Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 4. Туманные острова
Это не только в ресторане. В Австралии не ищите национальной музыки, театра, трудно уловить черты самой нации. История Австралии не очень длинна. Она начинается с капитана Кука. Двести лет назад белые моряки, сойдя на незнакомую землю, спросили темнокожих людей, показывая на длинноногого убегавшего зверя:
– Что это?
– Кен-гу-ру, – ответили темнокожие.
Только спустя много лет белые люди узнали: кен-гу-ру по-австралийски – «не понимаю».
Двести лет черные и белые люди не понимают друг друга. Белым людям понравились красные плодородные земли Австралии. У белых людей на побережье много теперь богатых городов. Сидней, пожалуй, первый из них. Аборигенам пришельцы великодушно уступили пустыню.
Если вы хотите польстить австралийцу, скажите, что прадед его был каторжником. В Австралию англичане ссылали преступников. Эти люди доказали свою жизнеспособность. От них пошел основной корень австралийского населения. Разумеется, нынешний австралиец гордится не преступным деянием пращура, а древностью рода. Сидней – старожил среди городов. Как-никак почти двести лет стоит на земле. Он первый и по числу населения – более двух миллионов. Всего же на австралийском материке одиннадцать миллионов жителей. Это очень немного. Поэтому Австралия постоянно нуждается в эмигрантах. В Сиднее встретишь и русских.
В ресторане в знак уважения к неожиданным посетителям два парня в красных рубахах, задыхаясь от деланной страсти, пели «Очи черные». Мы сказали, что эту песню сейчас в России мало кто знает. Парни спели «Подмосковные вечера». Мы съели по куску мяса, в которые на палочках были воткнуты изящные бумажки – реклама этого ресторана. К мясу полагалась печеная картошка «в мундире» и какой-то сложный узор из салатного листика.
Попозже мы без труда отыскали что-то вроде столовой. Столь же стандартно, но недорого и нечопорно. Кусок мяса, томатный сок, молоко, пучки свежей зелени. Тут едят плотники, конторщики, шоферы, продавцы, репортер вечерней газеты. По соседству с харчевней – двери дешевого бара. Все время кто-то играл на скрипке. Мы заглянули. Тут вечерами собираются эмигранты. В сигаретном дыму плавали усталые лица. Больной старик-бельгиец играл на скрипке. Музыка прикрывала стыдливое нищенство. Сунув смычок под мышку, бельгиец снимал помятую черную шляпу и, жалко улыбаясь, шел мимо столов.
– Огинского полонез, для меня! – крикнул из угла по-польски сильно захмелевший человек с рукой, затянутой в гипс.
Старик закрыл глаза и притронулся к струнам. Поляк слушал, наклонив голову. Частые слезы падали на мраморный столик…
Богатый город Сидней. Он много всего производит. И старается изо всех сил продавать все, что сделал. Витрины ломятся от товаров. Если вы здоровы, удачливы, если работаете, – город будет вашим другом. Но пошатнулось здоровье или потеряли работу – конец. Город с дразнящим жаром богатых витрин и холодным равнодушием адвокатов и докторов становится вашим врагом. Потерявшие надежду идут в самое красивое в городе место – к высокой скале у моря. Тут лежит ржавый якорь корабля, разбитого бурей в 1857 году. Скала у моря – любимое место самоубийц и туристов. Люди тут встречаются и прощаются с солнцем. Отсюда видны дымки пароходов… Когда мы прилетели в город, два любопытных судна привлекали сиднейцев: наш торговый корабль и американская подводная лодка. Наверно, устаревшая лодка. Ее показывали всем любопытным.
Духовная пища сиднейца так же стандартна, как и еда. В ней всегда присутствует «палочка с рекламной этикеткой». В кино, в газете, в роскошном журнале, по телевидению вам обязательно подсунут эту изящно сработанную «палочку». Мы справедливо ворчим на небрежное оформление наших товаров. Тут же появляется обратное чувство. Ужасно много средств, энергии и человеческой выдумки тратится на обертку. Это касается одинаково мыла, искусства и рыбных котлет.
Мы не успели выяснить, есть ли в Австралии свои кинофильмы. Со всех рекламных щитов на тебя глядят белокурые звезды и вооруженные американские парни в ковбойских шляпах и военных фуражках. Гвоздем сезона был фильм «Клеопатра». Реклама обещала «невиданную любовь», которая стоила кинопромышленникам невиданных миллионов. На этом кинофильме, идущем почти четыре часа подряд, я хорошо соснул, потому что в любви объяснялись на английском языке. Опять ругнул себя за нерадивость в школьные годы. Но ученый «с языком» Геннадий Григорьевич Тараканов, у которого я спросил: «Ну как?», тоже зевнул и развел руками: «…Но удивительно – валом валит народ». Реклама! «Палочка с этикеткой». В красивой обертке ничего нет, но ты обнаруживаешь это уже после того, когда уходишь из зала.
В панорамном кинотеатре мы в тот же день смотрели американский же фильм «Как покорялся запад». В огромном кинотеатре, уступающем, впрочем, во многом московской синераме, сидело человек сорок. Если бы всех поставить в ряд у экрана – экран бы оказался длиннее шеренги. Фильм тоже настолько длинный, что надо устраивать перерыв и охлаждаться мороженым. Снято великолепно: плоты, летящие в пропасть на горной реке, бородатые благородные люди, первые могилы и первая насыпь железной дороги, жестокие схватки с индейцами, стадо бизонов, растоптавшее лагерь… Очень всего много. Все вперемежку со скукой, уже знакомой по другим ковбойским сюжетам. Конец у фильма победный. Города, плотины, дороги, горы хлеба и горы фруктов. А краснокожим – пустыня. Точь-в-точь как в Австралии.
Кино. Телевизор. Пухлая, в сорок страниц, газета. Журнал, начиненный рекламой. Что еще потребляет сиднеец? Чему отдает он свободное время? Есть такая игра: становишься лицом к стенке и кидаешь в пробковый щит тяжелые стрелки – набираешь очки. Времяубиение столь же скучное, как и «козел» на московских дворах. Но в Москве на том же дворе, в метро, в саду на скамейке, в автобусе ты обязательно увидишь человека с серьезной книжкой. В Сиднее такого человека не встретишь. Есть деньги – человек идет в бар, в ночной клуб, в ресторан. Таких заведений много. Запомнилось мелькнувшее в окошке автомобиля название: русский ресторан «Балалайка». Нет денег – человек просто ходит по улицам. Вечером городской перекресток «Кинг-кросс» становится местом, где при свете огней можно показать новое платье, матросскую выправку или тугой кошелек. Тут потихоньку от полицейских идет торговля женскими ласками. Потихоньку от родителей подростки заглядывают в греховные уголки жизни.
Когда летишь над африканской саванной, есть шансы увидеть стада буйволов, слонов, антилоп или жираф. Я видел стадо длиннорогих антилоп ориксов, бежавших в клубах пыли рядом с тенью нашего самолета. В Австралии нет крупных животных. Сколько ни гляди вниз – только красноватая, будто после хвори, земля с редкими пятнами зелени. Жизнь на этом огромном континенте развивалась своими неведомыми путями. Тут обитают звери, каких нет ни в Африке, ни в Азии, ни в Америке, ни в Европе. Между собой почти всех австралийских четвероногих роднит одно странное свойство. Детенышей после рождения они носят в сумке на брюхе. Кенгуру. Красный сумчатый волк. Сумчатый медвежонок коала. Сумчатая куница. Сумчатый крот. Сумчатый мурашеед. Тут живет земляной попугай. Рыба, которая может дышать воздухом. Дикая собака динго. Крупная ящерица молох. Страус эму, тот самый, что в момент опасности прячет голову под крыло. Тут обитает совсем странный зверь, покрытый мехом, но с утиным клювом. Зверь живет в воде, как бобр, но кладет яйца, как птица, и кормит детей молоком – утконос.
Конечно, все это мы могли увидеть только в зоопарке. Сиднейский газетчик, с которым мы познакомились, похвалился: «Наш зоопарк – один из лучших в мире». Мы пошли в зоопарк. Какой-то одинокий, но очень богатый сиднейский меценат, разуверившись в людях, решил помогать только животным. Звери даже не подозревают, что, поедая ежедневно морковку, свеклу, рыбу и мясо, они сидят за столом миллионера.
За зверями хороший уход. У какой-то редкой обезьяны в этот день родился наследник. Его забрали у матери, взвешивали, поили из соски. Служители в светлых куртках по этому случаю бегали так же, как, наверное, бегают во дворцах, когда родится наконец королевский наследник. У самой обезьяны был грустный вид. Она смотрела на мир сквозь решетку, и на ее волосатой морде без труда можно было прочесть отвращение к людям и невыразимую тоску по банановым джунглям. У ограды обезьянкой любовались две необычайно стройные и красивые австралийки. Они брали мелкие камешки и швыряли за прутья. Обезьяна наконец обратила на них внимание. На языке джунглей она довольно грубо усомнилась в теории Дарвина. И в самом деле, вряд ли два крашеных существа в полупрозрачных нейлоновых юбках могли произойти от обезьяны.
Два варана с индонезийского острова Комодо лежали в обнимку на зеленой траве. Варанов зоопарку подарил президент Сукарно. Четырехметровые ящеры, совсем недавно обнаруженные на земле, имеют такую ценность, что их от зрителей, помимо сетки, отгородили еще и толстым стеклом. Нильский крокодил рядом с варанами выглядел старомодно. Он лежал неподвижно, и какая-то птичка клевала у него на хвосте насекомых. Рыжевато-серые кенгуру прыгали, как кузнечики, и то и дело залезали мордой в сумку на животе. У одной матери из сумки торчал спящий лопоухий детеныш. Львы равнодушно дремали. Это выводило из себя посетителей, которые за свои кровные деньги желали видеть львов рычащими, кровожадными…
