Происхождение Второй мировой войны - Тышецкий Игорь Тимофеевич

В любом случае ничего зазорного в политике умиротворения ни Ллойд Джордж, ни другие британские политики в 1920-х — первой половине 1930-х годов не видели. Ллойд Джордж вообще называл «политику умиротворения Европы» своей «главной целью», а чуть позже Остин Чемберлен утверждал в палате общин, что он рассматривает Локарно «не как завершение политики умиротворения и примирения, а как ее начало» ⁷. Наверное, лучше других объяснил метаморфозы, произошедшие со словом «умиротворение» (appeasement), Энтони Иден, который в 1935-1938 годах возглавлял Форин Офис и ушел в отставку как раз из-за несогласия с политикой умиротворения. «Я периодически употреблял слово “умиротворение” в своих выступлениях или записках для Форин Офис в том значении, которое Оксфордский словарь английского языка определяет основным для этого слова, — “приводить к миру, улаживать (споры и т.д.)”, — написал Иден в мемуарах. — Так было до тех пор, пока внешняя политика, проводимая (Невиллом) Чемберленом, не сделала очевидным, что это слово стало больше ассоциироваться с последним значением, приводимым словарем, — “умиротворять, потакая требованиям”» ⁸. Таким образом, оба явления — реваншизм и умиротворение — приобрели свое современное понимание лишь в середине 30-х годов прошлого века. Но это совсем не означает, что они не существовали в европейской политике раньше. Просто первые пятнадцать послевоенных лет к ним относились по-другому.

Самым первым европейским умиротворителем может по праву считаться Дэвид Ллойд Джордж. Он начал проводить политику умиротворения в ходе Парижской мирной конференции, то есть еще до возникновения германского реваншизма. Британский премьер стремился не допустить прежде всего урезания территории Германии, отторжения от нее тех регионов, которые были заселены немцами. Если Германия со временем «почувствует, что с ней обошлись несправедливо при заключении мира в 1919 году, — утверждал Ллойд Джордж в известном меморандуме, написанном в Фонтенбло, — она найдет средства отомстить своим победителям»  ⁹. Из-за противодействия Ллойд Джорджа французам не удалось зафиксировать границу с Германией по Рейну и отобрать у немцев Саар. Британский премьер пытался также не допустить передачи данцигского коридора Польше, что разделяло территорию Германии на две части и было чревато серьезными политическими осложнениями в дальнейшем. «Мы не возражаем, чтобы французы получали уголь из долины Саара, а поляки имели доступ к морю через Данциг, — объяснял Ллойд Джордж позицию английской делегации своему другу Джорджу Ридделлу, — но мы не желаем создавать условия, которые вполне могут привести к новой войне. Мы не хотим оставлять миллионы немцев под управлением французов и поляков» ¹⁰. С попыткой воспрепятствовать появлению польского коридора британскому премьеру повезло меньше. Президент Вильсон уже обещал эти территории своему другу Игнацию Падеревскому, выдающемуся пианисту, ставшему премьер-министром и министром иностранных дел независимой Польши. Преодолеть совместное сопротивление Клемансо и Вильсона Ллойд Джордж не смог, как ни старался. Он «дрался», по выражению Николсона, «один, как маленький фокстерьер», стараясь «облегчить требования, предъявляемые Германии» ¹¹, но смог добиться лишь незначительных уступок со стороны США и Франции.

Немцы хорошо знали об особой позиции Ллойд Джорджа на Парижской мирной конференции. Помнили они и многие его прогерманские выступления в палате общин, например с критикой французской оккупации Рура. Поэтому всегда с подчеркнутым вниманием и уважением относились к бывшему британскому премьеру. Это льстило Ллойд Джорджу. Конечно, в Берлине прекрасно понимали, что позиция Ллойд Джорджа диктуется не его особой любовью к стране Шиллера и Гёте, не заботой о голодающих и страдающих немцах, а вполне прагматическими целями британской внешней политики. «Ллойд Джордж и Клемансо, возможно, никогда не выиграли бы войну, если бы в течение многих лет они не затуманивали сердца и умы людей ложью о (германской) вине», — писал Густав Штреземан, никогда не питавший иллюзий насчет истинных мотивов британского премьера ¹². И тем не менее немцы отличали позицию Ллойд Джорджа на мирной конференции и после нее от той, что занимали многие другие политики ¹³. Британский премьер первым из английского руководства занял гибкую позицию в отношении германских репараций. Сразу по окончании мировой войны Ллойд Джордж полностью поддержал лозунг, провозглашавший, что «немцы заплатят за все». Тогда ему нужны были голоса британских избирателей. Однако уже на мирной конференции, поняв бедственное положение Германии, он поменял свои первоначальные взгляды и стал склоняться к тому, чтобы решения о полной сумме репараций и сроках их погашения были отложены на будущее, когда прояснятся финансовые возможности побежденного противника. Этим он, сам того не желая, способствовал тому, что вся Версальская система постоянно находилась в подвешенном состоянии. Английский историк Алан Тейлор одним из первых обратил внимание на то, что многолетняя дискуссия вокруг проблемы репараций, у истоков которой стоял Ллойд Джордж, все время «ставила под сомнение весь (Версальский) договор» ¹⁴. И не только его. Разногласия в вопросе германских репараций «на годы разделили Англию и Францию» ¹⁵, способствовав размыванию Антанты.

Ллойд Джордж пропустил тот момент, когда стремление Германии к ревизии версальской системы переросло в желание демонтировать всю систему. Продолжая поддерживать возрождение Германии и построение нового баланса сил в Европе, он, в какой-то степени по инерции, оказался сторонником германского реванша. Ллойд Джордж не изменил своей позиции даже после прихода Гитлера к власти. Он считал фюрера «сильным лидером» и даже восхищался им. Конечно, Ллойд Джордж не одобрял публично те эксцессы, которые начались в Германии по отношению к еврейскому населению, но в частном порядке мог заметить: «Они обвиняют его (Гитлера. — И. Т.) в преследовании евреев, но он не показал и половины той жестокости, которую Кромвель демонстрировал по отношению к ирландским католикам» ¹⁶. В публичных же выступлениях Ллойд Джордж выработал универсальную формулу, оправдывавшую нацистский режим: «Вначале своей несправедливостью мы доводим их (немцев. — И. Т) до бешенства, а затем оправдываем этим нежелание исправить допущенные ошибки» ¹⁷. Кончилось все известной поездкой Ллойд Джорджа в Берхтесгаден в сентябре 1936 года и встречей с Гитлером.

Оба с волнением ждали этого момента и долго трясли друг другу руки. На фотографии хорошо видно, сколь велика была радость обоих — восторженный взгляд Ллойд Джорджа и склонившийся в почтительной позе Гитлер. А дальше начались разговоры, в ходе которых фюреру удалось полностью расположить к себе умудренного экс-премьера. Говорил в основном Ллойд Джордж. Гитлер больше слушал и кивал головой. Его собеседник почему-то воспринимал это как знаки согласия. Ллойд Джордж заговорил о необходимости заключения нового соглашения о гарантиях западных границ вместо договора Локарно, из которого Германия вышла полгода назад. Кивок Гитлера в ответ. Ллойд Джордж убеждал фюрера в необходимости соблюдения нейтралитета в начавшейся гражданской войне в Испании. И снова кивок. И так далее. Гитлер оживился, лишь когда Ллойд Джордж завел речь о необходимости укрепления дружбы между Англией и Германией. Фюрер понимал ее по-своему. Он тут же напомнил собеседнику, что обе страны принадлежат к одной расе, и Британия поэтому должна проявлять «понимание» к германским шагам в Европе. В следующий раз Гитлер активно включился в разговор, когда речь зашла о «большевистской угрозе». Тут уж Ллойд Джордж кивал головой, хоть и пытался изредка возражать. Бывший британский премьер так проникся «искренностью» фюрера, что позволил убедить себя в том, будто Гитлеру гораздо приятнее заниматься строительством дорог и повышением благосостояния немцев, чем вооружением Германии. Короче говоря, стороны решили, что поняли друг друга, и остались вполне довольны встречей. Настолько, что вернувшись в гостиницу, Ллойд Джордж, в ответ на шутливое приветствие своей дочери Меган, вскинувшей руку в нацистском приветствии со словами «Хайль Гитлер», совершенно серьезно ответил: «Конечно, Хайль Гитлер! Я тоже говорю об этом. Ведь он действительно великий человек» ¹⁸. На следующий день, перед продолжением беседы, Гитлер подарил Ллойд Джорджу свою фотографию с дружеской надписью. Экс-премьер с благодарностью принял ее и попросил разрешения повесить подарок в своем кабинете рядом с портретами Фоша, Клемансо и других участников Парижской мирной конференции. Гитлер милостиво согласился ¹⁹.