Эксперт Эксперт - Эксперт № 01-02 (2014)
Малган Джефф. Саранча и пчела: Хищники и творцы в капитализме будущего.
Капитализм не идеален. И даже настолько не идеален, что политики России, внедрив его в хозяйство страны двадцать с хвостиком лет назад, избегают называть по имени. Они говорят о нем, путая гендер и характер. Пытаясь придать суровому и даже злому мужчине с мефистофелевским комплексом вид добродушной дуры, пусть слегка вороватой и истеричной, они зовут капитализм — нет, правда, смех — рыночной экономикой.
А вот британский экономист Джефф Малган пишет в своей новой книге: «Просто сравните типичный рынок, например овощной или рыбный, с местами, наиболее типичными для капитализма. Рынки полны жизни, энергии, людей… начиная от первых торжищ вроде Иерихона или Урука… А теперь сравните это с образцовыми местами капитализма… Их эстетика сливается с эстетикой тоталитаризма (штаб-квартиры таких компаний, как Goldman Sahcs, с их интерьерами, наполненными почти исключительно грубым черным цветом, без деталей, без человеческого тепла».
yandex_partner_id = 123069; yandex_site_bg_color = 'FFFFFF'; yandex_stat_id = 3; yandex_ad_format = 'direct'; yandex_font_size = 0.9; yandex_direct_type = 'vertical'; yandex_direct_limit = 2; yandex_direct_title_font_size = 2; yandex_direct_header_bg_color = 'FEEAC7'; yandex_direct_title_color = '000000'; yandex_direct_url_color = '000000'; yandex_direct_text_color = '000000'; yandex_direct_hover_color = '0066FF'; yandex_direct_favicon = true; yandex_no_sitelinks = true; document.write(' sc'+'ript type="text/javascript" src="http://an.yandex.ru/system/context.js" /sc'+'ript ');
Получается: рынок — это жизнь, а капитализм обвиняют в том, что он враг жизни, и на эти обвинения трудно возразить. Автор — антиглобалист, экологист, коммунист? Разве что второе, и то лишь в той мере, в какой это сейчас в моде — при капитализме. Потому что Джефф Малган его яркий апологет.
Это умная апологетика. Книга сделана на противопоставлении капиталиста-хищника и капиталиста-творца. Она сделана также на противопоставлении нынешнего блеска и грядущего — возможно? — заката. Это довольно захватывающее чтение, по крайней мере для тех, кто интересуется темой. Для других читателей в книге, возможно, не хватит контекста, исторической и сегодняшней событийности, на которую были бы наложены авторские рассуждения. Но так пишутся, скорее, труды научно-популярные. А перед нами все-таки исследование в области социальных наук — без «все-таки» обойтись не удается, но это скорее плюс, так как некий привкус (не более) вненаучности делает книгу все-таки (!) читабельной. Не Луман, в общем. (Смейтесь, интеллектуалы!) Это как добавить кетчуп в изысканное блюдо.
В общем-то, таким кетчупом тут служат как раз положительные стороны капитализма. Грядущие, футурологические, и реальные, которые обнаруживаются автором больше в прошлом. Когда еще не было доминирования в местах обитания дельцов «грубого черного цвета».
Старый добрый мир
Впрочем, диккенсовский Эбинейзер Скрудж появился ненамного позже той почти пасторали, которую Малган описывает в начале книги: «Если капитализм выдвигал взгляд на мир, который зачастую был оторван от морали повседневной жизни, он также выдвигал претензии на моральную цель. Сделать вещи продуктивными — вот такой была его моральная миссия: он отрицал праздность, излишества и потакание своим капризам. В более жестких проявлениях он был тесно связан с уничтожением непродуктивных пристрастий к танцам и карнавалу, с изгнанием господ, чьи проступки отвлекали людей от их трудовых будней… Ценность означала труд, порядок и религиозную дисциплину… Реализация ценности была нашим долгом, нашей самой главной службой Господу. Продуктивность была самостоятельной моральной целью, а также несла с собой строгие обязательства. Рынки были местами сознательного морального самоограничения, где осмотрительность и дисциплина снова и снова превозносились как важнейшие добродетели. Считалось, что индивиды должны принять на себя ответственность за свои действия».
Последнее замечание иллюстрируется наглядным примером. В начале XIX века все банки в Лондоне должны были стать товариществами с неограниченной ответственностью. Автор предлагает оценить этот прецедент в свете «недавней финансовой истории» — книга написана по свежим следам мирового финансового кризиса, когда огромная помощь банкам со стороны правительств не была компенсирована личной ответственностью владельцев и управляющих (хотя бы финансовой) за много-многомиллиардные убытки и глобальную стагнацию. В другом месте книги Джефф Малган замечает, что если прежде суверены (короли и князья) были главной угрозой устойчивости банковских домов, так как, будучи главными должниками, попросту банкротили своих заимодавцев, то теперь банки превратились едва ли не в главную угрозу государственному суверенитету. Поэтому их так часто спасают. А в других местах мира, добавим от себя, не дают им набрать силу.
Итак, капитализм поначалу (когда еще и говорили-то не о нем, а о предпринимательстве) был тесно связан с моральной целью и трудовыми ценностями в контексте религии — знаменитой протестантской этики, конечно же, но не только. В России крупнейшими хозяйственными субъектами были монастыри, и это были образцовые, продуктивные хозяйства, острова порядка и красоты не только в богослужебном смысле. А старообрядцы (с нынешней церковно-канонической точки зрения вполне полноправные православные христиане), будучи поставлены перед необходимостью отстаивать свое понимание веры, пошли по пути создания образцовых предприятий, промышленных и торговых. В материальную эпоху религиозный энтузиазм избрал путь «производительности», по слову автора книги, и создал нам мир изобилия и прогресса — что ж, так и есть.
(Интересно, что будущее капитализма Джефф Малган, тем не менее, никак не выводит из этого зачина. Но к этому мы еще вернемся.)
Что же такое капитализм сегодня? Напрашивается вывод, что это крупный олигополистический бизнес и правительства. Нет, конечно, на факты, приводимые в «Саранче и пчеле», наверное, можно взглянуть и по-другому. Но и для суждения вашего рецензента есть основания.
Автор приводит впечатляющую статистику затрат на НИОКР в США: «Еще один признак разрыва между риторикой и реальностью можно увидеть в цифрах инвестиций в инновации в Соединенных Штатах: венчурный капитал вложил 2,3%, 47,2% были внутренним финансированием от бизнеса, 23,9% пришли от меценатов, 3,9% — от университетов и 22,7% пришли от федерального правительства и правительств штатов». «Внутреннее финансирование» — это, очевидно, затраты на НИОКР в крупных корпорациях, имеющих свои исследовательские центры и создающих сегодня львиную долю попадающих на рынок новшеств. Но роль правительства и на этом фоне выглядит очень впечатляющей, тем более что и «внутренние затраты» крупного бизнеса часто связаны с его работой, например, на министерство обороны или энергетики. Ну а доля превозносимого у нас частного «венчурного финансирования» выглядит пренебрежимо малой, хотя, возможно, там хорошая эффективность.
Но еще «круче» выглядит замечание Малгана в одной из финальных глав, которое говорит нам про описываемую общественную формацию (да-да, простите, адепты теории модернизации), кажется, больше, чем весь прочий материал. Впрочем, если читатель не обращает внимания на это замечание, значит, она, наверное, вообще зря написана. Так вот: «Ранее я отмечал, что признаком зрелой инновационной системы является то, что она не только обеспечивает свободные ресурсы для творческого поиска, который ведут ученые или художники, но идет дальше, добавляя к этому осознание настоятельной потребности в инновациях, способностях большинства творческих людей и системы претворять идеи в жизнь. Подобная согласованность встречается крайне редко. Но начинать следует с выделения большей доли ресурсов на новое знание».
Джефф Малган пишет, что прежде высочайшими зданиями были соборы, затем вокзалы, сейчас банки и деловые конторы, и задается вопросом: что их заменит?
Фото: РИА Новости
С чего начать
Итак, «начинать следует с выделения большей доли ресурсов» — именно об этом замечании речь. Весь предыдущий абзац был процитирован отчасти ради контекста, отчасти как отличная иллюстрация той риторики, которая обычно сопровождает обсуждение хозяйственной деятельности, а инноваций в первую очередь. «Творческий поиск», «осознание настоятельной потребности» — попробуйте-ка поговорить на такие темы всерьез там, где-нибудь на верхних этажах, среди «тоталитарной эстетики». Нет, в плане инструментов манипуляции общественным мнением — пожалуйста, если так будет стоять вопрос. В другой книге Джеффа Малгана, о государственном управлении, он приводит случай посещения Линдона Джонсона делегацией феминисток, которые, разгневанные, покинули его после слов, что он-то с ними согласен, но теперь им нужно заставить его сделать это. То есть задействовать инструменты общественного мнения. Нет, президент США не призывал манипулировать им, он сам запустил манипуляцию. Женщины, одумавшись, надо полагать, это поняли.
