Газета Литературы - Газета День Литературы # 141

Мой угол одиночеством настужен.
И пусть я плавлю лёд времён в огне —
Когда мой праздник никому не нужен,
Ненужным он становится и мне.

Пою о том, как пахнет луг в июле,
Как сеет солнце счастья семена.
А за окном гудит бандитский улей,
В который превратилась вся страна.

Там — сатанинский бал. Там пьют, стреляют.
Там чёрным дёгтем смазаны курки.
Там хищники кровавый пир справляют,
Вонзая в тело Родины клыки.

И где оно теперь, былое братство?
Меж нищим и рвачом — сплошной забор.
И русское несметное богатство
С ухмылкой веры тащат за бугор.

Махнув рукой на ропот, на восстанье,
Убитый злыми пулями невзгод,
Там, за окном, себя на вымиранье
Обрёк родивший мой напев народ.

Сошла с ума там денежная вьюга,
А я считаю строчки лишь, чудак.
И вдруг своё стило бросаю в угол —
И лезу за спасеньем на чердак.

Кляну себя, что я отца народов
Посмел похоронить на чердаке!
Кляну себя за свой крестьянский норов,
За чувство мести в добром чудаке.

Моя держава в малу кучу свалена,
Но ожил угол, где творит поэт.
Я, ненавидевший вчера лишь Сталина,
Молюсь сегодня на его портрет!

Плечами жизнь поводит
И говорит: старик,
Величье не проходит,
Лишь свой меняет лик.

И счастлив лишь невежда
Неведеньем своим.
И есть ещё надежда,
Что я умру живым.

Слепит судьба-изнанка,
Дымится ровный след.
И песни птиц из мрака
Зовут нетленный свет.

Поэт, пора проститься,
Пора сушить весло
Ведь умолкают птицы,
Коль солнышко взошло.

Лишь ласточка веснует
Над зеленью ветвей.
И что-то там вещует
Картавый воробей…

Я живу в Переделкино рядом с кладбищем,
Если что — то свершить будет просто обряд.
Но душа так и рвётся к родным корневищам,
Где закатным огнём каждый кустик объят.

Там я буду соседом своему огороду.
Там от русских ромашек расступится мрак.
Здесь в свою замогильную злую когорту
Вряд ли пустит меня сам Борис Пастернак…

Правда душу железом жжёт
И, остыв, утихает…
Правда только ночью живёт,
Днём она — умирает.

Словно в грязной луже, во лжи
Лихо плещется человечество.
Баре гонят народ в шалаши.
И за грош продаётся Отечество.

Я вслепую удачу ловлю.
Мир — пустыня, где мрут от жажды.
И опять я всю ночь не сплю:
У меня — бессонница правды…

Меня не страшит всех несчастий обвал —
Ведь ждут, как и прежде, за елью
И горькая доля, и сладкий обман
Любви, как мечты запредельной.

Я грудь подставляю метельной зиме —
И в сердце весеннее зреет.
И пламя слепое бушует в земле
Да так, что трава зеленеет!

Я, видно, до высшего счастья дозрел
Средь мыслей, как лезвие, острых.
И снится мне прорва немыслимых дел —
И вечный под звёздами отдых.

Нет, я не дрожу перед бездной живой.
И вот уж узрел мимоходом,
Как солнце исходит пчелиной жарой —
И кормит вселенную мёдом.

В заветном зените, где вспышки во мгле,
Где чад от божественных углей,
Велит Пчеловод, чтобы здесь на земле,
Гудел человеческий улей.

Не Он ли, в бездонные выси маня,
Сжигает ничтожные сроки.
Не Он ли средь ночи разбудит меня
Выращивать вещие строки.

И снова зима зрелой вьюгою льнёт —
И грустью пронзает минучей.
И снова на речке ломается лёд —
И слышится грохот могучий!

И снова весенние тетерева,
Токуя, прочь гонят безлетье.
И снова в лугах зацветает трава,
Пчелиное нянча бессмертье…

Ты молишь: душу отпусти
В просторы золотые…
Какое счастье: отцвести —
И дать плоды земные!

Округа просит: не грусти,
Спрямляя повороты.
Какое счастье: быть в горсти
У матушки-природы!

Какое счастье: слышать речь,
Ту, что звучит над бездной.
Какое счастье: в землю лечь —
И стать звездой небесной!

Какое счастье: под стрехой
Петь весело и строго.
Какое диво: быть слугой
По воле звёзд у Бога!

И здесь, в просторе мировом
Познать душой и духом
Святое счастье: мужиком
Идти весной за плугом!

Какое счастье: огнь копить
Под стылою золою.
Какое счастье: луг косить,
Дыша взахлёб зарёю!

И вдруг постичь в избе простой,
Под этой крышей старой,
Что гнаться грех за пустотой,
Той, что зовётся славой.

Знать: ты на свете не один.
Твой скорбный дух смеётся,
Когда встаёт из-за осин
Берёзовое солнце!

Мир, словно ворон на дубу,
Клюв свой вонзил в ограду весеннюю.
Порушил он мою судьбу
И расклевал мою вселенную.

Вокруг свирепствует репьё,
Туман ползёт с бугра покатого…
Я у соседа взял ружьё,
Чтоб ворона убить проклятого.

Прочь, птица злобы и вранья!
И вдруг, как некий гимн всесилья,
Взметнулась стая воронья
Из-под его могучих крыльев.

И заслонила молонью,
И солнце, и в лугах коровушку.
И расклевала грудь мою,
И выпила до донца кровушку.

Стою я, всем векам родня,
Влюблённый в чёрный свет и в белый.
И только из ствола ружья
Дымится дух мой охладелый.

Очнулся я, кляня судьбу, —
И вздрогнул от беды и боли:
Мир, словно ворон на дубу,
Насупил огненные брови…

Я доволен этой и новью,
Я такой судьбою сыт:
Смерть в окне стучится ночью,
Утром жизнь в окно стучит.

Я проснусь во тьме весенней:
Пар дымится на лугу.
Я стучусь в окно вселенной
В лупоглазую луну.

Обретя своё становье,
Мать с отцом под клёном спят,
А у сына в изголовье
Их сердца в тиши стучат.

Я в родной избе старинной
Утром радуюсь лучу,
Страстной песней соловьиной
Раны русские лечу.

Здесь меня поля растили,
Здесь моя строка не спит.
И назло врагам России
Сердце русское стучит.

Я забуду долю злую.
Я зову весь мир сюда,
Где стучится в твердь земную
3олотым лучом звезда…