Дмитрий Соколов-Митрич - Реальный репортер. Почему нас этому не учат на журфаке?!
Сначала вы будете выпивать со своим собеседником, чтобы его разговорить, потому что иначе он не разговаривает.
Потом вы будете выпивать со своим собеседником, чтобы его разговорить, хотя и без выпивки он достаточно словоохотлив. Просто этот человек из вежливости предложил вам с ним выпить, а вы не отказались.
Затем вы начнете выпивать по вечерам с фотографом, чтобы снять напряжение после увиденного и пережитого.
Рано или поздно вы научитесь пить в одиночку, находясь под совокупным экзистенциальным давлением полученных за профессиональную карьеру психотравм.
Наконец, вы перестанете быть репортером, потому что вдруг окажетесь конченной алкашней.
Примеров, к сожалению, предостаточно.
Так что если у вас есть наследственная или просто слабость к этому делу, то лучше выбирайте более здоровую профессию. Если же слабости нет, но есть хотя бы способность, всё равно не теряйте бдительности. Возможно, это самое важное соображение в этой книге.
* * *...Иногда в репортаже есть глубокий смысл, но он не выражен и поэтому его нет.
А иногда никакого смысла в репортаже нет, но это очень ярко выражено и поэтому он есть.
Когда вы работаете на месте события, не надо играть с людьми в воинушку, называть козлов «козлами», а волков «волками». На территории вы всем улыбаетесь, пожимаете руку и общаетесь по-человечески. Причем делаете это абсолютно искренне. На то есть несколько причин.
1. Вам нужно получить от этих людей информацию, а не объяснить им, кто они такие. Увидев в вас врага, они замкнутся. Размен на эмоции во время работы на месте, как правило, ведет к бледности фактуры.
2. Если вы раньше времени обнаружите свое отношение к событиям, ваши персонажи могут предпринять попытки сделать так, чтобы репортаж не был опубликован. Это напрямую касается вашей безопасности. Мстить за уже опубликованный репортаж мало кто решится – положения не исправишь, а мотивы слишком очевидны. Если же у человека еще есть шанс устранить угрозу и предотвратить выход репортажа, то искушения одолевают гораздо сильнее и люди способны на неадекватные поступки.
3. Нет никакой гарантии, что в ходе беседы с «козлом» или «волком» вы не поменяете свое мнение о них на противоположное. У ваших собеседников могут быть очень весомые доказательства своей правоты, о которых вы не подозревали еще час назад. Поэтому когда люди говорят вам что-то типа: «Да чего с вами общаться?! Вы все равно напишете то, что хотите или что вам скажут», отвечайте примерно следующее: «Если бы я уже решил, что буду писать, я бы не пришел выслушать вашу позицию». Причем отвечайте искренне. Потому что так оно и есть.
С людьми по возможности надо разговаривать ДОЛГО. Дольше, чем они ожидают.
На это есть как минимум три причины.
1. Ваше потраченное время – это знак уважения. И люди это чувствуют. И они начинают вам доверять. Чем дольше идет разговор, тем больше они расскажут такого, чего поначалу и не хотели рассказывать.
2. Иногда ваш собеседник и сам не понимает, что для вас важно, а что нет. Какую-то суперэксклюзивную штуку он может упомянуть где-нибудь на третьем часу разговора и совершенно случайно.
3. В длинных разговорах вы можете узнать много такого, что не пригодится в репортаже, но не помешает для понимания окружающей действительности на многие годы вперед.
Не надо торопиться в начальники.
Я вот думал начальник – это НАЧАЛЬНИК.
А стал им и понял: в журналистике начальник – это обслуживающий персонал для автора. Он пишет, а тебе подметать. Практически таджик-гастарбайтер.
Можете не верить, но я не люблю работать за границей. Я люблю за границей отдыхать. У меня волчья болезнь – неофобия, я с трудом переношу что-то новое и вообще не люблю находиться в чужеродной среде.
Да и с английским у меня не особо, хотя окончил международное отделение. Говорить еще худо-бедно умею, а вот слушаю – с трудом.
Так что советчик по загранкомандировкам из меня хреновый.
6 2005, февраль Иран устал ждать войны
Зачем американцы снова пугают Иран и почему иранцы опять не боятся
Судя по последним заявлениям из Белого дома, следующей мишенью Америки, скорее всего, станет Иран. Джордж Буш, отвечая на вопрос о возможности силовой операции в Иране, заявил: «Никогда не говори "никогда"». Корреспонденты «Известий» побывали в Иране, чтобы своими глазами увидеть, как эта страна и ее жители готовятся к нападению США.
«Ой, баба!»
Эту фразу иранцы произносят с ударением на последнем слоге. Означать она может все, что угодно, – аналог русского «елы-палы». Наш соотечественник, который живет в Иране уже много лет, произнес: «Ой, баба!», притормозив на своем джипе возле тегеранского гаишника. Судя по интонации, это означало что-то вроде: «Эй, пацан, подойди-ка сюда, разговор есть!» Затем последовал вопрос, как проехать на улицу Муфате. Гаишник виновато пожал плечами: «Не знаю». Ответом ему снова было: «Ой, баба!», но на этот раз оно означало: «Ну что же ты, пацан! Какого же… ты тут стоишь, раз не можешь ответить на такой простой вопрос!»
Имени соотечественника не будем называть по двум причинам. Во-первых, он подъехал к гаишнику по встречной полосе. Во-вторых, был изрядно пьян, а в Иране даже пешком быть пьяным запрещается: сухой закон. Но ни первое, ни второе блюстителя порядка не смутило. Мы почему-то спокойно поехали дальше. И это было наше первое разочарование в кровавом иранском режиме.
– Расслабьтесь, – выговорил соотечественник. – Здесь такая же худосочная диктатурка, какая была у нас в начале восьмидесятых. Разница лишь в том, что вместо коммунизма ислам, а также нет дефицита и алкоголизма тоже нет, – наш собеседник снова приложился к бутылке с этикеткой «Smirnoff» и дал попробовать нам. Содержимое напомнило раннеперестроечный спирт «Royal». Такую водку в Тегеране всегда можно купить в армянском квартале. В течение нашей командировки нам не раз приходилось слышать, что время от времени подпольно выпивают около семидесяти процентов жителей Тегерана.
Это все, что успел сказать нам соотечественник. Далее его язык вышел из-под контроля. Еле-еле мы убедили нашего нового знакомого припарковаться, прежде чем он уснул. Припарковался он возле Министерства культуры и исламской ориентации. А мы пошли погулять по улицам города, но очень скоро нас арестовали.
Зеленый СССР
Исламская революция 1979 года – уникальное явление в мировой истории. Это была революция консерваторов. До нее в стране правил шах из династии Пехлеви, страна развивалась в русле европейской цивилизации. Вместе с тем у населения накапливалось недовольство правящей властью, которая, по всеобщему мнению, находилась под экономическим и культурным влиянием Америки. Именно идея освобождения от западной зависимости, прежде всего духовной, стала центральной идеей революции. Ее мозгом были религиозно мыслящие исламские интеллектуалы во главе с аятоллой Рухоллой Мусави Хомейни, который теперь занимает первое место в революционном пантеоне Ирана. Второе отведено человеку с похожей фамилией – Хаменеи, сменившему Хомейни после его смерти на посту духовного лидера Ирана. Третье – за главой светской власти, президентом Хатами. Он правит страной уже два срока, и эти восемь лет стали здесь своего рода периодом оттепели.
Почти забытый дух Советского Союза начинаешь чувствовать на улицах Тегерана уже через несколько минут. Отличаются только декорации. Вместо портретов Ленина-Маркса-Энгельса – на каждом углу Хомейни-Хаменеи-Хатами. Вместо «Никто не забыт и ничто не забыто!» – огромные плакаты с лицами шахидов ирано-иракской войны. Но главное сходство – в людях. Иранцы по-советски добродушны. Особенно по отношению к иностранцам. Их здесь любят не из корысти, а из любопытства. Через каждые пять минут на улице кто-то обязательно спрашивает: «Вы откуда? Из России?! А мы думали, из Германии». – «Почему из Германии?» – «Говорят, все русские очень большие, а вы так себе».
Из иностранцев здесь не принято любить только американцев и израильтян. Во всем Иране вы не увидите ни одного человека в галстуке – даже на телеэкране. Для иранца надеть галстук – все равно что для иранки снять хиджаб. Галстук – это символ Америки. На заборах очень много надписей про Америку. Особенно много – на заборе бывшего американского посольства, изгнанного в 1979 году, в дни исламской революции: «Долой Америку!», «Америка должна знать, что если она сунется к нам, то найдет здесь свой ад». Уснувший соотечественник, прежде чем напиться, рассказал нам, что видел на каком-то из тегеранских заборов надпись: «Мы с Америкой рядом даже ср…ть не сядем!» Собственно, ее он и хотел нам показать на улице Муфате, но не доехал.
