Марк Курлански - 1968. Год, который встряхнул мир.
Маленький Александр почти ничего не помнил о проведенных в Словакии детских годах, кроме ручного оленя, жившего за церковью, и собаки-сенбернара, с которой ему было жаль расставаться. В следующий раз он увидит Словакию в семнадцать лет. Если Словакия была и отсталой, то все же не настолько слаборазвитой, как Киргизия в Советском Союзе, куда Дубчеки добровольно отправились в 1925 году, чтобы воспитывать своих детей в условиях сельскохозяйственного кооператива.
Советская Киргизия, ныне именуемая Кыргызстаном, находилась в четырех тысячах миль от Словакии, рядом с Китаем. Почти все местное население было неграмотным, поскольку в Киргизии не существовало своей письменности. Дубчеки так и не добрались до цели поездки. После двадцатисемидневного путешествия они оказались в бесплодном месте под названием Пишпек, где обрывалась железная дорога, и остались там. Им пришлось жить в брошенных ветхих казармах. Они помогали налаживать сельское хозяйство в кооперативе, осваивая трактора. Местные жители, никогда не видевшие этих машин, бежали за ними с криками «шайтан!». В первые годы жизни в Киргизии еды было так мало, что Дубчеку приходилось есть сырые воробьиные яйца в скорлупе. Вскоре они перебрались в российский промышленный центр Горький. Стефан не собирался возвращаться в Словакию, но в 1938 году Сталин распорядился, чтобы иностранцы либо приняли советское гражданство, либо уезжали.
Александру было уже семнадцать лет, а вызывавшей у него энтузиазм новой Чехословакии — двадцать, и в ней царили разлад и разочарование. Он унаследовал от родителей идеологические взгляды, но, как казалось долгое время, не их бунтарский характер. Он был ортодоксом, коммунистом советской выучки. Во время Второй мировой войны Александр сражался в партизанском отряде — бригаде ЯнаЖижки, названной так в честь чешского повстанца пятнадцатого столетия. Партизаны проводили операции в тылу немецких войск. Годы спустя в официальной партийной биографии Дубчека много говорилось о его боевом прошлом. Он был дважды ранен в ногу. В 1945 году немцы отправили его отца Стефана в концентрационный лагерь Маутхаузен. Там же находился некто Антонин Новотный, известный чешский коммунист, также подвергшийся депортации. Новотный громогласно поклялся, что если выживет, то никогда больше не будет заниматься политикой.
В 1940 году в доме, где скрывался его отец, Александр встретил Анну Ондрисову, о которой он говорил: «Я думаю, что полюбил ее с первого взгляда». В 1945 году Дубчек женился на ней и продолжал любить ее вплоть до своей смерти в 1991 году. Он обвенчался с ней, что было редким случаем для такого ортодоксального коммуниста. Когда в 1968 году Дубчек стал чехословацким лидером, то оказался единственным из руководителей коммунистических стран Европы, женатым церковным браком.
Чехословакия являлась единственной страной, где коммунисты пришли к власти путем демократического голосования. К сожалению, как это часто случается при демократии, политики оказались обманщиками. В 1946 году Чехословакия, освобожденная Советской Армией, проголосовала за коммунистическое правительство, которое обещало не вводить коллективные хозяйства и не национализировать предприятия малого бизнеса. В 1948 году страна оказалась под полным контролем коммунистов, и на следующий год правительство начало устанавливать контроль над экономикой, национализируя предприятия и превращая фермы в государственные коллективные хозяйства.
Александр Дубчек был трудолюбивым, серьезно мыслящим словацким партийным функционером, тщательно обходившим вопросы словацкого национализма. Его словацкое происхождение обеспечивало ему теплый прием на родине, но не вызывало интереса у пражского руководства. В 1953 году он становится Первым секретарем окружного комитета партии в центральной Словакии. В тот год умер Сталин, и Хрущев начать смягчать самые отрицательные проявления сталинизма — где угодно, но только не в Чехословакии. В том же самом году «Застывшее лицо» — Новотный — был назначен Первым секретарем Коммунистической партии Чехословакии. Новотный получил неважное образование, и его карьера была малообещающей, пока он не продемонстрировал отличное чутье при фабрикации свидетельских показаний во время сталинистской чистки, равно как и во время кампании против лица «номер два» в руководстве страны — Генерального секретаря ЦК партии Рудольфа Сланского. Он был жестоким представителем диктаторского режима, вероятно, ответственным за многие преступления, но был осужден и казнен по обвинению в сионизме. То, что Сланский, далекий от сионизма, вместе с тем был против той поддержки, которую поначалу оказывал Израилю Советский Союз, не имело значения. Слово «сионист» использовалось не для обозначения сторонников Израиля, а для того, чтобы указать на еврейское происхождение человека, как то имело место и в случае со Сланским.
Незадолго до процесса Сланского Новотный и его жена были приглашены в гости к министру иностранных дел Владимиру Клементису, и супруга Новотного восхищалась фарфоровым чайным сервизом Клементисов. После казни Клемен-тиса, арестованного во время расправы над Сланским, в чем сыграли свою роль и ложные свидетельские показания Новотного, последний приобрел фарфоровый сервиз для своей жены.
Миллионы библиотечных книг, полных опасных западных идей, сдавались в макулатуру и перерабатывались. В Чехословакии существовала густая сеть секретных агентов полиции, следивших за гражданами и подслушивавших их разговоры; тем же занимались и соседи-доносчики, выполнявшие патриотический долг служения делу революции. Жители Чехословакии почти не контактировали с Западом, да и с другими странами советского блока связи были весьма ограниченными.
Дубчек должен был заниматься развитием отсталой словацкой экономики. Он покорно терпел, когда начальство отвергало даже элементарные идеи. Вместе с другими руководителями города Банска-Быстрица он обратился к партийному начальству со смиренной просьбой перенести новый цементный завод в другое место, богатое известняком, из которого изготавливается цемент; это также позволило бы избавить город от загрязнения. Город даже готов был взять на себя расходы, и они, в чем можно убедиться из детально составленного плана, были бы невелики. Предложение сочли вмешательством «узколобой буржуазии Быстрицы» и отвергли: индустриализация — слишком важное дело, чтобы доверять его стаду отсталых словаков. Цементный завод стали возводить в соответствии с первоначальным планом, и на Банску-Быстрицу посыпалась пыль, как то происходило во время индустриализации и с другими населенными пунктами Словакии, а доступ в город был затруднен из-за подвесной канатной дороги, по которой доставлялся цемент.
Дубчек смолчал. Он редко критиковал партию или правительство за некомпетентность или жестокость. В награду он был направлен в 1955 году в Москву, в Высшую партийную школу. По-видимому, его взволновала оказанная ему честь и возможность повысить свое образование, которое он считал недостаточным. Он чувствовал нехватку «идеологической выучки».
Получив образование, Дубчек был назначен Первым секретарем окружного комитета партии Братиславы. Теперь он стал одним из самых высокопоставленных словаков. Он по-прежнему слепо верил в необходимость сохранять преданность партии, но кому конкретно? Возвратившись из Москвы, он узнал, что Хрущев и Новотный говорят не одно и то же. Дубчек проявлял осторожность, чтобы не выразить враждебности по отношению к Новотному, хотя тот отнюдь не стремился скрыть свою враждебность по отношению к Словакии. Дубчек говорил: «Новотный полностью игнорировал все, что относилось к Словакии и чехословацким отношениям, и видеть это, конечно, мне было очень тяжело». Внесенные в конституцию страны в 1959 году изменения уничтожили последние остатки словацкого самоуправления. В то время как словацкий народ возмущался, словацкие лидеры были озабочены лишь тем, чтобы угодить Новотному и выслужиться перед Прагой.
Дубчек избегал бывать в специальной зоне отдыха, которую построил Новотный для того, чтобы партийные чиновники проводили там выходные. «Место само по себе очень приятное, оно располагалось в живописном уголке бассейна Влтавы, — вспоминал он. —'' Однако я с отвращением относился к самой идее такого рода — то была скрытая от посторонних глаз роскошь, услаждающая начальство под охраной полицейских». При общении с Новотным наибольшее впечатление на него произвела страсть последнего к карточной игре под названием «марьяж». Бюрократы, искавшие карьерного успеха, жаждали, чтобы их пригласили для игры в марьяж с Новотным. Он раздавал карты внутри огромной бутафорской пивной кружки, построенной напротив его дома специально для приема гостей. Дубчек в этом не участвовал и проводил положенные ему выходные дни, играя с детьми или подолгу гуляя по лесу.
