Александр Черницкий - Как спасти заложника, или 25 знаменитых освобождений
Тем не менее захватчики подготовились к переговорам: привязали к балкону толстую веревку. Один вид ее должен был не только измучить заложников мыслями о показательных повешениях, но и сделать более сговорчивыми представителей властей. Первыми, кто после отважной Ольги Романовой попал в захваченное здание, оказались британский журналист Майкл Франкети и представители Красного Креста.
Затем террористы согласились принять думских депутатов Ирину Хакамаду и Иосифа Кобзона в сопровождении иорданского врача. Вместе с этой группой на свой страх и риск отправился знаменитый детский хирург Леонид Рошаль. Этот 69-летний «доктор экстремальных ситуаций» возглавляет Фонд помощи детям при катастрофах и войнах. Рошаль спасал детей в Армении и Югославии, в Грузии и Египте, Японии и Чечне, Турции и Афганистане, Дагестане и Израиле.
Чтобы не раздражать террористов, профессор Рошаль пришел без инструментов. Между тем именно это обстоятельство вывело чеченцев из, себя: оказалось, в медицинской помощи нуждались два боевика.
— Если еще раз появишься здесь без инструментов, убьем, — пообещал один из захватчиков. — Заодно заберите труп, вон валяется. Она разведчица, прикидывалась пьяной, но мы ее расстреляли.
В вестибюле лежала бездыханная Оля Романова, продавщица из «Л’Этуаль». О захвате мюзикла она узнала на пирушке по поводу открытия нового офиса этой косметической фирмы. Естественно, Ольга была подшофе, но это не помешало ей пробраться незамеченной в оцепленное здание. Сейчас в груди девушки зияло пулевое отверстие, а правая рука была изувечена выстрелом в упор.
В ближайшем автомобиле скорой помощи профессор Рошаль разжился чемоданчиком и после тщательной проверки чемоданчика, фонендоскопа и даже одежды (не припрятан ли там фотоаппарат?) был допущен в зрительный зал. Более всего Рошаля поразило огромное число детей.
Он обработал и перевязал рану от рикошетного ранения ноги у одного боевика, сильный порез руки у другого. В коридоре осмотрел скорчившегося на полу человека в белом мундире. Это был артист, игравший Чкалова: у него началось опасное воспаление брюшины — перитонит.
— Давайте мы его с собой заберем, — попросил профессор. — Его же лечить нужно, так и умереть недолго.
— Пусть лежит, — усмехнулся боевик. — Когда ему станет совсем плохо, расстреляем.
— Но тогда уж детей отдайте, зачем они вам? Дети за родителей не отвечают. Отдайте!
Тут к переговорам подключился предводитель террористов, молодой красивый кавказец без маски.
— Ладно, детей отдадим, — кивнул Бараев с недоброй усмешкой. — Нам и взрослых хватит.
Рошаль протянул террористу руку для пожатия:
— Вы точно отпустите детей?
— Точно, — снова кивнул Бараев. И с неохотой пожал руку прославленного доктора. Однако принять продукты питания для заложников главарь отказался:
— Зачем? Мы пробудем здесь не больше недели.
На прощание арабский заместитель Бараева по имени Абу Бакар объявил Иосифу Кобзону:
— Наши требования остаются прежними — прекращение боевых действий в Чечне. До предоставления серьезных и конкретных предложений с российской стороны переговоров больше не будет!
Тут араб вручил депутатам обращение, составленное заложниками по приказу террористов. Эта мольба о спасении заканчивалась словами: «На вашей совести — наши жизни. Мы просим решить вопрос мирным путем, иначе прольется слишком много крови».
Делегация удалилась. Профессор Рошаль сжимал в кармане листки с длиннющим перечнем лекарств, в которых нуждались заложники. Рядом с Кобзоном шагали пятеро ребятишек: их жизням больше никто не угрожал. Но за жизни их родных, оставшихся в здании, не поручился бы никто. После ухода переговорщиков на сцену взлетел Мовсар Бараев:
— Ваши не хотят вас освобождать! Если завтра не начнут выводить войска из Чечни, будем вас расстреливать!
Десяток боевиков в масках, эффектно передернув затворы, приготовились открыть огонь. Словно по команде, перепуганные заложники полезли под кресла.
— А ну быстро всем сесть, иначе забросаем гранатами, — вновь загремел Бараев. — Не сметь прятаться, я запрещаю это делать!
Когда кое-как люди успокоились, в руке одного из боевиков залился трелью мобильный телефон, отобранный у молодой заложницы. Услышав детский голосок, чеченец со смехом вернул трубку женщине:
— Попрощайся с дочкой перед смертью! Лицо заложницы от этих слов окаменело.
— Да не волнуйся ты, — продолжал смеяться боевик. — Сначала мы расстреляем мужчин!
Вечером того же бесконечного дня 24 октября 2002 года двум отправившимся в туалет подружкам удалось незаметно улизнуть из зала. Сидеть в заложницах девушкам попросту прискучило. Обе принадлежали к тому особому сорту молоденьких женщин, которые в жизни стремятся только развлекаться, непрерывно и бездумно.
Распахнув окно на 3-м этаже, красотки бесстрашно сиганули на узкий козырек 2-го этажа. При этом одна сильно ударила ногу и полетела с истошным криком дальше. Внизу к ней метнулся майор из «Альфы», который вместе с коллегами проводил осмотр места будущего штурма. Вторая девушка приземлилась без повреждений.
Свидетелем побега стал и боевик, который вел наблюдение через окно 2-го этажа. Вскинув «калаш», чеченец открыл огонь. Майор Константин Журавлев, отвлекая внимание от девушек, затеял под окном «танец» — серию молниеносных перемещений, какие помогают спецназовцам уберечься от огня.
Сразить автоматчика ответными выстрелами Журавлеву не составляло труда. Да и спецназовские снайперы давно держали все чеченские посты под прицелом. Но приказ штаба категорически запрещал причинять урон террористам, которые обещали расстреливать по десятку заложников за каждого из своих. Девушки благополучно отползли за угол здания, когда пуля пробила насквозь плечо майора и скользнула по лопатке. Чеченцы бросили в майора гранату, но тот с двумя легкими ранениями был уже в безопасности.
Обозленные боевики с удивлением обнаружили, что один из них ранен в ногу. Примчавшись в зал, стали грозить:
— Сейчас каждый второй из вас будет расстрелян!
— Готовьтесь к смерти!
— Если у меня огнестрел, всех положу! — надрывался сам раненый. — Всех до единого расстреляю…
Всадив очередь в потолок, он чуть успокоился. А потом и вовсе понял, что приобрел свою рану, когда гнался за беглянками и порезался стеклом.
— Кошмарят они время от времени, — нашептывал в трубочку из зала замаскированный чекист. — То стрельнут, то гранату бросят — но так, чтоб никого не убить. В боевом охранении меняются по часам, как в уставе караульной службы.
Аккумулятор мобильного телефона неумолимо разряжался.
На фоне вялотекущих «официальных» переговоров в зрительном зале шли «неофициальные»: заложники общались со своими мучителями. Чеченские вдовы давали юным заложницам примерять свои круглые шапочки с начертанными по бокам кораническими аятами и никабы. Сами они опускали никабы на лица только перед телекамерами.
Общительный продюсер Георгий Васильев подолгу разговаривал с чеченками, внимательно выслушивал их рассказы о жизни в Чечне, об исламе. Среди смертниц были и молодые красотки, и усталые женщины около 50 лет, но все они смягчались, когда выплескивали на «врага» накопившуюся боль. Может показаться странным, но порой смертницы даже плакали. Сквозь слезы смертницы преспокойно вешали откровенную лапшу, рассказывая заложницам, что их отряд пришел в Москву из Чечни… пешком, за 21 сутки. Якобы шли по ночам, а днем отсыпались в лесах. Восточное коварство — печальная реальность, а не выдумки расистов.
Мужчины-чеченцы также по-своему очаровывали пленников: шутили с подростками, угощали их жвачкой и шоколадками, были подчеркнуто вежливы с маленькими детьми. Правда, все очарование заканчивалось при раздаче продуктов, которые боевики приносили из театрального буфета. Шоколад, пластиковые бутылки с лимонадом, коробки с соком боевики швыряли в зал, словно кости собакам: ловите! И заложники, унижаясь, ловили: только так и можно было перекусить.
— Вам плохо один день, а нам плохо уже десять лет, — вопил со сцены юный Бараев. — Нас убивают, но вашему правительству даже вы не нужны, вас не спасают… А ну молчать, я с Масхадовым разговариваю!
Парню казалось, что на него обрушилось бремя вселенской славы, и театральная обстановка лишь подогревала воспаленное тщеславие. Ему то и дело названивали видные политики и генералы. Стремление погарцевать на глазах у самой широкой публики заставило Бараева допустить в фойе журналистов с НТВ. Незаметно, трясясь от страха, телевизионщики делали свое дело.
Тем временем людям приходили в головы все более экзотические способы разрешения кризиса. Лидер чеченского отделения прокремлевской партии «Единая Россия» Руслан Ямадаев предложил согнать в здание на Дубровке чеченских женщин с детьми со всей Москвы: дескать, шахидки не посмеют взорвать одноплеменниц с малышами.
