начало англо-советско-американскому союзу против фашистов. Но часть правящих кругов западных союзных держав хотела бы взирать на схватку со стороны, чтобы вступить лишь тогда, когда это станет выгодно. Широко известно опубликованное в «Нью-Йорк таймс», в один день с приведенным выше заявлением Рузвельта, высказывание сенатора-демократа Трумэна, который и после войны, уже став президентом США, утверждал, что не находит большой разницы между коммунизмом и фашизмом: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, — сказал Трумэн, — нам следует помогать России, а соли будет выигрывать Россия, мы должны помочь Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно Польше, хотя я и но хочу победы Гитлера ни при каких обстоятельствах». Вместе с тем в Вашингтоне не могли не учитывать настроений в народе: опросы показывали, что хотя немногие верили в способность русских выстоять под ударом гигантской машины фашизма, на вопрос, кого бы вы хотели видеть победителем, американцы уверенно отвечали: «Россию». Вот в таких условиях и состоялся «брак по расчету», как, не стесняясь, назвали союз великих держав заокеанские эксперты.
В конце 1941 года в Москве проходила трехсторонняя конференция, после завершения которой Советский Союз получил из средств, ассигнованных но ленд-лизу, беспроцентный заем на сумму 1 миллиард долларов. Этот шаг американской администрации был оценен советским правительством высоко. Но одного ленд-лиза было недостаточно. И те, кто серьезно и профессионально занимался в окружении Рузвельта вопросами отношений с СССР, считали, что, исходя из сложившейся в Советском Союзе «системы единоличного руководства государством», необходимо оказывать «особые знаки внимания» лично Сталину, заверять его в том, что Соединенные Штаты — союзник, для которого он как политический деятель — фигура единственная и неповторимая, лидер без изъянов Соответствующие идеологические акции предусматривали создание образа безупречного «вождя народов», за которым люди идут без оглядки. Американцы должны были поверить в это почти так, как верили граждане СССР. И хотя в официальных кругах вполне понимали — союз двух держав, скорее всего, не будет носить постоянного характера, до поры до времени полагали возможным принять сталинские версии развития событий в 30-е годы, переписать это набело, сделав свой — американский — вариант истории.
Книга бывшего посла в Советском Союзе появилась как нельзя более кстати. Готовил ее Дэвис не один. Не обладая литературным даром, он прибегнул к помощи так называемых писателей-призраков. Джей Франклин Картер отбирал материал, а Спенсер Уильямс и Стэнли Ричардсон, профессиональные журналисты, работавшие в Москве в 30-е годы, сформировали рукопись в ее окончательном виде. Кроме того, в июле 1941 года Дэвис получил официальное разрешение заместителя госсекретаря Самнера Уэллеса на публикование приводимых в книге выдержек из дипломатической переписки и других подлинных документов. Практически не было сомнения, что президент Рузвельт в курсе событий. С Дэвисом они были знакомы давно, еще со времен первой мировой войны, когда оба служили в Вашингтоне, и после нападения Германии на СССР о книге Дэвиса они, по-видимому, говорили неоднократно.
Сам Дэвис в обнаруженных в его архивах бумагах утверждал, что идея подготовки рукописи к печати возникла у президента, он же выступил лишь в роли исполнителя.
Работа с самого начала велась целенаправленно. Помощники Дэвиса отобрали из его дневниковых записей, писем домой и официальных депеш только такой материал, который либо представлял в выгодном свете самого Дэвиса, либо — и это второе исключительно важно рисовал в выгодном свете Советский Союз. Если после этого любые внешнеполитические акции СССР и внутренняя политика очернялись, квалифицировались как агрессивные, захватнические, репрессивные и т п., здесь впервые происходило обратное нашу историю для американцев отбеливали или, во всяком случае, стремились представить в розовых тонах. Следует, конечно, оговориться: пребывание Дэвиса, убежденного антикоммуниста, по трезвого политика, в Советском Союзе не прошло даром. Его, получившего возможность совершать поездки по нашей стране, поразила масштабность народнохозяйственного строительства и готовность советского правительства к сотрудничеству с США. Он убедился, что политика взаимного доверия может принести свои плоды и, кроме прочего, способствовать интересам сохранения мира. Хотя большинство дипломатических чиновников в Вашингтоне в предвоенный период саботировали любые предложения, направленные на создание системы коллективной безопасности с участием СССР, Дэвис не побоялся выступить за развитие более тесных отношений с Советским Союзом, ибо, по его мнению, «международное значение русского фактора должно будет возрастать как в политическом, так и в экономическом отношениях». И все же Дэвис, дабы подтвердить свои правильные выводы, хотел нарисовать идеальную картину, превратить «неудобного и неуклюжего Союзника», как окрестили СССР в американской печати, в «любовь с первого взгляда».
Кита Дэвиса была сделана с претензией на абсолютную документальность; полученное официальным путем «благословение» госдепа даже позволило снабдить многие документы соответствующими исходящими номерами; по мимо этого, на каждой странице были точные отсылки к источнику — дневник, личное письмо, служебная лишена и т. д. Все производило впечатление исключительности представленного материала, академической скрупулезности и его подаче. На самом деле погрешности все же имели место; те, кто работал с Дэвисом в Москве, обратили на них внимание, при переиздании пришлось вносить соответствующие поправки. И была, помимо мелких неточностей, одна фраза, вокруг которой позднее разгорелись серьезные дебаты: Дэвис обронил, что в Москве в 1938-м ему и в голову не приходило, что процессы над «вредителями и агентами иностранных держав» были частью кампании по ликвидации якобы существовавшей в Советском Союзе немецкой «пятой колонны». В одном из писем, написанных в апреле 1938 года, Дэвис, однако, отмечал, касаясь, в частности, суда и следствия по делу заговорщической группы под названием «правотроцкистский блок» и конкретно Бухарина: «Итак, сомнений больше нет — вина уже установлена признанием самого обвиняемого… И едва ли найдется зарубежный наблюдатель, который бы, следя за ходом процесса, не заметил, что, хотя многое выглядит абсолютно неправдоподобно, не остается сомнения в причастности большинства обвиняемых к заговору, имевшему цель устранить Сталина».
Из письма Дэвиса государственному секретарю США «13 марта 1938 года примерно в 5 часов утра все обвиняемые на процессе были признаны виновными и выслушали приговор. Троих приговорили к тюремному заключении, а остальных к смертной казни через расстрел. 8 человек, получивших расстрел, — это видные деятели, бывшие члены советскою правительства, включая бывшего премьера, шесть бывших членов кабинета, одного из наиболее видных партийных лидеров и члена Политбюро, и, кроме того, — президента одной из союзных республик. К тюремному заключению приговорены бывший посол в Англии и Франции, бывший советник советского посольства в Берлине и один известный специалист в области сердечных заболеваний.
Несмотря на предубеждение, которое возникает, когда слушаешь признания обвиняемых, становящиеся уликами, несмотря на предубеждение против самой юридической системы, в которой практически отсутствуют какие-либо формы правовой защиты, в ходе ежедневного знакомства с показаниями свидетелей, их манерой давать показания… по моему мнению… совершенные обвиняемыми преступления доказаны… По общему суждению тех дипломатов, кто присутствовал на процессе постоянно, с полной очевидностью установлено существование значительной по своему характеру политической оппозиции и серьезного заговора, что в какой-то степени проясняет непонятное развитие событий в Советском Союзе в течение последних шести месяцев…»
В октябре 1942-го в результате опроса, проведенного сотрудниками института Гэллапа, читатели ясно высказали свою точку зрения на то, что, по их мнению, является основной заслугой автора книги «Миссия в Москву»: «Достоверность информации о суде над заговорщиками, выступившими против Сталина». И это было не случайно — уверенность г-на посла, все видевшего своими глазами, передавалась читателям. А Дэвис говорил лишь то, что было на устах всех в Москве, именно такие впечатления он вывез и теперь делился ими. Расправа Сталина со своими соратниками трактовалась как необходимость, как результат непримиримой борьбы с внутренними врагами, являвшимися «членами нацистской пятой колонны». Только такое объяснение можно было дать действиям нынешнего союзника: Сталин «последовательно» выступал против фашизма во всех его проявлениях, включая «оппозиционные силы» в государстве.
