Газета День Литературы - Газета День Литературы # 179 (2011 7)
Мне хочется привести здесь стихи моего любимого поэта Николая Гумилева. Они так и называются:
ПОЭТУ
Пусть будет стих твой гибок и упруг,
Как тополь в зеленеющей долине,
Как грудь Земли, куда вонзился плуг,
Как девушка, не знавшая мужчины.
Уверенную строгость береги:
Твой стих не должен
ни порхать, ни биться.
И хоть у музы легкие шаги –
Она Богиня, а не танцовщица.
А перебойных рифм весёлый гам,
Соблазн уклонов, лёгкий и свободный,
Оставь, оставь накрашенным шутам,
Танцующим на площадях народных.
И выйдя на священную тропу,
Певучести пошли свои проклятья.
Пойми: она любовница толпы.
Как милостыню, ждёт объятья.
Как вам это?
Можно написать десятки страниц, разбирая недостатки и достоинства отдельных стихов, пытаясь дать им более подробную характеристику, но невозможно так точно, ёмко и проникновенно сказать о стихах, как это сделал Николай Гумилев. И это, дорогой Виктор, серьёзно.
Станислав ЧУМАКОВ ЗНАКИ ГИБЕЛИ И НАДЕЖДЫ
Вера Галактионова. Спящие от печали. Роман. Ж. “Наш современник”, № 3-4 – 2010.
Острейшее в социальном отношении, пронзительное по своему эмоциональному накалу и реалистической достоверности, мастерски сделанное технически, новое произведение Веры Галактионовой, уже заслужившей репутацию одного из отечественных первопроходцев психологического реализма, в значительной мере базируется на продуманных ассоциативно-символических рядах, органически сопряжённых с изображаемой действительностью. Они скрепляют бытовой материал, структурируют действие, объединяют различные сюжетные линии, подчёркивают идейное содержание, усиливают выразительность высказывания, возвышают текст до уровня масштабного исторического обобщения.
Тема романа "Спящие от печали" (отметим удачно найденный и уже вполне символический заголовок) связана с осмыслением судеб русских, вынужденно оказавшихся после распада Державы за географическими пределами родины. Косвенно – это произведение и о тех, кто стал чужим в самой России, ибо не принял власть Золотого Тельца, т.е. о большей части этноса, в той или иной форме и степени ставшей "отверженной".
Смысловой стержень текста – идея выживания народа и его духовной самоидентификации в условиях внутренней катастрофы и предательства правителей.
Произведение строится в форме относительно небольших эпизодов из жизни действующих лиц в рамках ограниченного отрезка времени, но с частым использованием ретроспекций, что придаёт повествованию и ведущим образам необходимую полноту и масштабность. Изложение ведётся в ритмичной сказовой манере, с большим количеством повторов, единоначатий, эпифор, с выраженной интонационной нюансировкой. Всё это, наряду с символикой, формирует мощную и концентрированную художественную энергетику.
Среди ассоциативных рядов, пронизывающих повесть, наиболее очевиден внешний – ономастический.
Действие развивается в небольшом городке Столбцы (одно из многих значений этого слова – "свитки рукописей, летописей", что само по себе символично). Городок в своё время входил в состав Семипалатинской губернии Российской империи, затем передавался "и киргизам, и казахам", ещё позднее оказался в зоне "всенародного" освоения целинных земель, а ныне – в рамках северных границ вполне узнаваемого сопредельного государства ближнего зарубежья.
В сюжетной орбите произведения – галерея ярких индивидуализированных образов, в числе которых и коренные жители, и потомки ссыльных, переселенцев, и энтузиасты канувших в небытие комсомольских строек. Большинство главных героев – русские, но все без исключения "бывшие", потерявшие после всеобщего развала российское гражданство, работу или профессиональный статус, благоустроен- ные квартиры, обитающие в старом "целинном" бараке, ибо он кое-как отапливается в жестокие местные зимы.
Имена многих персонажей – "говорящие", либо связанные с их возрастом и разрушенным прошлым, либо имеющие древнюю знаковую этимологию.
Имена многих персонажей – "говорящие", либо связанные с их возрастом и разрушенным прошлым, либо имеющие древнюю знаковую этимологию. Бывшая учительница, энергичная и слегка суетная Сталина Тарасовна (Тарасевна)… Бывший сотрудник бывшего горно-обогатительного комбината мудрый старик Жорес, выходец из казахских кочевников, единственный среди центральных образов нерусский, но патриот Державы, с болью осознающий её гибель и вырождение своего рода (его внуки – бандит и наркоман), ведущий бессонными ночами горькие беседы с погибшим под Сталинградом братом Маратом… Бывший физик, а ныне истопник котельной Василий Амнистиевич (Анисимович)… Странствующий народный проповедник, беспаспортный "монах-шатун" Порфирий ("багряный", "пурпурный", что подчёркивает пламенность его неутомимой натуры)… Тётка бывшего поэта Бухмина Родина (сама по себе трагический эпизодический персонаж из послевоенного прошлого героя, но её имя невольно вызывает горькую символическую ассоциацию: "Родина-тётка")…
Центральным и лейтмотивным образом повести, объединяющим большинство других сюжетных линий, является молодая женщина-мать Нюрочка, внучка ссыльного профессора, сирота (отец пропал в России, уехав туда в поисках работы; мать погибла), вышедшая замуж за местного уроженца Ивана, родившая маленького Саню и без- заветно посвящающая себя его выживанию в беспросветном мире вынужденных изгоев. В антропонимическом отношении имена этих персонажей также представляются знаковыми: Анна (Нюрочка в просторечном варианте) в библейской традиции означает "милостивая", а в традиции древнеримской – имя богини Нового года, символ надежды; Иван – одно из основных имён русского фольклора; Саня – Александр – "защитник мужей", "заступник". По мере развития действия эти значения начнут выходить на первый план, равно как и общая ненавязчивая аналогия между семьёй Нюрочки и "Святым семейством".
В повести В.Галактионовой сильны настроения апокалиптики и эсхатоса, для которых имеются все основания. И хотя главные герои произведения ведут себя достойно, упорно борются за сохранение своего человеческого "я", отнюдь не превращаясь в люмпенов, маргиналов, как следовало бы ожидать по внешним обстоятельствам их жизни, общая атмосфера большей части текста безотрадна. Это, в частности, проявляется в символике природы, в лаконичных описаниях реалий Столбцов и окружающей местности: "…город почти разрушен – он кажется только стадом разбредшихся и замерших корпусов. В нём запустенье, мрак и нужда, в нём – тревожная дрёма и лихорадочный труд, не приносящий радости /…/. Здесь всё неустойчиво, /…/ и люди предчувствуют, что недолго протянут они на этом свете". В городке и окрестностях хозяйничают бандиты, на дорожной трассе собираются проститутки, в подвалах заброшенных домов и былых производственных помещений находят приют беспризорники и бродяги; "тут поглощает вечное Ничто никчёмные человеческие судьбы". Вокруг Столбцов – бесплодные солончаковые степи, в которых растёт лишь бурьян. Почва отравлена залежами урановых руд: "сквозь корявые сухие корневища проглядывала странная горячая земля – розовая, будто кожа заболевшего младенца". В своё время целинники пытались высаживать тополя, но те, быстро вырастая вначале, неизбежно погибали, когда их корни достигали уранового слоя. По весне местность полна мелкими и "гибельными" озёрцами, вода в которых окрашена в неестественно яркие цвета.
Поселение расположено в географическом районе, называемом Воротами ветра (Врата ада?..). В период перехода от осени к зиме сюда вторгаются с севера громадные массы холодного воздуха: "Низом, низом летит стремительный лютый холод. И уже оцепенела от него земля, сделавшись каменной. А от внезапного отключения электричества оцепенела, замерла всякая жизнь в Столбцах ещё с вечера. "И не было даже единой звезды на небе, словно и там отключили свет всему миру за неуплату".
Именно в "ночь перелома с осени в зиму", с наступленья "злого времени года", "самого опасного" времени "беспощадных, мертвящих холодов" начинается основное действие повести. Мотив "перелома" в природе естественно и органично ассоциируется с произошедшим трагическим переломом в судьбах людей, оказавшихся на обочине жизни.
