Александр Силаев - Критика нечистого разума
То есть неважно, что было на плакатах позднего СССР, и даже о чем болтали на кухнях. Главное, про что была бессознательная хотелка. Она была про полные прилавки, сто сортов колбасы, дешевую водку, дешевую бытовую технику, съездить за рубеж и прочее наше счастье. Поэтому, когда взялись улучшать социализм, дрейфовать могли только в сторону главной хотелки. За ценой, как водится у советских людей, не постояли.
Не так важно, про что сейчас «национальное проектирование», «официальная идеология», «программа оппозиции» и прочее. Будет то, чего в бессознательном.
Что там? Тоска по справедливости, честности, гарантиям — это есть. Но у многих, слишком многих — откровенно танатические желания. Может быть, я ошибаюсь. Я бы рад ошибаться. Наверное, мне кажется.
Мне кажется, слишком многие устали именно так, что им хочется поскорее сдохнуть. Вместе с остальными, желательно. Ну или выражаясь более мягко, не сильно хочется жить. «Да на хрен» как национальный консенсус.
В сути муть
Добрый и злой — не то же самое, что хороший и плохой. Успешный и неуспешный — не тоже самое, что сильный и слабый. Умный и глупый — не то же самое, что знающий и незнающий. К сожалению, часто путают. Да что часто? В целом по населению путают почти все и почти всегда.
Красные, белые, фиолетовые
Умное сообщество, сколь угодно ангажированное политически, могло бы взять первым тезисом: политическая ориентация человека ничего не говорит о его интеллектуальных, этических и эстетических качествах. Из аксиомы следует теорема: если некто упорно полагает, что такая зависимость все же есть, это уже немного говорит о его качествах, конкретно — интеллектуальных. После такой декларации можно занимать сколь угодно радикальную политическую позицию или ее полное отсутствие, моя симпатия да пребудет с вами. Люди сначала делятся на плохих и хороших, потом на умных и глупых, в третью очередь на образованных и необразованных, и в десятую — на красных, белых, зеленых и фиолетовых.
Отстойник «бюджетной сферы»
Принято считать, что бюджетники несправедливо обижены. «Наши врачи, учителя и ученые, получающие нищенские копейки», «социальный авангард, обреченный на прозябание», «подлое огораживание массовой интеллигенции» (последнюю фразу писал в газете я сам, давно писал). Но сам какое-то время обретался бюджетником, плавал — знаю, и имею, если кого волнуют такие тонкости, моральное право свидетельствовать против социальной группы в целом.
Что суть контракт? Это перечисление обязательного, некоего гарантированного минимума. План можно перевыполнить, но за перевыполнение обычно ничего не будет. Если заказано N квантов работы на M уровне мастерства, то, конечно, можно выполнить N+1 квантов на M+1 уровне, но оплачено будет по прежнему, уговоренному тарифу. В реальности договариваются об обоюдном минимуме. Можно хоть Набокова посадить в СМИ писать информашки и компиляшки, пусть он их пишет божественным языком, и божественным языком вылизывает, получать он будет за оговоренный минимум, и не более девочки-мальчика, сдавшего то же число информашек-компиляшек.
А теперь — каков набор минимальных требований, предъявляемых, например, к российскому педагогу, будь то препод средней школы, будь то профессор вуза? Каков возможный минимальный уровень, в том числе интеллектуальный, в этой роли? Ответ: чрезвычайно низкий. Повторяю, плавали — знаем. Доктором гуманитарных наук (не знаю, как с точными и естественными, хотя и подозреваю) в РФ может обретаться человек, которого в частном офисе не возьмут париться даже «планктоном», криэйтором-копирайтером, младшим помощником старшего менеджера, за общую невменяемость. Хотя планктоном париться — ничего особо умного.
Но! В том же образовании встречаются очень умные, встречаются гениальные, в офисах такие не живут, да. По ним-то и судят о трагедии русского бюджетника, недооцененного, брошенного, а сколько их? Врачей, учителей, ученых — которые настоящие? Которые делом заняты?
«Бюджетная сфера» представляет сферу чудовищной эксплуатации совокупного умника совокупным идиотом. Ни в каком бизнесе такой эксплуатации нет. Именно что эксплуатации, как бесчестного перераспределения доходов и статусов. Никакой «классовой солидарности». Главный враг бюджетника-умницы не Чубайс, а дурак на такой же ставке.
«Социальная функция сферы образования в России — сдерживание уровня взрослой безработицы» (Александр Попов). То есть школы нужны как наиболее оптимальная форма выплаты пособия работающим там взрослым, а с детьми там ничего не происходит. Схожие функции в РФ у типового вуза. Уточним, что если ничего не происходит — это тоже задача. Может ведь происходить и плохое. Отсутствие образовательного процесса еще не довод в пользу закрытия, так, закрытие школ и вузов в РФ вызовет рост преступности, наркомании, прочего нехорошего. Праздность — мать таланта для 10 % людей, мать пороков для 90 %. Учреждения функционируют двойным отстойником: для сотрудников (пособие), для молодежи (присмотр). Тогда пособие можно трактовать как зарплату за присмотр, что-то среднее между работой вохры и нянечки (по реальной функции). Зарплата соответствует функции, таким образом, не являясь несправедливой.
Несправедливо другое. Что такую зарплату получает человек иной квалификации, профессии и задачи, как-то, допустим, педагог или ученый, затесавшийся в систему.
Чтоб ты сдох при всем уважении
Способность выносить и вынести в себе большое уважение, равно и большую ненависть еще не говорит о человеке ничего особо хорошего, вообще ничего особого, а вот уважать то, что ненавидишь, или хотя бы совсем не любишь — это да. Это широта, высота и прочие параметры, в которых меряют «душу».
Леветь до полной правоты
Есть подозрение, что пространство политических идеологий имеет форму шара. Если долго плыть на запад, выплывешь на востоке. Я так долго и упорно левел (был левее СССР), что стал, наверное, очень правым (наверное, правее всего, что в 20 веке). Примерно такая траектория: патриот — либерал — коммунист — неоконсерватор —? Ничего редкого, многие троцкисты стали в США неоконами. Что забавно, у меня за 10 лет получился вполне описанный круг. Каждую позицию мог обосновать, доказать, был вполне себе теоретиком, веровал искренно. Круг замкнут. При этом никакого чувства «измены себе», все как-то логично, одно из другого вытекающе (как-нибудь могу выложить всю эту логику).
Начнется ли по новой?
«Умнить» — это как?
Можно мыслить, а можно умнить. То есть знать те знаковые конструкции, что некогда употребляли умные люди, и складывать их по поводу и без повода, пусть даже и грамотно. Но все-таки умнить — это именно умнить, а не мыслить. Критерий отличия? Умнящий почему-то не думает о себе (и очень удивится, если о себе узнает), практика и теория у него не способы перехода от одного к другому, как водится, а некие параллельные штуки, он хочет казаться умнее (как слабый хочет казаться сильнее, подлец хорошее, а сильному и доброму — наплевать), он умножает сущности без нужды. Можно, спору нет, и по поводу кучи говна развернуть мыследеятельность, вспомнить Щедровицкого-папу, прогнать феноменологическую редукцию, можно, все можно — а зачем? Вот когда приходит «зачем», начинается совсем другое кино. В мире есть то, где уместна СМД-методология, но давайте оставим в покое кучу говна!
Умнить — занятие бескорыстное и даже непроизвольное. Но есть еще ситуации, когда стоит конкретная цель — поднять статус, поднять бабла, поднять понты — и хорошо бы выглядеть поумнее. Есть различие, если умнит ботаник, и если умнит, допустим, политолог-технолог, какой-нибудь работник ФЭПа. Первому, в отличие от второго, важен процесс. Вряд ли это можно назвать любовью к истине (фило-софия), но любовью к слову (фило-логия) — отчего бы и нет? Впрочем, одно перетекает в другое. Сложно найти процесс, уж вовсе бесцельный.
P. S. В свое время умнил достаточно, чтобы разбираться в вопросе .
Платоническая качалка
Бывает, дурак знает не меньше умного. Он не знает лишь одного: где именно кончается его знание. Абсолютный дурак не знает, что оно вообще имеет обыкновение кончаться. Философия, предстающая как «знание о незнании», в первом приближении — вот про это. «101 способ не быть дураком».
Концепты, которая она изготавливает, можно рассматривать как призмы, сквозь которые смотрят на мир — тогда это будет все-таки тип знания (но если знание науки это скорее карта местности, но знание философии это скорее оптический прибор). А можно рассматривать концепты как тренажеры, на которых накачивается… ну вот эта самая мышца, полная атрофия которая и есть банальная бытовая глупость (как и в случае с атлетом, заметим, гипертрофия перекачанного мышления — практически бесполезна в быту, по жизни). И совершенно все равно, на чем качаться. На Мерабе, на ГП, на Марксе, или вообще на Гаутаме по кличке Будда. Ну все равно что спорить, что эффективней — штанга, гиря, гантеля. Правильный ответ: кому что. Можно от пола отжиматься. «Чего делал?» — «Да вот качался Спинозой».
