Происхождение Второй мировой войны - Тышецкий Игорь Тимофеевич

Все эти меры были прелюдией к возвращению Германии полного суверенитета над Рейнландом. Германские генералы считали, что успешно противостоять Франции можно было, лишь создав линию немецкой обороны вдоль Рейна, что запрещалось условиями не только Версальского мира, но и Локарнского соглашения. После ухода из Рейнланда союзнических войск на этой территории могли находиться лишь полицейские силы, призванные следить за соблюдением порядка. Никаких армейских подразделений там нельзя было размещать, и страны Запада, прежде всего Франция, строго следили за соблюдением демилитаризованного правового статуса региона. Надо сказать, что от Веймарской республики Третий рейх унаследовал еще одну территорию с неурегулированным правовым статусом — Саар, находившийся с 1920 года под управлением Лиги Наций. Но здесь дальнейшую принадлежность земли должен был решить плебисцит среди местного населения, проведение которого было намечено на январь 1935 года. Он принес вполне ожидаемые результаты. Подавляющее большинство саарцев (90,67 %) проголосовало за возвращение в состав Германии. 8,8 % высказалось за управление Лигой Наций, и лишь 0,4 % жителей предпочли войти в состав Франции ¹⁸⁹. 1 марта 1935 года Саар официально присоединился к Германии. «После вашего возвращения» у Германского рейха «не осталось территориальных претензий к Франции», — торжественно объявил Гитлер в Сааре ¹⁹⁰. Теперь, чтобы восстановить полный суверенитет над германскими территориями, Гитлеру оставалось решить проблему ремилитаризации Рейнланда.

Пока Германия оставалась относительно слаба, у Гитлера наблюдался один и тот же алгоритм поведения, набор нехитрых приемов, которыми он раз за разом успешно пользовался. После очередного нарушения версальских условий следовали громогласные заявления о триумфе нацистской политики, направленные на внутреннюю аудиторию, и успокаивающие уверения в исключительно мирных намерениях, ориентированные на зарубежных слушателей. Попутно, чтобы отколоть Англию от Франции, первой бросалась какая-нибудь приманка (предложение по военно-морскому флоту, авиации, и др.), которую англичане с удовольствием заглатывали. Подобная тактика полностью соответствовала принятому после выхода из Лиги Наций и конференции по разоружению решению не участвовать в многосторонних договорах, а сосредоточиться на переговорах в двусторонних форматах. Так происходило каждый раз. В Берлинской опере, заменившей нацистам сгоревший в 1933 году рейхстаг, на следующий день после субботнего заявления о призыве и грядущем значительном увеличении численности армии прошло торжественное представление. Зал был полон людей в парадных военных мундирах, среди которых выделялась дотоле мало кому известная голубая форма военных летчиков. Рядом с Гитлером гордо восседал дряхлый Август фон Макензен, последний остававшийся в живых кайзеровский фельдмаршал ¹⁹¹. Все были ошеломлены. Большинство генералов узнали о решении Гитлера из вечерних газет и еще не успели прийти в себя. Чувство гордости испытывали не только присутствовавшие в зале. Рядовые немцы также радовались тому, что фюреру снова одним махом удалось решить то, за что веймарские политики безуспешно боролись годами. Гитлер мог уверенно занести в свой актив очередной триумф внутри страны.

Однако не менее важной для Гитлера была задача успокоить мир. Тем более что в апреле в итальянской Стрезе прошла встреча Макдональда, Лаваля и Муссолини, осудивших решение Германии и объявивших о совместных санкциях в случае агрессивных действий последней. Нельзя сказать, что Гитлер боялся санкций Запада. В кругу приспешников фюрер хвастался, что у Германии растет иммунитет против западных санкций ¹⁹2. Но и рисковать лишний раз без необходимости он не хотел. Тем более в 1935 году.

А потому, в полном соответствии с выбранной моделью поведения, поспешил заверить всех в самых миролюбивых намерениях. 21 мая Гитлер выступил в рейхстаге с очередной мирной речью. Американский журналист, а впоследствии историк Уильям Ширер, написавший одну из лучших книг о Третьем рейхе, присутствовал при этом выступлении Гитлера. Фюрер был удивительно спокоен и держался очень уверенно, вспоминал Ширер. «Германии нужен мир, она жаждет мира! — провозгласил Гитлер. — Германия торжественно признает границы Франции, установленные после плебисцита в Сааре, и гарантирует их соблюдение... Забыв прошлое, Германия заключила пакт о ненападении с Польшей. Мы будем соблюдать его неукоснительно. Германия не имеет намерений вмешиваться во внутренние дела Австрии, аннексировать Австрию или присоединять ее» ¹⁹³. И так далее в том же духе. В дальнейшем Гитлер нарушил каждое из этих обещаний. Если не знать этого, можно легко подумать, будто говорил самый искренний приверженец мира.

Когда Гитлер произносил эту речь, он уже знал, что скоро снова нарушит спокойствие в Европе. Восстановление полного суверенитета Германии над своей территорией требовало ремилитаризации Рейнланда. О том, что в перспективе это будет необходимо, Гитлеру постоянно напоминали военные. По их мнению, нахождение в Рейнланде германских войск требовалось для успешного противостояния Франции и защиты Рурского бассейна, включая находившиеся там основные военные заводы ¹⁹⁴. Поэтому еще за три недели до миролюбивой речи Гитлера генерал Бломберг издал секретную директиву о подготовке оккупации германскими войсками Рейнской зоны ¹⁹⁵. Вряд ли осторожный Бломберг мог позволить себе такую инициативу, не имея на то предписаний фюрера. Точный день операции определен не был. Все зависело не только от готовности Германии к серьезному конфликту (до этого было еще далеко), но и от нахождения удобного повода. Для того чтобы германские войска могли занять Рейнланд, надо было нарушить не только Версальский договор, но и Локарнское соглашение, которое Германия заключила по собственной воле и без какого-либо принуждения. Гитлер всегда называл Версальский договор «диктатом», который был навязан Германии силой. Сказать то же самое про Локарно он не мог. Более того, Гитлер не раз подчеркивал готовность соблюдать локарнские договоренности. Чтобы отказаться от Локарнского договора, гарантировавшего демилитаризованный статус Рейнланда, фюреру нужен был отдельный предлог. Гитлер давно о нем думал и решил, что им может стать Франко-советский договор о взаимной помощи, переговоры о заключении которого с переменным успехом шли больше года. Когда стало очевидно, что эти переговоры близки к завершению, Гитлер понял, что повод у него появился. Интересно, что Бломберг издал свой приказ в тот же день, что в Париже был подписан тот самый договор между Францией и СССР, появления которого с нетерпением ожидали в Берлине — 2 мая 1935 года.

Гитлер решил, что Франко-советский договор о взаимной помощи противоречит Локарнским соглашениям. Юридически этот вопрос прорабатывался в ведомстве Нейрата. Германские юристы-международники предложили два основных аргумента, которые можно было использовать как предлог для выхода Германии из Локарнского договора. Во-первых, франко-советский договор изменил, по их мнению, ту структуру европейской политики, на которой основывалось соглашение в Локарно. То есть германские правоведы сослались на юридический принцип rebus sic stantibus — оговорку о «неизменности обстоятельств», согласно которой договоры могут быть пересмотрены или отменены, если поменялись обстоятельства, при которых они заключались. Во-вторых, юристы из МИДа посчитали, что по новому соглашению Франция сможет сама решать, начинать ли ей войну с Германией в случае возникновения германо-советского конфликта, тогда как локарнский механизм предусматривал рассмотрение подобных вопросов Лигой Наций. Гитлер и Нейрат понимали, что аргументы юристов нуждались в серьезной проработке, и поэтому в речи, произнесенной 21 мая в рейхстаге, фюрер лишь упомянул, что франко-советский пакт «создал элемент опасности» для Локарнского договора 196. В любом случае Гитлер не терял времени. Он вооружался и ждал, пока Франция и СССР ратифицируют пакт, чтобы тот вступил в силу. Пока же, как отмечал возглавивший Форин Офис в декабре 1935 года Энтони Иден, «германское правительство не упускает случая, стараясь доказать, что другие участники Локарнского договора нарушают если не букву, то, по крайней мере, дух локарнских договоренностей» ¹⁹7. Но французы не спешили с ратификацией, предпочитая держать Советскую Россию «на расстоянии вытянутой руки» ¹⁹8. Они пошли на соглашение с большевиками от безысходности, в условиях роста агрессивности гитлеровской Германии и отсутствия реальных гарантий со стороны Англии. Сам пакт с СССР не пользовался популярностью во Франции, и французские политики тянули время, не горя желанием связывать себя с его ратификацией. Всех, кто публично отзывался положительно о Красной армии, французская пресса сразу же подвергала обструкции ¹⁹⁹, несмотря на деньги, которые тратил Советский Союз, чтобы завоевать расположение местных журналистов 200. Медлительность французов вызывала раздражение не только советского министра Литвинова ²⁰¹, но и немцев, которые начали уже искать запасной повод ²⁰². Германские газеты в январе-феврале стали распространять слухи о готовности Франции предоставить англичанам свои авиабазы на северо-востоке для противодействия вермахту. Это, заявляли немцы, противоречит Локарно ²⁰³.