Дмитрий Губин - Въездное & (Не)Выездное
Двукратно возросший «русский поток» заставил меняться лицо России в Финляндии в самом буквальном смысле. Здание нашего посольства было построено после войны: это монстр даже не «сталинской», а какой-то нацистской архитектуры; есть легенда, что на таком облике настаивал лично глава МИДа Вышинский. Мрачного величия снаружи – максимум, а вот удобства для сотрудников и посетителей – минимум. Cейчас для дипмиссии строится новое здание – с квартирами, спортзалами, залами ожидания и комнатой пеленания младенцев… Где, кстати, не будет кондиционеров. Потому что нынешний писк финской инженерной мысли – замена сушащих воздух и устраивающих сквозняки «кондеев» на доставляемую по трубам смесь воды и ледяной крошки: эдакое центральное охлаждение. Что Румянцев, как знаток физики твердого тела и такого же хозяйствования, тут же взял на заметку, уверяя, что эта идея очень скоро доберется и до России.
С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ФИНСКОГО РУССКОГОЧисло газет и журналов, выходящих за границей на русском языке, для меня всегда есть показатель глубины русского проникновения. Когда я только начинал ездить в Финляндию, таких изданий было два: на границе турист получал газету «Северный торговый путь» плюс журнал Stop in Finland. Оба убеждали купить дешево автопокрышки, правильно оформить tax free и не бросать в лесах мусор.
Они живы и сегодня (только «Торговый путь» растолстел до полусотни страниц), но характерны другие: например, хельсинкский «Спектр» (правда, это уже старожил) или свеженародившаяся в Иматре двуязычная «Мозаика» – Mosaiikki. А вот рассчитаны новые издания не на туриста и не на «шопера», а (и это примечательно) на живущего в Финляндии русского.
Главред «Спектра» Эйлина Гусатинская окончила журфак МГУ. Жизнь ее пошвыряла по миру, вплоть до Америки, но Финляндия – это дом. Под ее окнами в пригороде Хельсинки прыгают белки и расхаживают фазаны, и даже тишайший, мирнейший хельсинский центр для нее шумноват.
– Финская проблема в отношении иммигрантов, – говорит Эйлина, – не в том, что здесь их не любят, а в том, что по отношению к ним так и не определились. В итоге ребенок каких-нибудь беженцев из Судана, который в Финляндии вырос и для которого финский язык родной, получив отличное высшее образование, воспринимается не как специалист, а как потенциальный водитель автобуса. Из Финляндии наметилась эмиграция высококлассных специалистов, и сейчас все это понимают…
Звучит для нашего уха странно, но факт: похоже, именно русские (хотя по численности иностранцев мы в Финляндии занимаем не первое, а второе место, после эстонцев: эстонский соотносится с финским примерно как русский с украинским, плыть из Хельсинки до Таллина полтора часа, но если в Таллине средняя зарплата 900 евро в месяц, то в Финляндии это на 200 евро ниже черты бедности), – так вот, именно русские стали теми, кто вынудил финские власти переходить к политике, которую глава хельсинкского иммиграционного ведомства Анника Форсандер назвала «позитивной дискриминацией».
Грубо говоря, это значит, что этнический состав госслужб должен соответствовать этническому составу жителей. Или, по-нашему говоря, финны ради укоренения иностранцев вводят этнические квоты. И это касается не только госслужбы. Например, в новых шикарных районах – где стеклянные дома выбегают прямо на берег залива, а квадратный метр в них стоит 10 тысяч евро – запрещено строить только дорогое жилье. И дорогое, и социальное – все должно быть рядом, чтобы район не превращался в гетто, чтобы богатые понимали жизнь бедных, а бедные богатых (хотя в Финляндии, с ее социализмом, ни нищеты, ни роскошествующего богатства нет. Состояние самого богатого человека страны, владельца компании по выпуску лифтов Konе Антти Херлина, чуть больше одного жалкого миллиарда, и то унаследованного – куда ему до живущего в Швейцарии финского подданного Геннадия Тимченко с заработанными на русской нефти 25 миллиардами!).
Причем процесс приспособления взаимен.
Скажем, в местечке Артярви (100 км от Хельсинки: в общем, дикая глушь, по причине чего там скупает себе леса и земли Вилле Хаапасало, голосом которого, кстати, говорит реклама на финском русском радио «Спутник»), – так вот, в Артярви никак не продавалась земля, хотя были подведены все коммуникации. Местный мелкий муниципалитет бедствовал. Пока землю не купил и не начал строительство дома кто-то из русских, а за ним и другие, – один за другим были проданы 14 участков. А местные стали интересоваться: а каковы, собственно, представления этих русских о хорошей жизни? Выяснив же, что «этим русским» нужны красота, чистота и спокойствие, сделали совместный пляж, детскую площадку и вообще стали жить-поживать, как выражается Эйлина, «в отношениях доброжелательного сотрудничества».
И вообще русские, по мнению Эйлины, заставили финнов задуматься над тем, что такое «финские ценности» и что такое их «разрушение». Легко кричать, что ценности рушатся (а крикуны были), но попробуй-ка эти ценности перечисли. А потом сравни: во всех ли регионах они одни и те же? И значит ли, что ценности со временем не могут меняться?
Итог этого размышления – новая ситуация в финских школах, когда подростку-иностранцу учитель больше не может сказать «А у нас в Финляндии…», потому что «у нас в Финляндии» остается на вешалке, а в классе все равны.
С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ МЕСТНОЙ ВЛАСТИМежду двумя самыми близкими к границе городами – «Лапой», Лаппеенрантой, и Иматрой – 30 километров отличного автобана. 20 минут на машине. В «Лапу» преимущественно едут за покупками (хотя в городе есть и старая крепость), а в Иматру – отдыхать (хотя в городе недурные магазины).
Городки всегда конкурировали, но благодаря новейшим русским деньгам случилось невероятное: они не просто развились, раздобрели, разбогатели, но и умудрились де-факто слиться в единый город-гантелю.
Чтобы привлечь русского туриста, «Лапа» проводит исследования («сколько всего мы приезжих в состоянии обслужить?») и, поняв, что средний русский приезжает за покупками «обороткой», без ночевки, строит грандиозный спа-курорт Saimaa Gardens на площади в 300 гектаров. Аэропорт «Лапы» (что у нас соответствовало бы примерно «аэропорту Шуи», когда бы в Шуе аэропорт был) обеспечивает дешевые полеты в 60 европейских городов (включая Ригу, Дюссельдорф, Милан, Берлин, Копенгаген), его оборот за прошлый год вырос почти на 100 %, и надо ли говорить, что каждый второй пассажир – русский?
– Ежедневно к нам приезжает, – радуется как ребенок мэр «Лапы» Киммо Ярва, – 4000 русских туристов. Каждый из них оставляет в среднем 280 евро в день!
То есть «Лапа» – это ответвление от русского нефтепровода объемом прокачки свыше миллиона евро в сутки. За 17 дней «Лапа» только на русских зарабатывает столько же, сколько вся Шуя за год.
– А к нам перед Новым годом приезжает, – разделяет радость своего коллеги мэр Иматры Перти Линтунен, – до 14 000 человек ежедневно. И каждый русский в среднем оставляет у нас в день 250 евро…
Три с половиной миллиона евро в день – неплохой подарочек для городка, равного по размеру подмосковному Волоколамску!
Причем Иматра, привлекая туриста, с одной стороны, уже зарезервировала площадку для мегамолла (площадь одного этажа – 100 тысяч квадратных метров), а с другой – построила крытый ледовый комплекс с двумя катками, не особо скрывая, что предлагает его для сборов российским хоккейным командам или даже сборной. И строит с аналогичными целями мирового класса футбольный комплекс.
– А не боитесь вы, господин Линтунен, что этот русский наплыв превратит вашу тихую заводь примерно в то же, во что превратились сегодня бывшие Териоки и Куоккала – сверхзастроенную, убившую природу зону? Что русские и в Финляндии все позастроят?
– Как это все позастроят? – удивляется мэр. – У нас незастроенная земля принадлежит городу. И мы обсуждаем, под какие цели ее продавать. Кстати, и «русской преступности», чего раньше многие боялись, у нас нет. И Лаппеенранта, и Иматра – абсолютно безопасные города! А вообще, идея Иматры – стать еще и транзитным пунктом для иностранцев в Россию. Нужно только отменить русские визы, расширить погран-переход и пустить из России до Иматры поезд, ведь железная дорога есть. Напишите, это очень важно: надо пустить, как это век назад было, из Петербурга до Иматры поезд!
И серьезный государственный муж, завзятый спортсмен и байдарочник Линтунен, на глазах превращается в героя Костолевского из «Утренней звезды», которому для счастья только и не хватало, что английского рожка в местный оркестр…
ВОЗВРАЩАЯСЬ В РОССИЮЯ возвращаюсь в Петербург с типичным «финским сувениром»: несколькими упаковками «Фэйри» и стирального порошка, таблетками для посудомоечной машины и копченой рыбой. Про чудодейственные моющие средства финского «Фэйри» в Питере ходят легенды. Мой приятель, серьезный бизнесмен, включенный в президентский кадровый резерв, посредством чайной ложки этого средства на 10 литров воды умудрился излечить свой дачный участок от мучнистой росы, которую не брал ни один гербицид. Порошок, таблетки, кофе, рыба – все это, с зачетом качества и с вычетом tax free (по объемам которого, забыл сказать, «Лапа» сравнялась с Хельсинки), выгоднее покупать в Финляндии. О приближении границы начинаешь догадываться по бесконечной веренице автопоездов, груженных иномарками: их везут и везут в страну, где есть деньги, но нет нормальных автодорог и морских портов (вот почему дорогие яхты из Питера перегоняют на зимовку в финские Котку и Хамину). Около 2 миллиардов долларов – то есть двойное состояние богача Антти Херлина – переливается сегодня через границу каждый год по направлению из России в Финляндию, и с каждым годом, пока высоки цены не нефть, этот поток будет расти, а когда он иссякнет, у финнов останется инфраструктура.
