Владимир Гармаев - Журнал «Байкал» 2010–01
И вот в одну из темных ночей мы разбились на сотни и начали свое черное дело. Одна сотня побила табунщиков и погнала косяков пять лошадей в сторону хребта, что темнел за рекой Идэр, вторая сотня точно также поступила с пастухами молодняка коров, а третья сотня разворошила обнаруженный днями раньше курень. Нам не хотелось проливать много крови, но при нападении на стойбище мирных людей избежать этого не удалось. Там осталось много изрубленных мужчин, вина которых была только в том, что они защищали своих женщин и свое имущество. Покинув в спешке разгромленный курень, эта сотня, как было велено воинам, побросала по пути захваченных людей и догнала воинов, гнавших скот. Так мы темной осенней ночью совершили это подлое дело и, спешно переправившись через Идэр-гол, ушли на север. Перевалив горный хребет, мы загнали лошадей и скот хэрэйдов в долину Дэлгэр-Мурэна, по которой кочевали мангуды, а сами, опять же двигаясь по ночам, скрывая свои следы и путая, левой стороной Селенги дошли до Талхан-арала. Там переправились на мэргэдскую сторону, уже покинутую людьми Дайр Усуна, которые убрали урожай проса и ушли в Буура-хээрэ. Немного отдохнув на покинутых ими местах и подкормив коней на сжатых полях, мы двинулись на Хелго, в свой курень, где нас уже отчаялись дождаться.
Через несколько дней я с тридцатью нукерами, с которыми редко расставался, переправился через охваченную заберегами Хелго и поехал к Тогтохо. В курене удуитов, сами того не ведая, мы совершили главное дело, по которому прибыли к мэргэдам из Онона. А получилось все очень просто и совершенно неожиданно.
К стойбищу Тогтохо мы подъехали ранним утром, когда все люди еще спали, почему-то нас не остановила и стража, не подняли обычный шум даже собаки мэргэдов. Самое удивительное было в том, что не было караульных даже у юрты нойона. Мы, удивленно переглядываясь и подозревая, что Тогтохо куда-то отбыл, спокойно сошли с коней. Два моих десятника потихоньку приподняли входной полог и сунули головы внутрь жилища — там, в хойморе, кто-то безмятежно спал, похрапывая. Озадаченные воины опустили полог и подошли ко мне. «Нойон, кажется, вчера много выпил и спит, — шепнули они. — В юрте пахнет перегаром и слышен храп». Я призадумался и стал оглядываться — караульные как сквозь землю провалились. Тут подошел один из моих нукеров и шепнул: «Охранники тоже спят пьяным сном в черной юрте». Все мои тридцать нукеров столпились вокруг меня и ждали моего решения. «Вот это тот случай, который выпадает только один раз в жизни!» — мелькнуло в моей голове. Мы все — я и мои тридцать нукеров — потихоньку вошли в жилище нойона. Воздух внутри был нечист, густо пахло молочной водкой, кислой кожей и застарелой белой пищей, на единственной постели кто-то храпел и причмокивал. Я знаком велел нукерам открыть тооно и входной полог. Стало светлее, а вонь постепенно стала уходить вверх.
На постели спал нойон Тогтохо, он был одет, даже летний малгай был вдавлен в подголовник, на поясе висели нож и огниво, один гутул был скинут наполовину, второй был на ноге.
К тяжелому запаху жилища прибавилось наше дыхание, и в юрте стало душно. Я приказал затопить в очаге огонь. Нукеры, о чем-то весело перешептываясь, не побрезговали и собрали в большой котел остатки вчерашней баранины, поставили возле огня три большие домбы и начали варить чай, кто-то обнаружил большой дашмаг с кумысом, кто-то, уже давясь от смеха, принес из женской половины объемистый сосуд с крепким хорзо — молочной водкой третьей перегонки. Мы расселились вокруг очага на низкие сиденья, а кто просто на стоптанную траву. Когда мясо нагрелось и чай вскипел, проголодавшиеся нукеры предложили угоститься, и мы все стали не спеша кушать. Курень, видимо, продолжал спать, и вид наших коней, стоявших вокруг юрты нойона, не привлек ничьего внимания. Наконец Тогтохо поперхнулся и стал просыпаться.
— Джамуха! Ты откуда?! — удивленный Тогтохо выпучил глаза и сел на постели. — Как ты вошел? А это кто? Твои нукеры?
— Я приехал сказать, что между кераитами и мангудами брошена жирная кость, и дело дошло до драки, — сказал я.
— Это хорошо, очень хорошо, — проговорил нойон и пощупал у пояса пустые ножны. — А где моя стража?
— Не бойся, Тогтохо. Твои воины безмятежно спят в черной юрте, их сон стерегут мои нукеры, — как ни в чем не бывало и добродушно сказал я. — Если тебе худо после вчерашнего, можешь поправить голову. Еда нагрелась, вот и твое хорзо.
Мой первый десятник подал нойону большую хундагу с хорзо, кто-то принес и поставил на столик у постели в большой тарелке куски подогретого мяса, кто-то налил ему в пиалу хорзо.
— Да, это кстати, вчера была свадьба у сына одного из уважаемых людей, пришлось крепко выпить, — проговорил Тогтохо, потом о чем-то подумал, махнул рукой и осушил чашу с архи.
— Объединенный поход баяутов с урудами и мангудами теперь невозможен, мы ваше поручение выполнили, и теперь я хочу попросить тебя об одном маленьком одолжении.
— Да. Это хорошо, — нойон выпил еще, схватил с тарелки жирное баранье ребро и вдруг спросил: — А где мой нож?
— Ты, наверное, вчера его потерял. Мясо переваренное, ешь так, — сказал я и поправил свою саблю.
— Ты сделал нам большую услугу, можешь просить что хочешь, — сказал Тогтохо с набитым ртом и наклонил голову, стараясь незаметно прислушаться к наружным звукам.
— Благодаря нашему походу ваше племя спаслось от ненужной войны, в которой могло погибнуть много воинов, урон скоту и другому имуществу был бы тоже неизбежен. А просьба моя простая и тебе не обойдется даже в стоимость хромой овцы. Я просто соберу всех задаранов со всем их нажитым тяжелым трудом за эти годы имуществом, скотом и табунами, уйду с ними на Онон. Это тебе еще выгодно тем, что при обнаружении враждующими хэрэйдами, урудами и мангудами следов грабителей, которые непременно приведут в Талхан-арал, ты всегда можешь сослаться на задаранов и оправдаться. Мол, мы грабили без твоего ведома, поэтому, наверное, и ушли поспешно на Онон всем родом. А следы грабителей, ты уж поверь мне, непременно приведут в Талхан-арал.
По мере моих слов лицо Тогтохо то бледнело, то становилось багрово-красным, то покрывалось обильным потом. Он выпил подряд еще две чаши хорзо, опять схватил большую кость с мясом, смачно крякнул.
— Нож-то дайте, у меня же зубы плохие, — попросил он.
Кто-то из нукеров после моего кивка положил перед ним его нож.
— Хорошо. Я согласен на твою просьбу. Можешь собирать своих задаранов вместе с их скарбом, — сказал Тогтохо и опустил глаза.
— Ты принял очень правильное решение, оно для нас как большой праздник. Мы не можем просто так уйти, не поблагодарив тебя. За такой поступок само небо накажет нас. Поэтому я приглашаю тебя в гости на левый берег Хелго, и будем вместе праздновать наш отъезд. Еще я думаю, что ты в память о нашей дружбе проводишь наш кочевой караван до реки Сухэ, до того места, где в нее слева впадает Минжин-гол. Это как раз середина нашего пути на Онон. Там мы с тобой по-братски простимся, и каждый поедет в свою сторону.
Мое вежливое предложение почему-то Тогтохо не обрадовало, его лицо опять начало бледнеть, на лбу, то ли с похмелья, то ли от новых забот, появилась холодная испарина.
— Джамуха, а нельзя ли нам отпраздновать твой отъезд прямо здесь?
— Боюсь, что мы и так у тебя загостились. Собирайся! — уже теряя терпение сказал и клацнул своей саблей. — Ничего с собой брать тебе не нужно, конь для тебя найдется, вот… только гутул надень, а то просмеет весь степной народ.
— Ну что ж, Джамуха-сэсэн, сегодня в твоей власти оказался я, а под небесами дней много, придет когда-нибудь черед и моего торжества, — еле сдерживая гнев, но искренне и проникновенно сказал сразу постаревший Тогтохо и стал собираться.
Выйдя из юрты, мы заметили, что из черного жилища прислуги, чуть приподняв входной полог, за нами следят чьи-то настороженные глаза. Мы все разобрали коней и сели в седла, нойона удуитов мои нукеры посадили на чьего-то заводного коня. Курень по-прежнему спал и признаков тревоги не ощущалось. Прежде чем тронуться в путь, я подъехал к черной юрте. Из нее, боязливо косясь во все стороны, вышел один из караульных.
— Нойон Тогтохо велел нам собрать всех задаранов за перевозом, хочет поговорить с народом и в благодарность за многие наши заслуги перед мэргэдами отпустить на Онон, — сказал я сонному воину. — Сегодня он едет к нам в гости и после всего намерен проводить наше кочевье до безопасных мест. Хатай Дармале и Дайр Усуну передай, чтоб за Тогтохо не беспокоились, он под моей надежной охраной и вернется на Хелго живым и невредимым.
Я догнал отъезжающих нукеров и поехал из куреня удуитов, чуть вперед пропустив смирившегося со своей участью Тогтохо.
Обрадованные задараны за неполных три дня собрались в путь. Табуны и весь скот пустили вверх по Хелго, по его левому берегу под усиленной охраной половины воинов, кочевые караваны вместе с другой половиной войска пошли за ними. Настроение людей было приподнятым, лица просветлели, изредка даже слышны были песни.
