Владимир Гармаев - Журнал «Байкал» 2010–01
— Джамуха и Тайчар, вот и пришло ваше время, — сказал шаман. Один из вас с нукерами уйдет к мэргэдам, другой возглавит наш род.
На следующее утро я и мои тридцать нукеров поехали по реке Кыра на северо-восток в мэргэдские кочевья. Прощание было недолгим. В первый день пути я незаметно наблюдал за нукерами и был рад тому, что не заметил ни слез расставания, ни растерянности и страха перед будущим. Мне было четырнадцать полных лет, среди нукеров только трое были на год-два старше меня, остальным было около тринадцати. За прошедшие годы мы все очень хорошо узнали друг друга, установленный среди нас порядок был еще строже, чем в обычном монгольском отряде, — все знали, на что решились и что поражение будет не только нашей гибелью, а падением в бездну всего рода. Мы были научены многому, что было известно нашим старикам о воинском деле, и хорошо усвоили, что наша сила только в единстве, что лучше погибнуть самому, нежели подвести всех.
Мы не знали точного расположения мэргэдских кочевий. Старики дали напутствие добраться до семиозерок на Сухэ, до наших старых кочевий, потом двигаться по этой реке все время вниз и там, где-то возле ее устья, узнать место, где стоит курень Тогтохо. Путь предполагался длинный и окружной, но иной при нашей неопытности был недоступен. В конце второй летней луны наша дружина, за время похода еще более спаянная, вышла в долину Селенги, и там у мэргэдских пастухов нам удалось разузнать, что удуиты Тогтохо кочуют в устье реки Хелго. Про других мэргэдов мы их не расспрашивали, и нам никто, вероятно, не сказал бы. Но я предполагал, что курень Дайр-Усуна до осени простоит в Талхан-арале у слияния Селенги и Орхона и уйдет оттуда после сбора урожая проса на зимники, а курень Хатая-Дармалы стоит недалеко от Селенги в Бура-хэрэ.
Дальние караулы удуит-мэргэдов остановили наш отряд на перевале междуречья Сухэ и Хелго, долго нас расспрашивали. Наконец сотник решил оставить мою дружину под присмотром караула на перевале, а меня одного с десятком своих воинов отправил на Хелго к самому Тогтохо.
Река Хелго слева была зажата крутыми, заросшими густым сосновым лесом сопками, а правый берег представлял собой открытое пространство, которое постепенно превращалось в обширную холмистую степь, широкие просторы которой были защищены с юга и севера горными хребтами. В устье небольшой, но полноводной степной речки, впадающей в Хелго справа был устроен перевоз. Сопровождавшие нас воины велели мне вьюки коней уложить на огромный плот, на него же они и сложили оружие и одежду, а сами голыми переплыли вместе с боевыми и заводными конями на противоположный берег. Плот с нашим имуществом перевозчики перетянули сами и причалили к низкому песчаному берегу. От реки меня повели к синевшему на севере скалистому хребту. Десятник сопровождавшего караула мне похвастался, что это летнее кочевье удуитов надежно защищено Селенгой, Сухэ и Хелго, а также двумя протяженными и высокими хребтами. «Единственное открытое место есть на востоке, — сказал он. — Но там мы держим усиленные караулы».
Вскоре мы доскакали до подножия северных гор, и там среди зелени и цветов нетронутых пастбищ показались юрты куреня. К моему удивлению, он был слишком мал и состоял из девятнадцати юрт, самая большая из которых и ослепительно белая под лучами полуденного солнца, стояла ровно посередине.
— У такого большого нойона курень-то маловат, — невольно высказался я.
— Здесь не Онон и не Хэрлэн, где вам отовсюду мерещатся враги, — весело и довольно сказал десятник удуитов и подмигнул мне. — Тут Баргуджин-Тукум, — опасность может быть только с вашей — монгольской стороны. Поэтому наш народ не теснится всем скопом в одном стойбище, не ограждается телегами, а живет широко и вольно по всей этой благословенной степи.
Я слышал, что мэргэдские кочевья расположены на окраине монгольских, что мэргэды, в случае большой беды, всегда скрываются, убегая вниз по Селенге, в неведомых северных краях, но воочию представил себе это только сейчас и понял живучесть этого народа, земли которого охраняются самой природой, и ею же созданы для них надежные убежища.
На краю куреня мы оставили коней у столбовых коновязей, все оружие приторочили к седлам и вдвоем с десятником пошли в юрту нойона Тогтохо. Глава удуит мэргэдов, по всей вероятности, вставал не рано и, похоже, был в благодушном настроении.
— Ну, здравствуй, маленький нойон задаранов Джамуха, сын беспечного Хара-Хатагана и внук мудрого Бурибулцэру, — свысока, чуть насмехаясь, поприветствовал он меня. — Уж не прибыл ли ты потребовать с меня ответа за разгром твоих родичей?
— Судьба каждого рода и племени всецело в ведении Вечного Синего Неба, — сдержанно, боясь выдать всю накопившуюся в душе ненависть к этому, ничем не примечательному сорокалетнему человеку, сказал я. — А прибыл я к тебе с горсткой своих нукеров просить покровительства от ненавистных нам монголов, которые после падения нашего рода все время норовят сделать нас своими боголами, хотят, чтобы мы пасли их скот и были стражами их порогов. Прими нас, высокий нойон, как сыновей, поручай любые дела, мы все исполним и будем верными тебе, как твои сыновья, будем отныне величать нашим отцом.
Тогтохо широко открыл глаза и удивленно приподнял мохнатые брови. Потом переглянулся с сидящими тут же в хойморе людьми.
— И ты готов переступить через кровь своего деда, своего отца и других родственников, забыть обиды?!
— Если тэнгриям было угодно твоей рукой превратить в пыль наш род, им виднее. И если мы остались живы, бездомные и безродные скитаемся по великой степи, а от монголов к нам только презрение и неволя, куда же нам идти, к какой высокой горе прислониться? Нет на земле никакого народа, который приютил бы нас. Ты угнал людей задаранов, забрал скот и имущество, теперь прими же и нас. Чем бродить, словно стая волков, и отовсюду ожидать только травлю, мы лучше послужим честью тебе и будем жить, не боясь монголов, под твоей рукой.
Тогтохо опять переглянулся со своими людьми, задумчиво, то и дело оглядывая меня, помолчал.
— Десятник, отведи его в черную юрту, пусть покормят. А мы подумаем над его словами и, когда решим, что делать с ним и его горсткой воинов, позовем и скажем, — несколько озадаченно проговорил он и махнул в сторону выхода.
Я мельком окинул всех сидящих в хойморе людей настороженным взглядом и вышел, понимая, что сейчас в юрте нойона удуит мэргэдов решится не только судьба моих воинов и моя, но и будущее всего рода задаранов.
Ожидание затянулось. Несмотря на свое положение я много и охотно поел из рук каких-то трех расторопных девушек, которых даже не запомнил, и сел в тени этой юрты с тоской поглядывая на широкую степь, на зеленые холмы, на скот и овец, пригнанных на водопой к речке, и всей грудью вдыхал все запахи чужого стойбища. Едва уняв гулкие удары сердца, я спросил у торчащего возле меня десятника:
— Нойон, скажи, кто такие, кроме главы удуит мэргэдов, сидят в его жилище?
— В юрте-то… — лениво позевывая, заговорил десятник. — Там сидят Дайр Усун и Хатай Дармала, близкие родственники Тогтохо нойона и главы наших родов. Вот решат они сейчас казнить тебя или отправят в горы на строительство крепости тесать и носить камни вместе с твоим безусым войском.
Тут меня позвали к нойонам, и он замолчал.
— Мы тут посоветовались и решили принять тебя вместе с твоим войском на службу, — сказал удуитский Тогтохо, хитро прищурив глаза, улыбнулся и сразу же посерьезнел. — Но тебе этим же летом предстоит доказать нам на деле, а не на словах верность нашему племени. Для этого ты из своих задаранов, что пасут скот, смотрят за табунами и работают на горе Тайхал, должен собрать войско, сделать набег на заречных баяутов и угнать у них табуны. После этого мы тебе поверим и станем поручать дела поважнее. Твои нукеры на днях прибудут сюда. Курень собранного тобою войска расположишь за перевозом через Хелго. На все приготовления даю тебе ровно пол-луны. Ты понял?
— Спасибо за оказанное доверие, но мне для осуществление этого задания надо будет иметь у себя хотя бы десять знающих левобережье Селенги воинов.
— Мы тебе дадим в долг юртовой войлок, немного скота и лошадей, также дадим оружие и десять помощников, — тоном, не допускающим никакого возражения, заключил Тогтохо. — Но количество собранных тобой задаранов не должно превышать пять сотен воинов с их семьями.
Так я поступил на службу к удуитскому Тогтохо, моему кровному врагу, о мести которому я не забывал никогда. Мы с нукерами быстро собрали из пленных задаранов указанное количество воинов с их семьями, организовали небольшой курень за рекой Хелго и стали готовиться к набегу на степи левого притока Селенги, где кочевали баяуты. Одновременно подготовленные мною люди очень осторожно и в глубокой тайне стали собирать сведения об остальных задаранах, которых мэргэды уже давно разорвали на мелкие части и заставили прислуживать себе по всем обширным удуитским кочевьям по Хелго и Сухэ.
