Роман Тименчик - Что вдруг
«Эта песня бытовала в среде питерских стиляг в первой половине 1960-х годов, – сказали публикатору. – Автор неизвестен»2. Фольклоризация текста несомненна (среди нескольких поправок: вместо «У ней по плечи шевелюра» оригинала – «кудри вьются», как у совсем других товарищей), хотя про среду питерских стиляг – неверно. Автор известен – Юра Гельперин3, сочинил он эту песню в середине 1960-х, исполнял в застолье среди коллег-филологов. Американского фильма «Beau Brummel» (1954) он не видел, а книгой Барбе д’Оревильи с предисловием М.Кузмина с гордостью обладал.
Песенные тексты в постфольклорном пространстве проживают зачастую с текстом-приложением – легендой о происхождении песни. Так, взаимоконкурирующими родословными обросла песня «По улице ходила большая крокодила»4 (среди родителей – воспитанники Полоцкого кадетского корпуса, ВВС императорской России, К. Чуковский), которую, может быть, опрометчиво вывел из культурного поля Борис Эйхенбаум («Фольклор [ «По улицам ходила Большая крокодила» и пр.] оставляю в стороне») в своем эссе «Крокодил в литературе (Совершенно серьезное исследование)», писавшемся в 1922 году для журнала «Петербург»5.
Легенды-догадки сопровождают шансонетку о шарабане, прикрепившуюся к истории Белого дела (в «Песне о ветре» Владимира Луговского: «На сером снеге волкам приманка: / Пять офицеров, консервов банка. / “Эх, шарабан мой, американка! / А я девчонка да шарлатанка!”», в стихах колчаковца Александра Венедиктова: «Опять повсюду скрипки / Играют “Шарабан”») и к топонимам проигранных сражений (Самара, Симбирск), и впрямь широко раскатившуюся по Сибири до Дальнего Востока, где обросла новыми текстовыми толщинками:
Отец извозчик, а мать торговка,
А я девчонка, сорвиголовка…6
Как будто автором был Петр Зелинский, написавший ее в Петрограде для Р.М. Раисовой (1869–1921). Ноты изданы Н.Х. Давингофом7. Ср. описание ее бытования в первоначальном контексте: «Откуда-то звенит гитара. Пьяная, нежная гитара де Лазари. “Шарабан мой, шарабан”. Это Раисова. Сама Раиса Михайловна. “Он юнга, родина его Марсель” – “Девушка из Нагасаки”. <…> Музыка, вино, улыбки. Конечно, угар. Но если угорать вообще, так угорать радостно»8.
Подвидом такого текста-приложения является легенда-глосса, толкование темных мест, например, строки «Ботиночки он носит нариман» (продукция обувной фабрики в Баку?) в песне «Я милого узнаю по походке» – ср. исходный вариант:
Я милого узнала по походке,
Носит белые штаны,
Носит шапочку пана-аму,
И сапожки носит на ранту…9
Движение низовой песни к литературе (см., например, инкорпорированный в стихотворение по фрагментам весь текст песни «Девушка из маленькой таверны»10) можно пытаться проследить на примере «цыганочки», включенной Маяковским в стихотворение «Еду» из цикла «Париж» (1925):
Но нож
и Париж,
и Брюссель,
и Льеж —
тому,
кто, как я, обрусели.
Сейчас бы
в сани
с ногами —
в снегу,
как в газетном листе б…
Свисти,
заноси снегами меня,
прихерсонская степь…
Вечер,
поле,
огоньки,
дальняя дорога,—
сердце рвется от тоски,
а в груди —
тревога.
Эх, раз,
еще раз,
стих – в пляс.
Эх, раз,
еще раз,
рифм хряск.
Эх, раз,
еще раз,
еще много, много раз…
Возможно, источником стало исполнение в эмигрантском ресторане – моему поколению этот песенный блок известен по дискам Алеши Димитриевича («В поле маки, васильки, дальняя дорога»), вероятно оттуда же пришедший к А. Галичу («Ночной разговор в вагоне-ресторане»: «Вечер, поезд, огоньки, / Дальняя дорога… / Дай-ка, братец, мне трески / И водочки немного») и к В. Высоцкому («А в чистом поле васильки / И дальняя дорога»). Ближайшим предшественником Маяковского по внедрению этого текста в литературу (но, может быть, и автором протоверсии песни А. Димитриевича) был эмигрантский поэт Андрей Балашев:
Вечер… поле… васильки…
Тихая дорога,
Сердце ноет от тоски,
На душе – тревога…
Васильки – глаза твои!..
Друг мой ненаглядный,
Без тебя мне дни мои
Тусклы, безотрадны…
Вон – звезда! душа твоя,
Как она, мне светит,
В час печали, знаю я,
Мне она ответит!
Это – ты! твой чудный свет
Я ловлю душою,
Словно и разлуки нет,
Словно ты со мною!
Вечер… поле… васильки…
Тихая дорога…
Сердце ноет от тоски,
На душе – тревога…11
К рассуждениям о перекличках текстов «массовой культуры» и высокой поэзии подталкивает феномен Вертинского, некогда вошедшего в русскую культуру как пародирующий двойник великой лирики XX века: «Мы воображаем, что на первом плане, у самой рампы, Ибсен или Уайльд, или на худой конец Ведекинд, что “в моде” Блок, или Ахматова, или по крайней мере Игорь Северянин <…> Вертинский кашляет как Ахматова – про одинокую, нелюбимую в мокрых бульварах Москвы»12. В исполнявшемся им романсе «Дорогой длинною» на слова (киевского по происхождению) поэта Константина Подревского одна строка —
Дни бегут, печали умножая,
Мне так трудно прошлое забыть, —
повторяет ахматовский стих из стихотворения «А ты теперь тяжелый и унылый»13:
Так дни идут, печали умножая.
Как за тебя мне Господа молить?14
«Повторяет», если текст составился в середине 1920-х (как будто первое издание романса вышло в 1925 году), но, может быть, наоборот, «навеяло» (как твеновское привязавшееся «Режьте билеты»), если романс звучал в Петрограде раньше, – во всяком случае, один цыганофил, вспоминая 1915 год, говорит о нем как о тогдашней «новенькой песне» и приводит припев15. Но вот в случае ахматовского стихотворения на смерть Зощенко 1958 года —
Словно дальнему голосу внемлю,
А вокруг ничего, никого.
В эту черную добрую землю
Вы положите тело его… —
более вероятно, что звуки навеяны частью шумового фона эпохи – песней Вертинского «В степи молдаванской» (1925):
Звону дальнему тихо я внемлю
У Днестра на зеленом лугу.
И Российскую милую землю
Узнаю я на том берегу.
Возвращаясь к начинающему эту заметку образцу песни из «студенческих» по жанровой разновидности, а по «тематической группе “литературных” (т. е. построенных на литературных, как правило, пародируемых, сюжетах)», как определяет С.Ю. Неклюдов16, приведу для коллекции еще одну песню сочинения 1967 года17, мощность аудитории которой определяется, по-видимому, числом в 40–50 человек:
Вчера в газетах я читал
О том, какой разведчик храбрый Зорге,
И я в разведчиках бывал
И рассказать о том считаю долгом.
Тогда реакции паук
Нас сызнова загнать хотел в неволю,
В Новохоперском ГПУ
Я был тогда эксперт по алкоголю.
Кругом враги – и там, и здесь,
Со всех сторон нас окружает гидра,
А я мог кошку на спор съесть
водки выпить мог четыре литра.
Начальник строг был, но толков,
Он как-то вызывает в кабинет свой:
«Теперь ты будешь не Дубков,
А высший математик и профессор.
Ты черен будешь, а не рыж.
Забудь свои заплечные ухватки.
Ведь завтра едешь ты в Париж
Участвовать с врагом в смертельной схватке.
Заданье должен зазубрить —
Тебе Страна Советов приказала
Последних козырей лишить
Хозяев мирового капитала».
Вот весь короткий разговор.
Ну а потом мы с ним (забыл добавить)
Их богоматери собор
Решили к нашей матери отправить.
Вот я в Париже, скромен, тих,
Обдумываю, где поставить мину.
Вдруг главный математик их
Позвал к себе смотреть его картины.
Ну в этом я немножко спец —
Там много нагишом по дамской части.
И я сказал: «Хорош бабец,
Но только не подходит нашей власти.
А вот, мусью, у вас в углу
Сидит такая маленькая кошка,
Я эту кошку съесть могу,
И только хвостик выплюну в окошко».
Ну кошку я, конечно, съел.
«Вот вам, мусью, мое уменье, нате!»
Гляжу – с испугу на пол сел,
Блюет французский главный математик.
А после что? Ну, был скандал…
Потом по лагерям болтался долго.
Но я в разведчиках бывал,
И рассказать о том считал вам долгом.
Впервые: Кирпичики: фольклористика и культурная антропология сегодня. Сборник в честь 65-летия С.Ю. Неклюдова. М., 2008.
Комментарии
М.Л. Гаспаров обнародовал предположение о том, что «чемчура», непонятная современному читателю (Интернет правит ее на «немчуру»), отсылает к зауми цыганщины и частушек 20-х годов, например:
На мосту стоит аптека,
Чум-чара чара-ра.
Любовь губит человека.
Ку-ку!
(Герман Ю. Рафаэль из парикмахерской. Роман. М., 1931. С. 139).
2.Вайнштейн О. Денди: мода, литература, стиль жизни. М., 2006. С. 535–536, 538.
3.О переводчике и литературоведе Юрии Моисеевиче Гельперине (1943–1984) см. биографический эскиз М.О. Чудаковой, Е.А. Тоддеса, Р.Д. Тименчика: Тыняновский сборник: Вторые тыняновские чтения. Рига, 1986. С. 168–170; Тименчик Р. Анна Ахматова в 1960-е годы. М., 2005. С. 682–683.
