Юрий Карякин - Достоевский и Апокалипсис
Ср. «Ставрогина слагала в сердце своем» (11;161).
Ставрогин и Сон Татьяны.
И начинает понемногу
Моя Татьяна понимать
Теперь яснее — слава Богу
Того, по ком она вздыхать
Осуждена судьбою властной,
Уж не пародия ли он?
Тихон — Ставрогину, Лиза — ему же…
Сравнивать великих художников можно и должно по результатам их труда (то есть по самим произведениям), по последствиям (то есть по воздействию этих трудов на людей), но еще и по невидимому процессу самого труда (если для этого есть возможности), то есть по черновикам. Насколько я знаю, специально, систематически этим никто не занимался и даже остро не задумывался.
Достоевский — Толстой — Гоголь — Пушкин — Тургенев… Их черновики. Уловить, догадаться, убедиться, доказать. Поговорить со знающими.
Очень боюсь попасть впросак, но почему-то думается, что одна из причин неприязни Чехова к Достоевскому заключалась в осознанной или неосознанной ревности.
Возьмите страничку в конце «Преступления и наказания» — Свидригайлов в гостиничке под названием «Адрианополь»(!). Каморка в этой гостиничке, за стеной — шум. «Свидригайлов встал, заслонил рукою свечку, и на стене тот час же блеснула щелочка; он подошел и стал смотреть. В нумере, несколько большем, чем его собственный, было двое посетителей. Один из них без сюртука, с чрезвычайно курчавою головой и с красным воспаленным лицом, стоял в ораторской позе, раздвинув ноги, чтоб удержать равновесие, и, ударяя себя рукой в грудь, патетически укорял другого в том, что тот нищий и что даже чина на себе не имеет, что он вытащил его из грязи и что когда хочет, тогда и может выгнать его, и что все это ВИДИТ ОДИН ТОЛЬКО ПЕРСТ ВСЕВЫШНЕГО. Укоряемый друг сидел на стуле и имел вид человека, чрезвычайно желающего чихнуть, но которому это никак не удается. Он изредка, бараньим и мутным взглядом глядел на оратора, но, очевидно, не имел никакого понятия, о чем идет речь, и вряд ли что-нибудь даже и слышал».
Быть может, из этого — «видит перст всевышнего», из этого «перста всевышнего» и родился весь Чехов.
* * *Любимая притча Толстого: правитель охраняет сына от встреч с нищетой, болезнью, смертью и, кажется, старостью. При встрече с этими страхами и рождается Будда.
Достоевский сразу встретился со всеми «страхами» уже в раннем детстве. Ср.: «Чтобы написать роман, надо запастись одним или несколькими сильными впечатлениями, пережитыми сердцем автора, действительно…» Этими впечатлениями он сразу же запасся на всю жизнь.
Толстой мучился тем, что ему не было дано увидеть бедность, болезнь, смерть, и потому стремился к этому и боялся этого. Достоевскому — «повезло», с самого начала «повезло»: в Мариинской больнице нельзя было не увидеть и то, и другое, и третье. Сейчас даже неловко говорить об этом. Доказано-передоказано — 99 процентов личности вырастает из детства. Все тогда запечатлелось, «сфотографировалось», «записалось» на валиках, на пластинках, лентах детского сердчишки, в умишке. Все потом взорвалось.
Один из первых, кто это понял, — Л. Гроссман.
Все у всех, у гениев и у простых смертных, — все от детства, все из детства.
Поэтому сделать очень краткую, кратчайшую главку о детстве как о мечте исследователя и как о главном, это его выражение, «огоньке» Достоевского. Об этом он очень изредка проговаривался. Но это он передал своим любимым героям — Раскольникову-мальчику (первый сон) и Алеше…
«Всемирная отзывчивость» как главная особенность русского народа
[192]
Подкупает, подкупает, конечно, но:
1. Не преувеличение ли?
2. Судил-то Достоевский по гениям, по Пушкину, а реально? Не мечту ли объявил сначала надеждой, а потом чуть ли и не реальностью? «Всемирная отзывчивость» русских… До Достоевского, во время его, а уж после… До 1917 г., после. Афганистан.
3. А у других народов? Нет, что ли, этого? Особенно сейчас. У Гойи — нет? У Микеланджело — нет? Хиросима?
4. Заместить Христа?! У Пушкина никогда и мысли такой не было, быть не могло, а у Гоголя, Достоевского, Толстого — не могло не быть. Устали ждать. У Гоголя это превратилось в буквальное безумие. Достоевский был скромнее Толстого, а последний, Толстой, прямо претендовал на этот престол. Мысль ужасная, но сейчас мне кажется, что это так.
Самосознание у Достоевского, как ему казалось и как было на самом деле, представляется большим, чем у Толстого. Но он его скрывал, боялся…
В этом-то и была специфика русской литературы XIX века, которая, из-за гордыни своей и из совести своей, хотела заменить собой религию.
Гоголь на этом сошел с ума, поняв неподъемность задачи. Достоевский и Толстой: в сущности, Прометеи, очень разные. Для Пушкина — прометеевщины не было. Пушкин — идеал изначальный, реально воплощенный, опередил и Гоголя, и Достоевского, и Толстого, и всех. А потому все возвращаются к нему и возвратятся.
Вопиющие, небывалые противоречия у Достоевского. Список… Составить его нетрудно. И он поражает, потрясает. Но и потрястись тоже нетрудно. Однако: 1) каково общее движение, общее направление? 2) и как объяснить само это противоречие и само это движение?
Не всегда, далеко не всегда и Достоевскому можно верить на слово. На слово о себе и о других. «Я не антисемит…»[193] Подборка высказываний… Так что же такое, спрашивается, антисемитизм?! Сам же говорил: идею потащили на улицу… А если еще такую идею!.. В этом году (1995) эту его идею буквально вытащили на улицу.
Как бы отнесся? А к холокосту?.. Вообще все время думаю, не могу не думать, а будь он жив сейчас, воскресни он сейчас? Точнее он сказал о себе: «Знаешь, что не прав, мучаешься этим, проклинаешь себя, а отказаться не можешь».
Какой гениальный образ, какая гениальная пародия (самопародия)?
«Петербургские сновидения»
Весь Достоевский — «Петербургские сновидения». То есть он свой, может быть, самый главный образ дает в заглавие публицистической статьи.
Но если сновидения — это пробуждение совести, спящей наяву, то ведь это, в сущности, самоопределение его искусства и, стало быть, его «безумные» планы, его импровизации (ср. с импровизацией Моцарта…), его экспромты — в какой-то мере сновидческие прозрения самого себя.
Давным-давно, еще в начале 60-х, был поражен восторгом Достоевского перед «Сном Обломова». Не понял, не проникся и даже чем дальше, тем больше не понимал, сравнивая сны Достоевского с гончаровским.
Что такое «Сон Обломова»? (Кстати, это единственная глава в романе, имеющая название, именно: «Сон Обломова»; все остальные — лишь пронумерованы. В «Анне Карениной» точно так же: одна глава названная — «Смерть», остальные пронумерованы.)
Если бы вам не было сказано, если бы вы не были предуведомлены автором о том, что это сон, вы никогда бы об этом не догадались. Это же просто самые чистые, незамутненные воспоминания. Ничего, абсолютно ничего специфически сновидческого здесь нет и в помине, даже вот такая, например, деталь. У Достоевского сновидец после пробуждения потрясен. Это на какое-то мгновение другой человек. Тот же Раскольников после сна, в котором забивают лошадь: «Свободен, свободен!..» А здесь, после такого, тоже ведь детского сна, сентиментального, доброго, теплого — в проснувшемся Илье Ильиче ничегошеньки не изменилось, ни на секунду.
Какие, какие в сне Обломова «перескакивания через пространство и время» и через «законы бытия и рассудка»?[194] Ну конечно, каждый сон — «перескакивание». Но речь-то ведь идет у Достоевского о художественном открытии духовного значения, духовного смысла снов и о художественном изображении.
«Перескакивание через пространство и время» — не от яви к сновидениям (тут все перескакивают), а внутри самого сна, когда рассудок наяву тебе говорит: так не бывает и не может быть, а рассудок в сновидении не только ничему не удивляется, но даже принимает все это перескакивание как должное.
Сравните: как, каким, после чего и почему (если угодно, для чего) «входит» Раскольников в свой сон. Сравните, сравните: как, каким, почему, для чего «выходит» он из своего сна… Контекст, контекст, духовно-нравственный, поэтическо-художественный контекст! Попробуйте переставьте этот сон Раскольникова в другое место… А сон Обломова? Мог быть переставлен, и ничего бы не изменилось. Каким он вошел в свой сон, точно таким и вышел.
Но вот что непонятно и даже до сих пор: контекст высказываний Достоевского:
«NB. О скоротечности жизни и рассказы — поэтическое представление вроде “Сна Обломова”, о Христе».[195]
