Федор Раззаков - Коррупция в Политбюро: Дело «красного узбека»
Все началось в апреле 1978 года, когда в Афганистане произошла так называемая саурская революция, в результате которой афганские левые в лице Народно-демократической партии (НДПА) свергли короля Мухаммеда Дауда. В итоге к власти в стране пришли: писатель Нур Мухаммед Тараки, который занял пост президента, и офицер Хафизулла Амин, занявший кресло премьер-министра. Поскольку НДПА стояла на позициях марксизма, естественно, Советский Союз не мог остаться в стороне от этих событий и взялся всеми силами помогать молодой афганской революции. Тем более, что долгие годы Афганистан входил в сферу интересов СССР и тот не мог бросить стратегически важного партнера в трудную минуту.
Тем временем саурская революция принесла Афганистану больше проблем, чем спокойствия. Дело в том, что в НДПА существовало два крыла – «Хальк» и «Парчам» – которые между собой враждовали. И теперь, после прихода к власти, противоречия между ними только усугубились. В результате в стране начались репрессии и «парчамистам» пришлось уйти в подполье, а их лидер Бабрак Кармаль нашел убежище в Чехословакии. А весной 1979 года начались массовые волнения в нескольких афганских провинциях. Из-за этого в афганском руководстве обострились противоречия, которые привели к тому, что Амин начал теснить Тараки, явно собираясь полностью взял власть в стране в свои руки. Этот захват произошел в сентябре, после того как Амин физически устранил Тараки (он был задушен). Это убийство переполнило чашу терпения Москвы, поскольку погибший входил в число друзей Брежнева.
Отметим, что до этого момента кремлевское руководство не собиралось вводить войска в Афганистан, полагая, что это вторжение принесет лишь одни неприятности. Но после гибели Тараки и агентурных сведений о том, что Амин хочет пойти на дружбу с США, большая часть кремлевских руководителей стала склоняться к тому, чтобы решить этот вопрос военным путем. Особенно настаивали на этом варианте «силовики»: Юрий Андропов (председатель КГБ) и Дмитрий Устинов (министр обороны).
Историки до сих пор спорят, что стояло за этой инициативой силовиков: просчет, вызванный ловкой дезинформацией спецслужб США и Израиля, или наоборот – злой умысел, должный помочь мировой закулисе начать кроить карту мира по своим глобалистским лекалам. Особенно много подозрений падает на Андропова, поскольку он являлся одним из самых информированных людей в советском руководстве. По этому поводу приведу мнение историка В. Шурыгина:
«Именно Андропов был тем человеком, чье слово окончательно убедило Брежнева решиться на ввод войск. Напомню, что на совещании у Брежнева по афганскому вопросу руководство Генштаба ВС СССР (Н.В. Огарков, С.Ф. Ахромеев и В.И. Варенников), а также главнокомандующий Сухопутными войсками генерал армии И. Г. Павловский до принятия окончательного решения политическим руководством СССР выступали против ввода войск, так как считали, что внутренние конфликты афганское руководство должно разрешать исключительно самостоятельно, наше военное присутствие спровоцирует развязывание боевых действий и приведет к усилению мятежного движения в стране, которое в первую очередь будет направлено против советских войск, а слабое знание обычаев и традиций афганцев, особенно ислама, национально-этнических и родоплеменных отношений поставит наших воинов в весьма тяжелое положение.
После столь резких и однозначных возражений военных Брежнев, который всегда прислушивался к позиции Генштаба, несмотря на уже сложившееся у него убеждение вмешаться в ситуацию в Афганистане, заколебался. В этот момент слово взял Андропов. Опираясь на некие «данные агентуры», он заявил, что ЦРУ США в Турции (резидент в Анкаре Пол Хенци) проводят операцию по созданию «Новой Великой османской империи» с включением в нее южных республик из состава СССР, что США уже подготовили батареи ракет «Першинг» к тому, чтобы в ближайшие месяцы развернуть их в Афганистане, и это ставит под угрозу наши стратегические объекты, в том числе космодром Байконур, что после переворота в Афганистане Пакистан готов начать разработку афганских урановых месторождений для создания ядерного оружия. После этого выступления Брежнев свернул дальнейшую дискуссию и приказал готовить операцию по вводу войск.
На последовавшем затем 12 декабря 1979 года заседании Политбюро Андропов вместе с Устиновым, Громыко и Тихоновым были основными разработчиками постановления по вводу войск.
Сегодня мы знаем, насколько сильны были позиции советской разведки в США. И представляется более чем сомнительным, что председатель комитета госбезопасности не знал об истинных намерениях Америки в Афганистане и о том, чем там занималось ЦРУ. Совершенно очевидно, что Андропов не мог не знать, что никакие ракеты к переброске в Афганистан не планируются и что «атомный проект» Пакистана проводится не с помощью афганских месторождений, а с помощью южноафриканских месторождений и научного потенциала ЮАР…
Я убежден, что Андропов блефовал сознательно. Являясь более чем информированным человеком, допущенным в высшую касту управления, он, поняв полное «обрусение» «красного проекта» и невозможность его «модернизации» в соответствии с изначальным планом, под который он и был когда-то создан, действовал по принципу «чем хуже – тем лучше», стремясь максимально ослабить СССР и перевести ситуацию в ту, которую в итоге спровоцировал один из его «подсоветных» М. С. Горбачев…»
Повторимся, что решение о вводе советских войск в Афганистан принимал узкий круг членов Политбюро. Под этим решением в тот исторический день 12 декабря подписались: Брежнев, Андропов, Громыко, Устинов, Черненко, Пельше, Суслов, Кириленко, Гришин, Тихонов. На заседании присутствовал всего лишь один неголосующий кандидат в члены Политбюро – заведующий Международным отделом ЦК КПСС Борис Пономарев. Что касается отсутствующих членов Политбюро, то с ними ситуация выглядела следующим образом.
Косыгина, который все еще никак не мог оправиться после инфаркта, беспокоить вообще не стали. А вот трем другим членам копию документа отослали по месту их пребывания: Кунаеву в Алма-Ату, Щербицкому – в Киев, Романову – в Ленинград. Таким же образом информировали и кандидатов в члены Политбюро, в том числе и Шарафа Рашидова. А ведь он из всех перечисленных был наиболее осведомленным в этом вопросе человеком и прекрасно отдавал себе отчет, чем чревато вторжение войск в такую страну, как Афганистан. Вспомним, что на протяжении долгих десятилетий именно Узбекистан вел широкую дипломатическую работу в афганском направлении и Рашидов, который почти 30 лет находился в руководстве республики (со времен своего президентства), объездил Афганистан вдоль и поперек и был лично знаком со многими его руководителями. Однако советоваться с ним по вопросу ввода войск никто из кремлевского руководства не захотел, уведомив об этом лишь постфактум.
Впрочем, если принять за истину версию о том, что за этим решением стоял злой умысел советских глобалистов, которые были заинтересованы в том, чтобы помочь мировой закулисе (США и Израилю) взорвать и расколоть исламский мир (особенно после иранской революции 1979 года), то игнорирование мнения таких людей как Рашидов вполне объяснимо. Понятным становятся и последовавшие вскоре события, в том числе и рождение на свет пресловутого «узбекского дела», которое было продолжением того же раскола мусульманского мира уже в пределах СССР. Впрочем, об этом речь еще пойдет впереди.
Принимая решение о вводе войск в Афганистан, кремлевское руководство было уверено в том, что ни руководство среднеазиатских республик, ни тамошнее население не станет чинить этому препятствия или выражать какое-либо недовольство. Об этом же телеграфировал в США и американский посол в СССР Тун. Цитирую:
«Во время частных в последние месяцы поездок сотрудников посольства в советскую Среднюю Азию было обнаружено мало признаков недовольства. Среднеазиатские республики под советским руководством достигли значительного социального и экономического прогресса и имеют значительно более высокий жизненный уровень, чем соседние районы Афганистана…».
Поставленный перед фактом ввода советских войск в Афганистан, Рашидов и все узбекское руководство (как и руководство Таджикистана во главе с Джабаром Расуловым и Туркмении во главе с Мухамедназаром Гапуровым) вынуждено было впрягаться в эту проблему с головой. На территории Узбекистана еще летом был сформирован «мусульманский батальон» (отряд особого назначения ГРУ Генштаба) под командованием майора Х. Халбаева, который одним из первых вступил в действие – в первой декаде декабря он был передислоцирован в Баграм для охраны важных объектов.
Главным аванпостом Советского Союза в войне с Афганистаном суждено было стать узбекскому городу Термезу, что в Сурхандарьинской области. Именно оттуда 25 декабря в 15.00 по московскому времени начала переправу по понтонному мосту через Амударью и марш на Кабул 108-я мотострелковая дивизия Туркестанского военного округа (командующий Ю. Максимов), дислоцированная в Термезе. Одновременно с этим еще одна мотострелковая дивизия (5-я), но уже из Среднеазиатского военного округа, двинулась из Кушки (Туркмения), а по воздуху советско-афганскую границу пересекли самолеты военно-транспортной авиации с личным составом и боевой техникой 103-й воздушно-десантной дивизии, которая посадочным способом десантировалась на аэродром Кабула и Баграма. За 47 часов было совершено 343 самолеторейса. В оба города было доставлено 7700 человек, 894 единицы боевой техники и 1062 тонны различных грузов. Командующим 40-й армией, действующей в Афганистане, был назначен 1-й заместитель командующего Туркестанским военным округом (его управление располагалось в Ташкенте) генерал-лейтенант Ю. Тухаринов.
