Итоги Итоги - Итоги № 46 (2013)
Обзор книги Итоги Итоги - Итоги № 46 (2013)
Авитаминоз / Политика и экономика / В России
Авитаминоз
/ Политика и экономика / В России
Алексей Улюкаев: «Ничто больше не упадет с неба, за все нужно будет бороться»
По осени Алексей Валентинович Улюкаев помимо дел сугубо государственных совершает еще как минимум два важных предприятия: выпускает сборник стихов и дает интервью нашему журналу. Повод для интервью — приближающийся День Банкира. А тему определила новая книга Улюкаева под говорящим названием «Авитаминоз». О том, как чувствует себя экономика, министр экономического развития рассказал «Итогам».
— В конце июня, вступая в новую должность, вы говорили, что испытываете состояние, близкое к счастью, что идете в Минэкономразвития с удовольствием. Счастья с тех пор не поубавилось? Или наоборот: от экстрима драйв пошел?
— Слова «удовольствие», мне кажется, не было. Про счастье — да. Это все-таки разные вещи... Короче говоря, удовольствия, конечно, мало, потому что это категория материальная. У меня в полтора раза увеличился рабочий день, в четыре раза сократилась зарплата и в несколько раз выросло нервное напряжение. Поэтому удовольствие здесь ни с какой стороны не просматривается. А драйв — да, безусловно. Сейчас узнаю каждый день очень много нового. Я работал не скажу что в узкой области, но явно не в такой широкой, как здесь. Занимался более десяти лет вопросами финансовыми и околофинансовыми. Сейчас расширил круг интересов, занятий, пониманий в разные области — в отраслевые экономики, транспорт, в тепло-, электро- и газоснабжение, сельское хозяйство, инновационную экономику, в металлургические отрасли, в автомобилестроение... Это огромный пласт. Причем это же не макроэкономические вещи, более или менее мне понятные. Это микроэкономика. А микроэкономика — это конфликты. Это отношения поставщика и потребителя, работодателя и трудового коллектива, налогоплательщика и фискальных органов. Это постоянный вызов: с утра до вечера, ежедневно ты должен быть в тонусе, в напряжении... Я еще далеко не во всем разобрался. Постоянно учусь у своих сотрудников. Они меня просвещают. Кстати, не ожидал такого высокого качества коллектива. Зарплаты-то в МЭР маленькие, а люди стоят гораздо больше, чем получают...
— Риски, с которыми сейчас столкнулись, тогда точно просчитали?
— Риски-то как раз мне были понятны.
— То есть ваш личный экономический прогноз с жизнью не разминулся?
— Примерно совпал...
— В третьем квартале вместо ожидаемого подъема получился спад на 0,2 процента. Ваш заместитель Андрей Клепач произнес слово «стагнация».
— Слово «стагнация» я произносил еще два месяца назад. Это действительно правильное определение. Понимаете, у нас есть такие страшилки: кризис, рецессия...
— И модно спорить, что хуже.
— Оба хуже... Но кризисный спад или рецессия — это часть делового цикла. За рецессией всегда следует подъем. На стадии рецессии сброшены неэффективные производства, закрыты неэффективные рабочие места, сокращена неэффективная занятость, найдены какие-то новые технологические управленческие решения, которые позволяют снизить издержки, стартуют новые бизнесы. И после того как избавились от лишнего жира, начали развиваться. Так бывает на стадии цикличного развития. А вот стагнация — это не из «цикла». Она отдельно. Она связана с проблемами структурными, институциональными и может длиться очень долго.
— Как прямая линия на осциллографе.
— Прямая или вокруг прямой. Знаете книгу, авторство которой приписывается Владиславу Суркову, — «Околоноля»? Вот и здесь — вокруг нуля. Ничего страшного вроде не происходит. Безработица не растет. Заводы не закрываются. Демонстранты не выходят. Все получают какие-то доходы, пусть не такие большие, как ожидали. Рынки работают. Все существует. Только нет перспектив развития! И либо нация каким-то образом находит в себе силы, мобилизует их, чтобы искать решения, либо нет. А решения всегда только двух типов. Первое: ты должен снизить издержки, то есть производить то, что производишь, но по-другому, более эффективно. И второе: надо выйти в те сферы, где тебя еще не было, производить новые технологии, новые товары, новые услуги. Способны мы на это или не способны? Этим и определяется возможность выхода из стагнации.
— Между тем складывается впечатление, что у правительства есть какие-то тайные знания по поводу того, что цены на нефть упадут, причем надолго. И оно готовится к этому: перекраивается бюджет, на бытовом уровне появляются новые акцизы, штрафы, премьер-министр безработицей пугает...
— Никакого тайного знания нет. Есть прогноз до 2016 года. Мы подготовили прогноз до 2030 года, по которому ожидаем некоторого снижения нефтяных цен с нынешнего уровня примерно в 108 до 90 долларов за баррель в течение трех-четырех лет. Затем постепенный небольшой их рост. Но это в номинальном значении. С учетом инфляции по доллару, видимо, это не рост, это тоже некоторая стагнация. Потому что есть набор факторов спроса и предложения. Есть факторы спроса, связанные с прогнозом роста мировой экономики, и есть факторы предложения, связанные с появлением новых альтернативных источников энергии — сланцевый газ, сланцевая нефть. Они находятся между собой в некотором балансе. Поэтому, с моей точки зрения, нет проблемы спада цен на энергоносители, просто не будет их постоянного роста. Ничто больше не упадет с неба, за все нужно будет бороться и работать.
— Но ведь 90 долларов за баррель — это тоже очень неплохо.
— Совсем неплохо.
— Тогда что происходит: нефть перестала быть нашей кормилицей, панацеей от всех хворей?
— Во многом перестала.
— То есть экономическая модель дает сбой?
— Безусловно, это проблемы модели экономического роста. До последнего времени он во многом провоцировался тем, что Соединенные Штаты накапливали отрицательный баланс по счету текущих операций, по торговому балансу, завозя все, что им нужно по импорту, а этому противопоставлялся капитальный счет, высокий государственный долг, который это уравновешивал. И мировая экономика получала огромные обороты по ликвидности. Сейчас Америка более самодостаточна: сланцевый газ, сланцевая нефть, снижение сальдо текущего и капитального счетов.
Попросту говоря, были «мировой город» Америка и «мировая деревня» Китай. Мировая деревня производила товары с очень низкими издержками, продавала их в мировой город. Мировой город платил за это мировой деревне, а та эти деньги вкладывала в инвестиции в мировой город. Вот так и жили. Такой двухполюсной системы больше не будет. Мировая торговля станет расти гораздо меньшими темпами, чем темпы мирового экономического роста. Китай больше зависит от внутренних инвестиций, внутреннего потребления. Индия будет от этого больше зависеть. И мы тоже.
Но рост нашего внутреннего потребления, который сейчас довольно высок, поддерживается, в том числе зарплатами бюджетников — благодаря известным президентским указам. И он также наталкивается на ограничения. Потому что зарплаты становятся фактором требований в коммерческих секторах, где они превращаются в издержки. Плюс к тому — потребительский кредит, который поддерживал потребительский спрос: сейчас его доля уже не так высока. Потребительский рынок в целом поддержит экономический рост, но опять же не так существенно. Потому что все будет упираться в инвестиции: будем мы вкладывать в экономику или нет. Мы — как государство и мы — как бизнес, которому государство помогло, создав комфортные условия, а также иностранные инвесторы. Ничего другого придумать невозможно.
— Возвращаясь к модели. Сланцевая революция не создает мотивацию для управленческой революции у нас в России?
— Это очень громкие слова — «сланцевая революция». Революции нет. Просто возникают большие зоны энергетической самообеспеченности. И расчет на то, что экспорт энергоносителей станет определять экономический рост, не будет работать. Это серьезный вызов, новые правила игры. Государственные менеджеры и менеджеры бизнеса должны научиться управлять издержками. Это даже на бытовом смысле понятно. Если у тебя нет жестких ограничений по доходам, то нет и оснований работать с издержками. Но мы вступили в полосу жестких ограничений, прежде всего по доходам, связанным с экспортом и с потребительскими секторами. В этой ситуации каждодневная работа по управлению издержками становится категорическим императивом.
