Светлана Бондаренко - Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1963-1966 г.г.
Рохлин и Алла говорили примерно об одном и том же и довели до конца путаные рассуждения Аронова. Эти последние три выступления помогли мне понять, о чем, собственно; идет речь. Но об этом ниже, а пока, чтобы у тебя не создалось печального ощущения монолитности выступавших, сообщаю, что: СЕ и Аронов уверены в нашей талантливости, а Кузьмичев не был вначале уверен, а потом его значительно поколебали; Кузьмичев считает, что идеи слишком просты и ясны, а Аронов — что они слишком сложны и запутаны; СЕ предлагает сценарий утрамбовывать, а Аронов — расширять; Кузьмичеву не ясен характер Руматы, а Аронову и Алле — очень даже ясен и т. д. Обычная неразбериха и субъективность. Но теперь о главном. Что их смущает:
1. Первое и единственное — упадническое звучание фильма. Это их смущает и с точки зрения цензуры и вообще (зритель, мол, скажет: раз ничего нельзя сделать, пошли в кабак пить водку — слова Аронова). Их смущает бездействие и колебания Руматы, создающие иллюзию сложенных рук. Их не убеждают рассуждения Руматы, им все кажется, что должен быть некий выход, активный и цензуроугодный. Это, собственно, главная претензия. Остальное — мелочи, на которые либо можно не обращать внимания, либо быстренько исправить. Да, у тебя, наверное, возникнет вопрос: а что же они раньше думали? Так, Рохлин об этом сказал в том смысле, что в книге все более доказательно и понятно, а при сжатии матерьяла произошел качественный скачок и появились неясности и некие сомнительности.
В краткой речи я их всех обложил и несомненно забил чистой логикой. Это было нетрудно. Я просто спрашивал: что вы можете предложить Румате? И бил по пунктам (хорошо мы с тобой все разработали — молодцы!). Очень скоро объявилось знаменитое шевеление пальцами, туманные рассуждения о рациональном и эмоциональном, потом Рохлин, который благоразумно помалкивал после того, как я доказал ему, что Румата не толстовец, сказал, что все мы обалдели и заседание надо продолжить уже в рабочем порядке. Продолжать будем, вероятно, сразу после праздников, я тебе все отпишу.
В общем, все еще впереди. Будет еще много худсоветов. Не в худсоветах дело. Дело в редакции, а она за нас. Я их хорошо понимаю: они хотят, чтобы фильм получился оптимистический, и я с ними полностью согласен.
Теория сводится на мой взгляд к следующему: фильм задает вопрос — что должен делать человек в безвыходном положении? И отвечает на него: ДУМАТЬ и ПОСТУПАТЬ, КАК ВЕЛИТ СОВЕСТЬ. Со второй частью все они согласны, а вот о первой части (ДУМАТЬ) как всегда забывают. Нам нужно доказать им, что это самое важное.
В общем, впечатление у меня осталось неплохое, хотя, честно говоря, я ожидал, что все будет более формально и, следовательно, просто. Нам еще, видимо, придется над этим сценарием посидеть. Даром деньги они платить не собираются.
Теперь о деньгах. Правильно ли я понял, что за ДР мы получили ВСЮ положенную сумму, а за том — только 60 % всей положенной суммы? Ответь.
В апреле будем писать, как мне кажется, ВНМ и разрабатывать окончательный план ГЛ.
Маму устроить на март не удалось — нет мест. В апреле м. б. будут, тогда отправим ее на ту половину месяца, когда тебя не будет. Иначе она не согласна.
Целую, жму, твой [подпись]
P. S. Поздравь с праздником: Екатерину Евгеньевну, Ленку и всех прочих девочек, девушек и женщин.
ПИСЬМО БОРИСА БРАТУ, 10 МАРТА 1966, Л. — М.Дорогой Арк!
Вчера состоялась очередная встреча в Ленфильме. Присутствовали: Рохлин, Алла, Аронов (см. пред. письмо) и какой-то напросившийся послушать тихий молчел. Говорили непрерывно — не поверишь! — четыре часа. Было очень живо и демократично, орали, пенились, завалили нас предложениями. Все эти предложения я вчера вечерком суммировал и поделил на ТРУДНЫЕ и НЕОЧЕНЬТРУДНЫЕ.
ТРУДНЫЕ (т. е. такие, с которыми я один никак не справлюсь — нужен твой совет и твои варианты):
1. Как-то подать социальный разрез общества — мельком, вторым планом, но чтобы были в фильме люди, которые сеют, жнут, куют и которым вся эта политическая возня до лампочки и только мешает заниматься необходимыми делами. (Трактирщика недостаточно — он выступает как активная сила.)
2. Дать Кире роль, заставить зрителя полюбить ее, сделать так, чтобы понятно было, почему для Руматы она — самое дорогое. Хоть одну сцену!
3. Король получился совершенно шварцевский, банальный, обсосанный король. Неужели такие сказочные пародисты, как мы, не способны дать оригинальный свежий образ, хотя бы за счет особого ритуала приема в опочивальне (в частности предлагалось — король принимает в клетке, защищенный от покушений).
4. Нельзя ли переделать начало так, чтобы Румата выступил сразу как активная фигура — что-то вроде книжного варианта со спасением.
Пожалуйста, подумай над этим, предложи что-нибудь, напиши какие-либо варианты — не очень торопясь, но и не слишком медля.
НЕОЧЕНЬТРУДНЫЕ (т. е. такие, с которыми я в принципе мог бы справиться и сам. Сообщаю тебе свои предложения на предмет придумывания тобою чего-нибудь получше):
1. Дать оптимистическую перспективу, чтобы не звучала в фильме безнадежность: сделать, мол, ничего нельзя, как ни рыпайтесь. (Я предложил, и они приняли следующую трактовку: трагедия Руматы в том, что он не способен ОДИН и НЕМЕДЛЕННО изменить историю, но в принципе изменить историю можно — только надо еще пару десятков лет изучать и обдумывать как. Практически: вставить соответствующие реплики во второй диалог Руматы с Кондором.)
2. Овеществить Будаха, дать конкретнее зрителю понять, что Будах, скажем, Леонардо — художник, астроном, лекарь, скульптор. Предлагается, чтобы Румата перебирал дома: книги Будаха, картины Будаха, глобус Будаха и т. д.
3. Устранить все задержки сюжета: размышления и сны Руматы: размышления о Рэбе, рассуждения на дежурстве в ночь переворота и т. д. (Я думаю, надо это сделать — действительно неуклюже все выглядит и снижает и без того замедленный темп.)
4. Обязательно дать понять, что Румата заподозривает Лжебудаха, иначе слишком велико разочарование зрителя: ради такого мозгляка огород городят! (Это довольно просто сделать и в опочивальне и позже — у брата Абы, где Румата скажет: «Но мне нужен НАСТОЯЩИЙ Будах, а не тот мозгляк, которого вы подсунули королю».)
5. Ввести новую сцену в трактире: разговор в подполе с оборванцами о Будахе. Выгода: Румата действует; Румате есть зачем идти в трактир; особенно весомым становится признание Пампы насчет Будаха. (Ну, тут все готово — надо просто сократить и всунуть из романа.)
6. Разные мелочи, не представляющие ни трудности, ни интереса — уточнения.
На прощанье Рохлин сказал мне: «Главное сделать так, чтобы первая сюжетная линия — поиски Будаха — была по возможности более динамичной и естественно уравновешивала бы вторую — философскую, сплошь на диалогах линию метаний Руматы ближе к концу».
Да, и еще просили, чтобы Рэба был зарублен. Думаю, надо им его дать: пусть валяется среди трупов в конце.
Таким вот образом. Жду твоих комментариев и советов, а сам на черновичке начну кое-что уже маракать.
Жму, целую, твой [подпись]
P. S. Написал Меерову рекомендацию в Союз. Трудно было. Подписался за тебя.
P. P. S. Привет Ленке и всем.
После состоявшегося обсуждения киностудия присылает Авторам и официальный документ.
ИЗ АРХИВА. РЕДАКЦИОННОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ ПО ПЕРВОМУ ВАРИАНТУ СЦЕНАРИЯ ТББАвторам сценария «Трудно быть богом»
Б. Н. и А. Н. СТРУГАЦКИМ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
По варианту сценария,
представленного 3-му творческому объединению
8 февраля 1966 г.
Уважаемые Борис Натанович и Аркадий Натанович!
Сценарий, представленный Вами объединению, был обсужден в редакционном порядке в вашем присутствии и с вашим участием. Стало быть, вы полностью в курсе наших впечатлений и здесь, в заключении, остается лишь зафиксировать основные мотивы этого разговора.
На наш взгляд, в представленном варианте проступили основные контуры замышленного сценария: приключенческого, заключающего в себе серьезную и значительную тему, сценария с интеллектуальным героем, острым сюжетом и развитым юмором. Все эти элементы существуют в сценарии, некоторые из них выразились с особенной ясностью в удачно сделанных эпизодах — содержательных, драматургичных, экранных. Всё это слагает обнадеживающее впечатление и позволяет считать вашу работу серьезной и перспективной.
Между тем, ее нельзя еще принять как завершенную. Те элементы, о которых сказано выше, пока еще скорее сосуществуют, нежели соединяются в единую и целостную пластическую ткань вещи. Композиционный порядок сценария пока еще прочитывается как некая временная последовательность, вполне возможная, однако, не продиктованная драматургической обязательностью и неизбежностью. В построении есть логика, но ему недостает самодвижения.
