Газета День Литературы - Газета День Литературы # 55 (2001 4)
Да, это гипотеза! Но история — это только набеги и удары мечей, и неведомый нам закамуфлированный чувственный трепет, способный биться в каждом человеческом сердце.
Как не согласиться с Н.Переясловым, когда он пишет, что "для понимания сокровенной сути поэмы мы должны научиться всматриваться не только в верхнее содержание "Слова…", но и во всю его многоэтажность". А многоэтажность его велика. И постигать ее для читателя — труд ума и душевной радости, потому что высвечивается великая мысль: не только воинской бранью сильна Русь и Россия, но и своими миропроявлениями, что и окутывает ее духовной аурой.
Иными словами, позволяя себе метафоричность, я скажу, что Н.Переяслов, как чудотворец, превращает кровь в свадебное вино и плач Ярославны в свадебную песню! Многим впору схватиться за голову! Он пишет: "Из свадебных песен родился плач Ярославны" и предлагает доводы в свою защиту. "Полечу, — рече, — зегзицею по Дунаеви", — это, мол, только зеркальное отражение обрядовых песен:
Попрошу я, молодешенька,
я у ласточки перьица,
у касатки крыльца.
Полечу я молодешенька…
Не один год жизни отдал Н.Переяслов размышлениям о "Слове…", и потому так доверительно звучат его слова: "Но что я могу поделать, если каждую ночь ко мне является измученный 800-летним непониманием князь Игорь и, тяжело опускаясь на расшатанный стул, просит избавить его от славы неудачливого князя-авантюриста…"
Здесь интимно-образная перекличка автора и князя свидетельствуют хотя бы о том, что гипотезы и доказательства выстраданы Н.Переясловым, а благородная способность выстрадать дана не всякому.
II
Затрону одно важное утверждение Н.Переяслова, тоже идущее вразрез с большинством.
Либеральные круги сотворили из Владимира Высоцкого своего кумира. Он — "совесть нации". Впрочем, по разряду "совесть нации" у нас нынче стали проходить многие — и С.Ковалев, и М.Жванецкий, и Г.Хазанов, и даже, кажется, Виктор Ерофеев. То есть можно подумать, что мы по удельному весу самая совестливая нация в мире. Легко нынче присуждаются нравственные ярлыки — будь у тебя прозападный настрой ума да толстый кошелек.
А имеет ли право В.Высоцкий претендовать на это звание? Даже по измельчавшему нынешнему тарифу?
Помню, давно, придя домой и услышав, что мой сын-подросток слушает пленки В.Высоцкого, я выключил магнитофон. Почему? Потому что при всех своих антигосударственных наскоках, неподчиненности общенавязываемому, раскованности сердечного артистизма, он, В.Высоцкий, мне чужд как богохульник, как, пожалуй, ПЕРВЫЙ песенник России, с таким остервенением набросившийся на православие. Я далек от мысли, что это было спровоцировано кем-то (хотя за его спиной всегда толклась разнузданная ватажка). Но он глубоко бесчувственно относился к православию и глумился порой над ним. Определенным кругам это казалось смелостью и вызовом системе. А в сущности В.Высоцкий своим ерническим антиправославием навредил многим чистым открытым душам молодых людей, забросив исподволь в них семена зла.
Н.Переяслов впервые так сконцентрированно сказал о глубокой глухоте барда к тому, что — хотим мы или не хотим — составляет нравственную основу России — к ее православию:
…Спасибо вам, святители,
что плюнули да дунули,
что вдруг меня родители
зачать меня задумали…
Или:
…На бога уповали бедные
потом узнали — нет его…
Эти выписки можно продолжать долго, да только надо ли? Они общеизвестны.
Н.Переяслов, затрагивая последний период творчества В.Высоцкого, видел надежду на его (хотя бы частичное) духовное перерождение, но, к сожалению, оно не успело осуществиться…
III
Глава "Не убоявшийся тайны времени" — о Владимире Солоухине. Интересный и глубокий анализ его творчества на фоне современной ему литературы.
Но я выделю только одну черту разбора как особо насущную — "о русскости" его прозы. Н.Переяслов замечает: "На книгах В.Солоухина можно править чувство русскости". Как это перекликается с заповедными мыслями владыки Иоанна "о всечеловечности русского характера"! И владыка Иоанн добавляет: "Такой русскости почти не осталось". Страшные слова! И, как ни странно, а «русскость» — очень редкое слово, вы его не найдете ни в одно солидном словаре русского языка. Что же оно означает? И несомненная заслуга Н.Переяслова в том, что он, по-моему, первым сформулировал суть этого понятия — «русскость»:
"…Отстаивание русскости — это никакой не шовинизм, и порождена эта борьба не стремлением подмять под себя другие нации и культуры, а наоборот — осознанием той опасности (разрядка моя — О.Ш.), которая исходит именно для русской нации и русской культуры со стороны других, более агрессивных в ментальном плане этносов".
Итак, новое слово, рожденное жизнью и не занесенное ни в какие словари, — это знак опасности, чувствование ее, это набатный колокол, который еще не гремел так громко, как сейчас, единя честных русских людей для защиты (пока мирной) своей Родины.
Пусть вскинут руки и грозно замашут ими на меня наши либеральные деятели вроде господ Швыдкого, Лошака, Березовского, Абрамовича, Гайдара и иже с ними, но разве сейчас не начинает оглушать их нарастающий гром русскости, того набата, о котором они еще не ведали в начале перестройки и своей финансово-общественной деятельности?..
Никого не пугаю, но призываю опомниться и понять, что если русские деятели патриотического направления, отброшенные от СМИ, от экрана телевидения, т. е. от возможности говорить свою правду о народе и для народа, уже возводят свое положение до защиты русскости, то припомним, что не столь голод, сколь унижения доводили рабов до восстания.
IV
Одна из принципиальных глав книги Н.Переяслова — "профессор Г-ев и Христос". Суть ее проста: профессор, защищая православие со своей точки зрения, предлагает «улучшения» и «поправки», а зачем? Я вслушиваюсь в его голос и ощущаю, что он мне предлагает иное православие, а не то, которому были беззаветно и не сомневаясь ни в чем верны мои предки. С «неулучшенным» православием, они стояли за Россию и спасали ее от бед. Зачем же мне, православному, добиваться обновления себя?
Профессор укоряет РПЦ "за трусость, рутину, ханжество, корысть". Не спорю — возможно, есть тому примеры. Но и я-то знаю иных: отца Андрея из Волхова, отца Дионисия из Москвы, отца Петра из Можайска, отца Евгения из Самары, которые суть образцы христианской нравственности, и на их фоне я вижу, как я грешен. Всякие люди есть в любом обществе, но зачем же на основе отдельных персоналий клеймить весь сонм людей?
Я — православный, как и профессор. Но духом богоискательства в стиле Даниила Андреева — крупного мыслителя и прекрасного поэта (на мой взгляд, заблуждавшегося в вопросах веры) порою веет от размышлений профессора. Это ведь Д.Андреев предложил поклоняться "некой светлой духовности" и "братству людей"…
Я призываю к терпимости в полемике. И пишу не как дилетант, а как автор опубликованных художественно-христианских произведений. И я чувствую себя не «улучшенным» православным, а тем, который не хочет менять в вере ничего, — это ведь мое право, моих убеждений.
Да, есть еще немало нерадивости среди лиц, призванных укреплять православную систему жизни. Но вспомним, господин профессор, что Русская Православная Церковь — в осаде, и ее возрождение мучительно. Да, мучительно, как при первых христианах. Экуменизм, католицизм, баптисты — с одной стороны, а с другой — фонд Сороса, всеми силами пытающийся подменить православие экуменизмом.
Да разве можно ополчаться православным христианам друг на друга при таком невыносимо наступательном походе прямых и косвенных недругов? (А почему наша Церковь в осаде? Да потому, что православно-патриотическая идеология всегда была хранительницей, или, как написано на могиле владыки Иоанна, «защитительницей» России. Потому что какие бы идеологии сегодня — и левые, и правые — ни мастерили для России знатоки, — они не станут для нас теми, которые крепили мощь Великой Империи.)
Недаром приводит Н.Переяслов цитату Г.Драгунского: "Мощная экспансия Православия заставляет тревожиться… Не превратится ли она в жестко организованный главПУР Новой Империи".
