Дмитрий Губин - Бумажное радио. Прибежище подкастов: буквы и звуки под одной обложкой
Как я теперь понимаю, многих людей нынешний кризис пугает вовсе не резким движением вниз, а тем, что они привыкли к стабильности, то есть к единственной технике. И вдруг изменились уклон, скорость, погода.
В одной неплохой книжке по горным лыжам я прочел точное замечание, что агрессивный стиль катания не означает большую скорость. Агрессивный стиль катания означает готовность в секунду изменить стиль катания. Потому что изменился склон.
Мне очень понравилось это определение.
Я стал – как бы это получше сказать? – агрессивнее. Не в смысле грубости или безжалостности к тем, кто слабее. Скорее, наоборот. Просто я стал готов к любым переменам, понимая, что жизнь в основном из них и состоит.
Кризис? Разовьем скорость побольше и применим технику резаного поворота.
И волшебная снежная пыль взметнется за нами.
5 мая 2009
Парочка глупых вопросов
О том, что любого героя нашего времени – то есть того, кого показывают по телевизору – очень просто поставить в тупик
http://www.podst.ru/posts/2728/
Так сложилось, что я – довольно неожиданно для себя – стал вести программу на канале ТВЦ, вместе с Дмитрием Дибровым. Программа выходит в ночь с воскресенья на понедельник, когда нормальные люди уже спят, но все равно находятся ненормальные, которые потом пишут мне и спрашивают:
– Да неужели вам интересно с Дибровым?
Подразумевается – как может быть интересно с тем, чей стремительный, свечкой вверх, блистательный телевизионный дебют случился двадцать с лишним лет назад?
А мне вот с Дибровым действительно интересно. Потому что только Дибров, когда мы расспрашиваем Максима Галкина, и речь заходит о каком-то нереальном, в духе Людвига Баварского, замке, который Галкин построил для себя с Пугачевой в деревне с названием Грязи, способен увязать это строительство с эстетикой Гегеля. Дибров один из немногих, кто не боится говорить про Гегеля. За год работы с Дибровым я выучился одному каверзному вопросу, каковым является вовсе не вопрос о личной жизни. Если я хочу задать вопрос, ставящий человека в тупик, чтобы посмотреть, как он из тупика будет выбираться, то спрашиваю: «А что вы сейчас читаете?»
Большинство людей не способно припомнить название книги, лежащей у них на тумбочке возле кровати – потому, полагаю, что не лежит у них там вовсе ничего. И даже спроси я, какой фильм или спектакль на наших героев в последнее время серьезно повлиял, – думаю, они бы тоже не нашлись, что ответить.
Почему-то герои нашего времени таковы, что их мозг, в отличие от мотора их автомобиля, не нуждается в заправке. Если они милы, симпатичны и часто мелькают на телеэкране – этого уже достаточно, чтобы их считали героями. Больше того: в наше время ум перестал быть тем, что превращает человека в героя.
И это причина, по которой мне интересен Дибров. И это причина, по которой с Дибровым мне порой более интересно, чем с нашими гостями.
Я хвалю чтение, книгу не как развлечение, а как информационный канал, по которому к нам поступает информация. А без информации, без ее переработки наш мозг окукливается, заплывает жиром. Что после этого удивляться, что денег у нас все больше, а счастья у нас все меньше.
Кстати: какую книгу вы сейчас читаете?
13 мая 2009
Финско-антирусская агитация
Об ощущении, что эхо Зимней войны, talvisota, финской кампании не отгремело в 1940-м, а до сих пор грохочет над полночью в Ленинградской области
http://www.podst.ru/posts/2761/
На прошлой неделе по пути на дачу я увидел у дороги огромный билборд, откровенно, как бы раньше сказали, антисоветского содержания. Ну, антирусского содержания. Причем содержанием его была надпись «60 лет поселку Гаврилово».
Гаврилово – оно, конечно, никакое не Гаврилово. Оно большую часть своей жизни было финским поселком Кямеря. Были в этом поселке лесопилка, школа, а также железнодорожная станция. В 1939-м, когда Советский Союз напал на Финляндию, в поселке Кямеря был бой, в результате которого часть финских солдат полегла, красных солдат полегло еще больше, а лесопилка, станция и новехонькая школа сгорели. Потом красные захваченный Кямеря несколько раз переименовывали. Сначала – в Каменку. Потом – в Воскобойниково. И, наконец, в 1949 году – в Гаврилово.
Почему же плакат, спросите вы, был антирусского содержания? Да очень просто. Нужно видеть, что представляет собой поселок Гаврилово сегодня, в круглую свою дату рождения. Лес на всех подступах к поселку загажен бутылками. Дорога, ведущая к поселку, представляет такого вида грунтовку, будто вчера ее бомбили. Дома покосились. Пыль. И средь всего бродят подвыпившие подростки и валяются пьяные мужики…
Тот, кто был в Финляндии, знает, как выглядит любой финский поселочек. Чистота идеальная, глаз радуется, птички щебечут и солнце сияет, даже если льет дождь.
Таким образом, призыв отметить 60-летие поселка Гаврилово иначе, как издевательством над нацией, ныне его заселяющей, нельзя. Ибо изменения, которые произошли с Кямеря за 60 лет советско-российского правления, ужасают.
Но говорю же я об этом не для того, чтобы обратить внимание на поселок, расположенный в 70 километрах от нынешней государственной границы Российской Федерации. А затем, что «зимняя» война 39–40 годов, в результате которой Финляндия потеряла Южную Карелию, была чудовищно несправедливой. Причем несправедливой абсолютно: хоть ленинский аршин к этой войне прикладывай, хоть святого Августина (который, кстати, первым стал делить войны на справедливые и несправедливые). Агрессор Советский Союз напал на маленькую Финляндию, чтобы заграбастать ее территории. А потом распорядился этой землей по-свински, потому что вещь украденную всегда ценишь меньше, чем вещь заработанную. Сегодня вернуть захваченные земли финнам уже невозможно. Выселение из Южной Карелии финнов было трагедией – но точно такой же трагедией стало бы выселение с этих земель русских. А если жители Ленобласти от Зеленогорска до Выборга, то есть от Териок до Виппури, решат вдруг принять гражданство Финляндии, то они обвалят экономику Финляндии, хрупкую, как экосистема Карельского перешейка.
Все это так. Но извиниться перед финнами – необходимо. Причем не словом, а делом. И для начала неплохо бы разрешить всем гражданам Суоми приезжать в Россию без виз. От этого была бы польза всем: и нам, и финнам, и загаженным карельским лесам, которые приезжающие финны, глядишь, и стали бы приводить в порядок.
21 мая 2009
«Коммерсантъ» дал «Огонька» всем прикурить
О новом выходе в люди старейшего общественного журнала страны
http://www.podst.ru/posts/2815/
В жаркие дни весеннего месяца нисана, когда благоверные иудеи вспоминают исход из Египта, а благоверные коммунисты – день печати, в моей жизни случилось событие, имеющие отношение к коммунистам. Хотя и к еврейскому исходу, отчасти, тоже.
В мае возобновил свой выход журнал «Огонек». Я начал работать в «Огоньке» еще при коммунистах, и у меня до сих пор лежат старые, красного цвета «корочки» с подписью тогдашнего главреда Виталия Коротича (я этими «корочками» до сих пор горжусь: тираж «Огонька» при Коротиче был чуть не три миллиона).
Потом «Огонек» переживал разные времена. Приватизировался, менял главных редакторов и хозяев, тираж его падал – пока в январе 2009 года выпуск совсем не остановили: кризис. Владельцам журнал стал невыгоден. И владельцев можно понять – «Огонек» был чуть не единственным журналом в России, который не имел главной ценности в глазах тех, кто размещает рекламу: целевой аудитории. Руслан Тагиев, глава TNS Media, которую все по привычке называют «русским Гэллапом», сказал как-то, что «Огонек» – это выстрел ночью дробью в темноту наугад: закричала раненая в задницу бабушка, и упала к ногам случайно убитая утка.
В переводе на русский это означает, что «Огонек» был объединяющим нацию журналом. Потому что журналы, имеющие целевую аудиторию, не объединяют, а разъединяют нацию по сегментам, доходам или пристрастиям.
Уйдя из «Огонька» в конце XX века и вернувшись в начале XXI, я столкнулся все с тем же объединяющим началом. После моих статей мне присылали проклятия челябинские пенсионеры, и передавал комплименты министр спорта Фетисов; среди моих поклонников были школьные учителя и банкир-миллионер. Никакое другое издание, кроме «Огонька», не будут читать одновременно и нищие, и банкиры! А «Огонек» объединяет всех, кто умеет читать и неравнодушен к происходящему в стране. И маленький его тираж легко объясним тем, что в стране осталось крайне мало таких людей. Они сегодня – узкий кружок, читающая мафия, все эти пенсы в пучеглазых очках и ухоженные мужчины в дорогих очках на «Мерседесах».
И вот – ура и ура – «Огонек» снова стал выходить. На этот раз – в издательском доме «Коммерсантъ», который как раз до этого жестко затачивал все свои газеты и журналы под определенную аудиторию. Может быть, «Коммерсантъ» решил, что объединительной идеи ему как раз не хватает. Но, в любом случае, я этому рад. Тем более, что глава «Коммерсанта» Андрей Васильев – мой давний приятель, обожающий нестандартные идеи, а я такие идеи тоже люблю. Для первого номера возобновившегося «Огонька» я написал, как выглядит весною Куршевель, когда в нем заканчивается сезон. А для второго номера – о том, почему в России и в мире больше не будет пенсионеров.
