Станислав Лем - Так говорил... Лем
— Вообще говоря, наш журнал только отчасти про компьютеры. Он традиционно называется «Компьютерра», потому что десять лет назад именно компьютеры были символом прогресса. Сейчас мы про компьютеры как таковые пишем умеренно, а больше внимания уделяем разным научным и технологическим исследованиям, в том числе и в области генетики, и в области космологии, и в области психологии, и в области социологии… Как раз за это, мне кажется, нас и ценят. Перед тем как к вам приехать, я перечитал «Сумму технологии». Эта книга в свое время произвела на меня очень сильное впечатление и очень многое сформировала и во мне, и в моих сотрудниках, и в наших читателях. И знаете, что получилось? Что, если взять наш журнал за последние, скажем, три года — половина тем номера, cover story, в очень большой степени, иногда — до полного совпадения, — заголовки из вашей «Суммы технологии». То есть до сегодняшнего дня мы продолжаем рассматривать, развивать ваши темы.
— Я понимаю. Я тоже продолжаю их рассматривать. Для польского варианта журнала «PC Magazine po polsku» я писал на польском языке эссе, из которых получилось уже две книги: «Китайская комната» и «Мегабитовая бомба». Это пока переводится в Германии…
— …это переводится и у нас: в Белоруссии — на русский язык — и лежит в интернете.
— О том, что творится в Белоруссии, мне даже не совсем ловко говорить, потому что моих книг, которые там переведены, мне не прислали, ни о каких гонорарах — никакого разговора, и даже никаких договоров нету. Ничего! В Москве меня представляет Корженевский, и только он имеет право распоряжаться моим копирайтом в России. Например, что касается Украины — есть такое направление польской политики: немножко поддерживать Украину. Они приехали ко мне и говорят: денег у нас нет, разрешите печатать ваши труды. Я говорю: хорошо; только присылайте мне по крайней мере одну книжку. И ничего! Ни грошей, ни книжки. Я даже не знаю, что там творится с моими книгами.
— Неприятно.
— (Смеется.) Это нормально…
— Тогда вопрос к слову. Сейчас бурно обсуждается вопрос копирайта. На музыку. На тексты. На программы. У нас есть точка зрения: поскольку цифровая информация легко копируется, уберечь ее невозможно. Поэтому творцы не должны держаться за информацию и пытаться ее продать, а — зарабатывать деньги какими-то сопутствующими способами.
— Чтобы тетя деньги давала?
— Нет. Не чтобы тетя давала, а чтобы, скажем, вы давали автограф за тысячу долларов. На книге, которая бесплатно скачана из Сети и отпечатана дома.
— Все бывает по-разному. В Польше уже фактически такой рынок существует, но пока никто не платит… Совсем другое положение в Германии. Там большие части «Мегабитовой бомбы» на немецкий язык уже переведены, и я регулярно получаю совсем хорошие гонорары в дойчемарках. Есть у меня и некоторая связь с Россией, с Москвой. Мой переводчик — Константин Душенко, но ему было как-то слишком нелегко вытягивать из издателей деньги. Поэтому моих произведений издано много, а с оплатой — ой! Тираж хороший, а денег… Так он все это передал Корженевскому, и тот действительно как-то лучше этим занимается. Но не существует пока возможности, чтобы он мог что-то сделать в области моих прав в Белоруссии или на Украине. Совсем не существует. Когда я подписывал одну мою книжку где-то в Кракове, ко мне подошел белорус и показал белорусский «Солярис».[238] Я удивился. А он говорит: это не единственный случай издания. Серия про Пиркса тоже была издана. И еще… Я говорю: «Кто?» — «Мастацкая лiтаратура». Мой секретарь говорит: это не следует так оставлять! Надо, чтобы польское посольство в Минске обратилось к издателю. А издатель ответил, что он еще не был директором в то время, когда были изданы и одна, и другая, и третья книги. Я говорю: «Ну хорошо, я не хочу никаких денег, но по крайней мере пришлите мне книжки». — «Ну конечно, конечно!» И ничего не прислал! Ну и что ж делать? Похоже, я с этим должен примириться… Это, правда, не касается русских издательств. «Новый мир» напечатал кусок «Мегабитовой бомбы» и заплатили мне сто долларов. Деньги небольшие — а все-таки они уважают авторские права. Это выглядит по-другому.
Вот я сегодня получил турецкое издание. А вчера — немецкое. И еще — какие-то очень экзотические, уже не помню… Я ведь один… Бог мне послал секретаря, и он мне очень помогает… У меня обыкновенная старопишущая машинка,[239] и я только личную корреспонденцию стукаю на этой машинке. Я даже не могу как следует обращаться… делать что надо — с компьютером. Я все это оставил секретарю — зачем же мне всем этим лично заниматься? Но я бы сказал, что я довольно хорошо осведомлен, как выглядит дело, и это, я бы сказал, неплохо. Одно плохо, что касается русской научной литературы, — это тираж. Потому что денег нет… В советское время «Природа» имела восьмидесятитысячный тираж, а теперь, в последней книжке, они даже не напечатали сколько. Кажется, около восьми или десяти тысяч, больше не будет. «Природу» я получаю каждый номер, и толстые журналы Душенко мне тоже присылает: это мой гонорар, часть гонорара. Конечно, мне очень интересно. Но все же, знаете, количество информации, которое нужно переваривать, ужасно увеличивается.
— Мы бы с удовольствием присылали вам и наш журнал.
— Спасибо, присылайте. Но, знаете, я должен немножко и ночью… иногда… спать… Потом — кушать (улыбается)…
— Пан Станислав, позвольте задать несколько заготовленных вопросов.
— Ну конечно!
— Вопрос первый: если бы сегодня вы стали переиздавать «Сумму технологии» — ничего не дополняя, не переписывая, — вы бы убрали какие-то главы?
— Нет. Я сделал другое. Я написал несколько книг, в которых я хотел проследить, как мое предсказанное будущее действительно выглядит на сегодняшний день…
— И вы не нашли никаких принципиальных ошибок в «Сумме технологии»?
— Ну конечно, нашел. Во-первых, мне тогда казалось, что есть некоторый шанс коммуникаций с разумными цивилизациями. В то время Иосиф Шкловский совместно с Карлом Саганом и американцами организовали семинар… Тогда казалось, что контакт с космическим разумом — вопрос нескольких лет. Я, правда, в этом сомневался, но мне казалось, что контакт все-таки возможен. А теперь я уже в этом вопросе скептик.
— То есть сейчас вам кажется, что такой контакт вообще невозможен? Или невозможен только в ближайшее время?
— Я бы сказал так: жизнь — явление не совсем необыкновенное во Вселённой,[240] только наш технологический уровень развития, вероятно, очень редок.
— А что же там тогда? Другие пути развития?
— Жизнь существует на Земле почти четыре миллиарда лет, а техногенная цивилизация, техносфера — триста лет, ну — четыреста. Таким образом, мне кажется, что вероятность контакта очень небольшая. Знаю я про все эти CETI, у меня есть литература по вопросу, но я ее оставил на полке. Человек не может заниматься всем, это просто невозможно…
— И какие еще разочарования, кроме этого?
— Это, конечно, главное.
— То есть вы думаете, что другие цивилизации пошли развиваться по совсем другому пути?
— Мне кажется так: во-первых, разум — редчайшее явление во Вселённой. А если к тому же он не хочет заниматься коммуникациями на звездных дистанциях — как же с ним разговаривать?
— Но поскольку звезд бесконечное количество и вечность тоже неограниченна, по теории вероятности должны же быть и желающие коммуникаций цивилизации — вы сами писали об этом в «Сумме технологии».
— Я держусь все же скептической точки зрения, потому что уже больше тридцати лет миновало с той американской конференции — и ничего, абсолютно ничего не было найдено. Я помню даже, что Шкловский, автор книжки «Вселенная, жизнь, разум», выдержавшей три издания — он уже мертв, — даже он отказался от своей идеи. Я даже не знаю, как он пришел к заключению, что никого нет. Но он пришел к этому заключению.
— И чем его мотивировал?
— Не знаю.
— А чем вы мотивируете?
— Вы знаете, Земля ведь была несколько раз ударена огромными астероидами. Получался ужасный зооцид. Первый удар был на стыке перми и триаса, двести пятьдесят миллионов лет назад, тогда почти восемьдесят пять процентов всего живого исчезло. Трилобиты и так далее. А другой раз, это когда пришел конец динозаврам… это очень известно, потому что был американский фильм «Jurassic park»… это около шестидесяти пяти миллионов лет назад. Это значит, что, если бы даже существовали какие-то населенные планеты, вероятность их попадания в такую катастрофу очень велика. Ну вот, скажем, мы думали, что на Венере может существовать жизнь. Но оказалось, что и эта планета абсолютно непригодна для жизни. И то же самое касается Марса. Меня даже удивляет, что американское НАСА так сильно хочет заселить Марс. Валового продукта всей Земли не хватит сейчас для того, чтобы создать на Марсе условия, подходящие для жизни человека.
