Павел Мельников-Печерский - Очерки мордвы
Между тем жертвенное мясо сварилось. Позанбунаведы вынули его из котла и положили на огромные деревянные блюда (блюда могучие), с которыми стояли перед хорай-жигать (поварней) янбеды. Приняв мясо, они отнесли его к южным воротам керемети и положили на находившийся там стол, устроенный в виде банного полка (хума), и разрезали его жертвенными ножами на столько кусков, сколько людей находилось на моляне. Вологу — так называла Мордва жертвенное мясо — янбеды раздавали подходившему к хуме народу, сначала прявту, потом старикам и старшинам. К котлу, в котором оставался навар (по-мордовски шурья), подходят между тем кашангороды, черпают священными ковшами и разносят щурью молельщикам по старшинству. Один ковш подают на священное дерево все еще сидящему там возати, н он, громко прокричав: "сакмеде!" и приказав всем стать на колени, громко произносит: "Чам-Пас, Волцы-Пас, помилуй нас, Кёляда-oзаис, Рев-oзаис, береги наш скот, Таунь-oзаис, помилуй свиней, Ангар-oзаис, Лишмань-oзаис, помилуй лошадей, Волцы-Пас, дай много телят, ягнят, жеребят, поросят. Дур-дур-дур, паре Волци-Пас" — и с этими словами, набрав в рот щурьи, прыскает ею во все стороны, между тем как молельщики, кланяясь в землю и воздевая руки к небу, протяжно поют произнесенную им молитву. Дудники подыгрывают на своих дудах.
После, того обыкновенно следовало приношение в жертву висевших на рычагах яичниц и пирогов с кашей (бибички)[10] Яичницы делались так называемые выпускные, или глазуньи, в каждом доме из стольких яиц, сколько людей было в семействе. Они приносились на сковородах, а сковороды лычными веревками привязывались к священным рычагам, укрепленным в ветвях священного дерева. Кроме того, на самом мольбище делались большие яичницы из яиц, собранных париндяитами и янбедами при обходе волости перед моляном. Большие, или мирские яичницы делались на печных заслонах: их бывало не менее четырех. Они приготовлялись на поварне мольбища (хорай-жигать) позанбунаведами, которые потом отдавали их кашангородам, а эти вешали заслоны на рычаги. Пироги и яичницы, принесенные из домов, если недоставало им места на священном дереве, были развешиваемы на близ стоявших деревьях. Возатя, взяв в руки заслон с мирскою яичницей и положив на него пирог с кашей, взлезал, под священным деревом, на кадку, поставленную вверх дном, и кричал: "сакмеде!", а потом, приказав всему народу кланяться, произносил молитву, подняв яичницу и пирог над головой: "Чам-Пас, Нишки-Пас, Свет-Верешки-Пас, помилуй нас, Анге-Патяй-Пас, матушка Пресвятая Богородица, умоли за нас, Анге-oзаис, помилуй детей наших, Анге-Патяй-Пас, дай нам больше детей, хорони (сохрани) кур, гусей, уток, Анге-Патяй-Пас, матушка Пресвятая Богородица, Нишкинде-Тевтярь, дай нам много пчел". Проговоря эту молитву, возатя слезал с дерева и, взяв от мирской яичницы кусок, подходил к хорай-жигати (поварне), становился возле неё на кадку, приказывая народу стать на колени, и, поднимая яичницу кверху, говорил: "Чам-Пас, гляди, бери, Анге-Патяй-Пас, матушка Пресвятая Богородица, гляди, бери, Анге-oзаис, гляди, бери", и с этими словами бросал яичницу в огонь, а народ оставался на, коленях и, кланяясь в землю на восток, к жертвенному огню, пел молитву яичницы, сказанную на дереве возатей. Дудники подыгрывали на дудах.
Яичницы и пироги раздавались всем присутствовавшим на моляне; женщины, съев часть их, остальное уносили домой для маленьких детей.
После того все молельщики садятся на землю, едят мясо, щурью, хлеб, пироги с пшенною кашей (бибички), пьют пуре, пиво, сусло.
Когда все усядутся, девки, которым до сих пор ничего не давали ни пить ни есть, начинают просить протяжным, плаксивым голосом: "А, прявт староста, пить хотим, а старостиха, есть хотим!" Тогда им дают пива, мяса, щурьи, бибичек и яичницы. Когда девки поедят, один из туросторов, по приказанию возати, становится на возвышенном месте, то есть на пень или опрокинутую кадку, и кричит: «сакмеде». Обедающие умолкают, и туростор приказывает девкам: "Тявтерь мурадо, пойте, девки, позморо"[11] Из девок для пения жертвенной песни позморо выбирались владеющие громкими, сильными голосами; они выходили на середину мольбища по призыву туростора. Затем он кричал: "пулама!! (то есть пузырь); на этот зов являлись дудники, и пение позморо начиналось.
Позморо — длинная песня на старинном мордовском языке, которого эрдзяды и терюхане уже не понимают. Эта песня переходит из одного поколения женщин в другое, и они поют, не понимая ни слова. Никто из Мордвы, к кому я ни обращался, не мог перевести мне всей позморо. Начинается она обращением к богам. В конце её замечательно перечисление богов, с относящимися к каждому из них днями недели:
А пятница Пас-Велен-Пас,
Неделя Волцы-Пас-укони,
Середа Чам-Пас,
Уторник Вед-Пас,[12]
Четверг Нишки-Пас,
Суббота Мастыр-Пас,
Понедельник Вам-Пас, то и кэ.
После позморо девки пели по-русски, а дудники им подыгрывали:
Париндяиты, пить хотим,
А и староста чулкони,
Ай, староста, есть хотим.
Тявтерь мурадон[13]
Тут туростор кричал: "пулама мукить! тявтерь кудамо!", то есть: "пузырь,[14] молчать, девки, молчать!" После того он просил у сидевших за трапезой распорядителей дать пить и есть певицам. Поевши, девушки опять, по приказанию туростора, начинали петь позморо, опять ели, опять пили, и это продолжалось до тех пор, пока не съедят всего, за исключением небольшого количества пива, мяса и яичницы, относимых домой.
Оставшиеся от принесенного в жертву животного рога, кости, копыта и пр. иногда сожигались на жертвенном огне по окончании пира, иногда же зарывались в землю на керемети. Со временем рога и копыта Мордва стала продавать вместе с кожей, а на вырученные деньги покупать соль и другие припасы к следующему моляну.
Возатя и его помощники, а также и позанбунаведы принимали участие в жертвенном пире. Кроме того, возати с его товарищами давалось с каждого дома по пирогу с пшенною кашей. Эти пироги они делили поровну.
По окончании молебствия, парки, ковши, жертвенные ножи и прочие принадлежности мольбища относились к прявту для хранения, равно как и огарки штатолов, бывших у "государевой бочки". Огарки остальных штатолов разбирали домохозяева.
Глава 6. Богиня Анге-Патяй, праздники и моляны в честь неё
Большие общественные, или так называемые волостные моляны (вель-молян) совершаемы были Мордвой не часто, не более пяти раз в году. Их совершали в честь главнейших божеств: Анге-Патяй, её четырех сыновей: Нишки-Паса, Свет-Верешки-Велен-Паса, Волцы-Паса и Назаром-Паса, и четырех её дочерей (сестрениц Патяй). В одних местах Мордва совершала волостные моляны в честь названных божеств, а в других в честь иных. Так, например, в некоторых волостях, близких к Волге, Суре и другим большим рекам, где жители занимались отчасти и рыболовством, совершаемы были больше моляны Вед-Мастыр-Пасу, водяному Богу, и т. п. Одной только богине Анге-Патяй велень-моляны совершались повсеместно. Кроме того, почти везде Мордва справляла «брачины» (от русского братчины), начинавшиеся с Покрова, и продолжавшиеся до Казанской. Самому верховному богу Чам-Пасу особых праздников нигде не бывало, но при всех молениях имя его поминалось первым, и ему, как миродержателю и творцу самих богов, молились прежде всех.
Моление Анге-Патяй, а с нею и четырем дочерям её, совершалось два раза в году: общественное, волостное, начинавшееся в день Семика и оканчивавшееся через неделю, и домашнее, в день Рождества Христова и в продолжение святок. Анге-Патяй, по понятиям Мордвы, единственное божество, созданное самим Чам-Пасом и произведшее всех прочих богов и богинь. Она представлялась вечно юною девой,[15] полною силы, красоты и жизни и во всем мире поддерживающею жизнь. То она представлялась чистою девой, покровительницей девиц и целомудрия, то матерью богов, покровительницей женщин, помощницей при родах, охраняющею жизнь и здоровье родильниц и новорожденных детей, покровительницей брака. Отсюда два праздника, в честь неё: один деве Анге-Патяй, совершаемый летом, в полях или рощах подле речки или источника, сначала девушками, а потом вдовами; другой — зимний, совершаемый в домах сначала детьми, любимцами Анге-Патяй, а потом замужними женщинами и повивальными бабушками. В году, в честь Анге-Патяй, совершалось вообще, восемь праздников: 1) в четверг, в день русского Семика, праздник, совершаемый девушками частью в деревне, частью у воды. Это «кёлу-молян», моление березе, или, точнее сказать, божеству, покровительствующему березе, Кёль-oзаису; 2) в пятницу, на другой день Семика, большой мирской или волостной молян в честь богини Анге-Патяй и Кёль-oзаиса. Он назывался «тевтярь-молян» (девичий праздник), так как в нем главную роль играли девушки; 3) в четверг после Троицына дня совершалось моление в честь богини Анге-Патяй вдовами, над которыми главною бывала повивальная бабушка. Это моление называлось «бабань-молян», то есть старушечий праздник, или, точнее сказать, вдовий; 4) накануне Рождества Христова совершалось детьми обоего пола празднование богине Анге-Патяй и Кёляда-oзаису, охраняющему домашний скот; 5) в самое Рождество Христово совершали домашний молян богине Анге-Патяй и сыну её Нишки-Пасу, при чем происходило приглашение всех богов к себе в гости на праздник; 6) на другой день Рождества Христова общественный, мирской молян, совершаемый замужними женщинами в доме повивальной бабушки; 7) зимние праздники в честь богини Анге-Патяй заключались празднеством детей обоего пола ей и богу свиней Тауньсяй, накануне Нового года, и 8) домашним моляном богине Анге-Патяй и богу свиней в самый день Нового года. По понятиям Мордвы, Анге-Патяй живет и на небе, и на земле. У неё вверху, за тучами, есть свой дом, наполненный семенами растений, зародышами разных животных, как домашних, так и диких, и душами еще не родившихся людей. Из этого дома она разливает на землю жизнь, сходящую то в росе, то в дожде, то в снеге, то в зарнице. Зарница особенно плодотворна: опускаясь на землю, она проникает в самое жилище Мастыр-Паса и дает ему силу земной производительности. В Симбирской губернии Мордва звала ее Заря-oзаис и почитала любимейшею внучкой Анге-Патяй и главнейшею её помощницей. В своем небесном доме Анге-Патяй молода и прекрасна собой, когда же сходит на землю, делается старухой, но чрезвычайно сильною. Здесь она как железная — ступит на землю, земля подгибается, ступит на камень, на камне остается след ноги. Иногда видали богиню на земле, то в виде большой птицы с длинным золотым хвостом, у которой из золотого клюва сыпались по полям и лугам зерна, то в виде белоснежной голубки, которая с высоты кидала цветы пчелам для собирания меда и хлебные крохи своим любезным курам. Но чаще всего люди видят одну тень благодетельной богини, когда она навещает нивы. Случается, что в ясный летний день, около полудня, вдруг пронесется по полю легкая тень от едва заметного облачка, заслонившего солнце. Это, по мнению Мордвы, тень Анге-Патяй, которая невидимо для людей ходит по земле, оплодотворяя ее и лелея любимые ею животные и растения. Приставляя к каждому младенцу особого духа-хранителя (Анге-oзаис), Анге-Патяй сама часто навещает детей во сне и ласкает их. Если спящий ребенок улыбается — значит, добрая богиня ласкает его. На земле Анге-Патяй надзирает, трудолюбивы ли женщины, и в особенности каково они прядут. Анге-Патяй сама пряха. На небе она прядет на серебряном гребне золотым веретеном пряжу. Поэтому в дни празднования ей, то есть в неделю от Рождества Христова до Нового года и от Семика до следующего четверга, мордовки не прядут, считая то за великий грех и думая, что льняная одежда, на которую будет употреблена выпряденная в эти дни пряжа, принесет много бед человеку, который будет носить ее. Летающие в ясные дни по осени пряди паутины считаются пряжей матери богов. Она посылает на землю своих прислужниц с зародышами животных и с душами людей, и сама присутствует невидимо при рождении детей.
