Геннадий Сысоев - Фашизофрения
Сегодня это смешно, европейцы стараются об этом сегодня не вспоминать, но в начале XX века действительно многие, и далеко не только немцы, верили, что смешанные браки представителей Восточной и Западной Европы являются общественно неприемлемыми, а в Германии после 1930-х объявлялись еще и угрозой национальной безопасности.
Очень многие верят в этот миф и сегодня — только меняются представители «вредных» народов.
Русский националист — вообще интересное существо. Например, русский националист — это очень часто «лицо нерусской национальности». Странно слышать высказывания против евреев или «цветных» от людей, чьи предки были евреями или «цветными».
Мы могли бы вспомнить В.А. Грингмута, бывшего в России начала XX века лидером Монархической партии — второй по значению, после Союза Русского Народа, националистической партии николаевской России. Но зачем вспоминать — каждый и сегодня с легкостью найдет упоминания русских националистов с нерусскими именами. Но это странно только на первый взгляд. Странно для того, кто считает понятие «русский» биологическим.
История Руси многими веками опровергает такую трактовку. Возьмем общепринятую периодизацию, в которой первый период — Киевская Русь, время относительного единства Русского государства. Далее, период Древней Руси, период феодальной, или, если кому не нравится это слово, период удельной раздробленности. Следующий период — Московской Руси, время возрождения и восстановления Русского государства после монголо-татарского погрома.
Эта периодизация подвергается сейчас бешеным нападкам ревизионистов. Однако она не опровергнута, и вряд ли будет, поскольку опровержения до сих пор строятся только в двух вариантах: либо на прямой фальсификации, подмене фактов, как в знаменитой фальшивке «История Русов», либо на замалчивании неудобных фактов и выпячивании удобных, как у профессора Огиенко или академика Грушевского, которого сегодня иные называют «батьком» украинской истории.
Хороша должна быть дочка у такого батька! Такая и есть — выросло то, что выросло. Сегодня многие недовольны тем, как преподается история в украинских учебных заведениях. Но это недовольство становится и уже совсем скоро станет неактуальным, ибо нельзя быть недовольным тем, чего нет. На самом деле история в украинских школах и вузах (ныне называемых «вышами») не преподается вообще. Курс истории здесь заменен курсом мифологии.
Но мы немного отвлеклись. В истории нас сейчас интересует третий период — Московской Руси, когда начали формироваться современный русский народ и тот Русский Мир, в котором мы живем сейчас. Многовековые смешанные браки сделали этот мир очень пестрым. Сегодня, пожалуй, очень трудно найти чистого русского (тем более — этнически чистого украинца){15}. У каждого если не во втором, то третьем поколении или дальше, отыщутся предки из иных народов.
Но, может быть, в XIII–XV веках этот мир был более мононационален? Нет. Историю расширения Руси на одну шестую часть суши никак не получается считать историей русской этнической колонизации, в ходе которой «чистые» русские осваивали сопредельные территории и уже там смешивались с представителями коренных туземных национальностей.
Нет. Прежде чем Русь начала расширяться, ей пришлось собраться и сосредоточиться после Батыева нашествия. И собиралась она именно из представителей разных народов.
«С конца XIII столетия на берега реки Москвы стекаются со всех сторон знатные слуги и из соседних северных княжеств, и с далекого русского юга, из Чернигова, Киева, даже с Волыни, и из-за границы, с немецкого запада и татарского юго-востока, из Крыма и даже из Золотой Орды. Старые родословные книги его (московского боярства. — Г.С.) производят впечатление каталога русского этнографического музея. Вся Русская равнина со своими окраинами была представлена этим боярством во всей полноте и пестроте своего разноплеменного состава, со всеми своими русскими, немецкими, греческими, литовскими, даже татарскими и финскими элементами»{16}.
Могут возразить: здесь речь идет о боярах, высшем классе, который формировался за счет пришлых «варягов», а низший класс состоял полностью из коренного народа, «чистых» русских.
Но это утверждение не выдерживает никакой критики. Поскольку представители тогдашнего служилого класса, в Западной Европе называвшиеся рыцарями, у нас — дворянами и боярами, не имели привычки разъезжать по свету без сопровождения своих людей. Дворяне служили монархам, а их «люди» — самим дворянам. Первых вносили в разрядные книги, для вторых книги тогда не были заведены. Лишь в особых случаях встречаем упоминания об общем их числе: «Еще ко князю Юрию Даниловичу выехал на службу из Киева знатный боярин Родион, ставший родоначальником фамилии Квашниных, и привел с собой целый свой двор в 1700 людей, стоивший изрядного укрепленного города»{17}.
Мы видим, что процесс оттока населения с окраин и из-за окраин собственно Руси в пределы Московского княжества, начавшийся, согласно Ключевскому, с конца XIII века, то есть вскоре после нашествия Батыя, продолжался до XVI века, когда Русь, сосредоточившись, начала расширяться{18}.
«В 1535 г., в правление Елены, выехало на службу государя московского 300 семейств „литвы“ с женами и детьми. По спискам провинциальных дворян, сохранившихся со времени Грозного, встречаем среди помещиков Коломенского и других уездов „литвяков нововыезжих“»{19}.
Почему же это, в современных терминах, миграционный поток направлялся из более плодородных южных земель и более богатых западных в пределы Московского княжества? Тому есть несколько причин.
Во-первых, географическая. Это княжество лежало на пересечении трех важнейших торговых путей того времени: волжского, днепровского и северо-западного, ведущего через Великий Новгород в Балтийское море. После татаро-монгольского нашествия, приведшего к упадку старого пути «из варяг в греки», это был немаловажный фактор.
Во-вторых, стратегическая. Местность с обилием рек и лесов предоставляла возможности для обороны более значимые, чем южные и восточные лесостепные зоны{20}. В случае же подавляющего превосходства врага оставалась возможность укрыться в густых лесах.
В-третьих, политическая. Московские князья всеми способами старались увеличить приток населения в свои владения. Собственно, тем же занимались все князья, но у тогдашних московских князей дело шло лучше, чем у прочих.
Были и менее значимые, локальные причины притока населения в московские владения. Например, большая густонаселенность и соответственно теснота в Европе. И важно отметить, что была причина, препятствовавшая росту населения в Московской Руси, а именно экономическая. В аграрной терминологии эта территория была, да и остается «зоной рискованного земледелия». А ведь тогда именно земледелие было основой и благосостояния державы, и выживания населения. Холодный климат и далеко не лучшие почвы не давали возможности «плодиться и размножаться».
И если бы не приток населения извне, заокская (т.е. расположенная севернее реки Оки) Русь так и осталась бы малонаселенным лесистым краем, подобным тогдашним Белозерскому княжеству или пришедшей в упадок области Ростова Великого. А упомянутый людской приток превратил заокские города в крупные торговые и ремесленные центры. Иностранцы во времена Ивана Грозного очень удивлялись обилию и величине городов на этих весьма скудных по европейским меркам землях.
Приток средневековых гастарбайтеров обеспечил не только базовое экономическое процветание московских земель, но и стал основой для экспансии. Без этого людского потока Московское княжество так и оставалось бы «одним из». В.О. Ключевский указывает и объемы этого притока, основываясь на данных официальной родословной книги, составленной в правление царевны Софьи, то есть уже в самом конце XVII века, после отмены местничества на основе старого московского родословца и поколенных росписей, поданных в Разрядный приказ служилыми людьми разных фамилий.
«В этой так называемой Бархатной книге перечислено до 930 служилых фамилий… тот слой, что позднее стали называть столбовым дворянством… Фамилий русских, т.е. великорусских, оказывается 33%, происхождения польско-литовского, т.е в значительной степени западнорусского, — 24%, происхождения немецкого, западноевропейского — 25%, происхождения татарского и вообще восточного — 17% и 1% остается неопределим»{21}.
Здесь речь идет только о представителях самого высшего слоя. Но коль скоро каждый из них въезжал в московские пределы не один, а с челядью, то общий национальный, или, как говорили во времена Ключевского, племенной состав населения ядра Руси того времени можно считать примерно схожим. (На самом деле приезжавших простолюдинов было относительно больше, чем знатных, потому что подданные бежали не только вместе со своими властителями, но и от них. Однако эту долю приезжих учесть сейчас не представляется возможным, поскольку ее практически не учитывали и тогда. Поэтому примем общее соотношение народностей примерно равным указанному Ключевским.)
