Миша Гленни - Теневые владыки: Кто управляет миром
Российскому бизнесу этот праздник нарушения санкций, разумеется, тоже давал шансы, мимо которых он не мог пройти. Нефтегазовый гигант «Газпром» пошел на заключение с Сербией бартерного соглашения. Воспользовавшись своими избыточными запасами зерна, Сербия могла ежегодно обменивать у «Газпрома» нефти на сумму в 100–250 млн. долларов.
На том этапе, когда бензин попадал к потребителю в Белграде, он стоил вчетверо дороже, чем в остальной Европе. Я покупал его на обочине дорог в районе Земун. Мелкие продавцы сидели на своих канистрах и ведрах с бензином (прикуренная сигарета в углу рта была в порядке вещей). Машины просто тормозили возле них, и водители покупали 10–15 литров имевшегося в наличии бензина. Я установил деловые отношения с неким Стево из Земуна, которого мне удалось заинтересовать в том, чтобы он поставлял только качественный бензин из Венгрии или Болгарии, а не взрывоопасную смесь из Румынии, от которой, по слухам, уже через несколько часов могло заклинить двигатель. Экономики отделившихся от Югославии республик лежали в руинах: фирмы нередко зависели от поставщиков в странах, с которыми теперь шла война, а экспорт промышленных товаров из Восточной и Западной Европы прекратился. Тем не менее ежемесячно эти республики приобретали оружие, нефть, продовольствие и предметы роскоши на миллиарды долларов. Хотя большинство населения беднело день ото дня, на улицах всех балканских городов можно было видеть и новый класс сверхбогатых предпринимателей, и бандитов. В Загребе, Белграде и других городах было полно «Феррари», «Порше», а также бронированных «Мерседесов» и джипов. Время от времени за тонированными стеклами машин можно было различить бычьи шеи и темные очки. Я хорошо помню, как напуганный владелец ресторана в македонской столице Скопье попросил меня оплатить счет и побыстрее освободить столик, поскольку к нему пожаловали особые гости, огорчать которых ему не хотелось. Когда, выходя из заведения, я увидел, как туда входит отряд неких безмозглых культуристов, то заметил, что они даже не были македонцами или болгарами — в чужой стране они вели себя как дома.
Такие люди преспокойно носили оружие и щеголяли национальными символами своих народов — четырьмя сербскими «С», боснийской лилией, албанским орлом или хорватской «шахматной доской». Дело было в том, что, хотя они с удовольствием торговали со своими «коллегами» на вражеской территории, большинство из них имело отношение к преступным вооруженным формированиям, которые вырезали мирное население в зонах боевых действий Боснии и Хорватии. В Боснии сербские головорезы, взявшие Сараево в осаду, были не единственной силой. Там были и собственные, мусульманские полевые командиры, которые полностью контролировали экономику города, торговали с осадившими его сербами, а затем выдавливали последние гроши из своих соотечественников, повышая цены на основные продукты питания, часто похищенные у ООН и гуманитарных организаций.
За всю эту оргию войны и потребительского изобилия надо было чем — то платить. Бывшие югославские республики были теперь не в том положении, чтобы сводить торговый баланс посредством традиционных статей экспорта, так что они решили финансировать войну из других источников. А поскольку нарушение санкций уже превратилось в промысел, породивший громадную всебалканскую сеть организованной преступности (участники которой не признавали никаких этнических факторов в том, что касалось торговли), то лучшим способом поправлять государственные дела стал мафиозный бизнес: наркотики, оружие, нефть, женщины и мигранты. Фундамент фабрики преступности был заложен.
Жизнь нарушителя санкций и неразборчивого предпринимателя полна риска. Конкуренция за нелегальные рынки в бывшей Югославии была жесткой, так что показательные заказные убийства бандитов и бизнесменов стали регулярным явлением в жизни столиц Хорватии, Сербии, Боснии и Черногории. Богатство Бокана и занятая им доля рынка сами по себе делали его подходящей мишенью. Однако он был особенно уязвим и по другой причине — он не любил Слободана Милошевича, главного заправилу в Сербии, и, более того, не боялся говорить об этом.
Мой анонимный собеседник, бывший партнер Бокана, вспоминал, как однажды летом в Белграде они «ехали по Бульвару Революции, когда рядом с нами возник черный джип. Его пассажир выхватил пистолет и спокойно открыл по нам огонь». Из пяти пуль три попали Бокану в плечо. Настало время залечь ненадолго на дно, и Бокан с семьей перебрался в Грецию. Она оказалась идеальной базой: греки симпатизировали сербам, а порт Салоники на севере страны был к тому моменту одним из основных центров операций с нарушением санкций. «Греческие власти делали все, что было в их силах, чтобы облегчить нарушение эмбарго, — признавал позже Ваня. — Например, они никогда не требовали документов на разгрузку… Они считали, что эмбарго было несправедливым». С помощью своих связей в греческой разведке Бокан в рекордные сроки получил греческое гражданство и быстро стал ярким персонажем на той космополитической арене, в которую Афины превратились после падения коммунизма. В начале 90-х в греческой столице было не счесть грузин, венгров, албанцев, русских, прибалтов и представителей других народов. Все они были при деньгах, всех их привлекала продажность греческих чиновников, а многие из них претендовали и на греческие корни, и, следовательно, на автоматическое получение европейского паспорта.
Кроме того, теперь Бокан переключился и на братскую для сербов Черногорию. Любопытное совпадение с обстоятельствами жизни болгарина Ильи Павлова: тестем Вани Бокана был черногорец, один из трех генералов — руководителей югославской военной контрразведки КОС. Он познакомил своего зятя с ведущими политиками и бизнесменами Черногории, в том числе с амбициозным молодым премьер-министром Мило Джукановичем. Вскоре эти двое, объединенные духом предпринимательства, уже изучали возможные сферы сотрудничества. «Черный пират», как с недавних пор называли Бокана, как раз приобрел два транспортных самолета Ил-76. На первый взгляд это выглядело неудачным вложением средств: НАТО запретило все полеты над Сербией и Черногорией. Однако одну лазейку Бокан отыскал: в Черногории была разрешена посадка самолетов «по техническим причинам». С помощью своих новых черногорских друзей Бокан придумал идею, тянувшую на миллиарды: экспорт итальянской мафии сигарет, не облагавшихся налогами.
В одной из европейских зон свободной торговли (Роттердам и швейцарский Цуг) Бокан загружал свои вместительные «илы» сигаретами, которые ввозились туда прямо с фабрик всех крупных производителей Америки и Западной Европы. Иногда самолеты еще и захватывали товар в аэропортах Ближнего Востока и Средней Азии, где экспортные документы легко исчезали. Затем самолеты летели на Мальту или в какое-нибудь другое безобидное место в Европе, однако в Черногории получали разрешение на «техническую посадку». «Я покупал сигареты в Америке и отправлял их в Роттердам, используя абсолютно законные каналы, — пояснял Бокан. — Сигареты официально предназначались для Румынии, однако я перенаправлял их в Черногорию, а затем продавал в Италию, — откровенно добавлял он. — Самолеты задерживались на земле очень ненадолго. Они садились, разгружались и снова взлетали, а сигареты поступали на склад или перевозились прямо в порт».
В порту их грузили на моторные лодки, и каждую ночь целый рой крошечных суденышек, жужжа, пересекал Адриатику в направлении итальянской провинции Апулия. Там действовала одна из молодых, не вполне организованных, но явно агрессивных итальянских криминальных группировок — «Санта Корона Унита», или «Единая святая корона» ^Си). «Итальянская полиция и таможня оказались в безнадежном положении, — утверждает Братислав Грубачич, сербский журналист, тщательно расследовавший это дело. — От порта Анкона до Бари, на севере, то есть на триста миль береговой линии, у них имеется всего два скоростных катера, способных перехватывать черногорские моторные лодки, которые каждую ночь пересекают море целыми десятками».
«С 1992 года Черногория представляет собой один сплошной рынок контрабандных сигарет», — писал немецкий федеральный прокурор, который анализировал эту ситуацию с 1994 года. Разумеется, причина, по которой бедствующее государство взялось за это, заключается в том, что мужчины и женщины в Евросоюзе не любят оплачивать высокие табачные акцизы и сами готовы нарушать закон, покупая сигареты на улице. В Северном Лондоне сигареты, не обложенные акцизом, можно купить у курдов и косовских албанцев, которые ими торгуют прямо возле супермаркета «Сэйфуэй» на оживленной улице Холлоуэй-роуд. Одна пачка стоит полтора-два евро, что на три евро дешевле сигарет с оплаченным акцизом. Несмотря на то что эти сигареты проделывают трудный путь из США через Роттердам, на Восточное Средиземноморье и обратно через Балканы, десятки людей, участвующих в контрабанде, получают сказочные прибыли, поскольку с фабрики сигареты отпускают всего по 40 центов за пачку. Для многих жителей Балкан контрабанда оказалось идеальным «преступлением без жертвы» — курение там не считается чем-то предосудительным, а проигравшими оказываются только министерства финансов европейских страх. Так что какая разница?
