Федор Раззаков - Скандалы советской эпохи
Заходит Бреднев. С ходу брать быка за рога не решается, видно, смущает присутствие незнакомца. Его успокаивают: «Это Витин любимый дядя из Магадана приехал погостить». Бреднев переходит к делу: звенит ключами от двухкомнатной московской квартиры – мне за фанерной перегородкой все слышно. После этого зависает тишина, в которой слышен голос отца Колотова: «Интересно, а что бы дядя посоветовал племяннику в такой ситуации?» Теперь слышу голос «дяди», уверенно вошедшего в роль: «Я бы тебе, племяш, порекомендовал выбрать все-таки Киев. Там Днепр, красотища, климат опять же хороший. А что Москва? Бывал я в этой Москве. Сумасшедший дом – голова идет кругом». Черту под дискуссией подводит Виктор: «Я, пожалуй, к дядиному совету прислушаюсь, в Киев поеду». Бреднев уходит ни с чем…
Затем Колотов уезжает со сборной, а мы в это время перевозим в Киев, в новую квартиру, его семью – родителей, брата. Виктор об этом ничего не знает. Сборная возвращается домой, и мать с братом едут встретить его в Москву. Что выглядит вполне естественно – соскучились. На самом же деле они приехали, чтобы забрать его в Киев. Да не тут-то было. Встречать Колотова в аэропорт приезжают Маслов с Банниковым, который уже в «Торпедо» играет. Присутствие родных футболиста их не смущает, они сажают всех Колотовых в «Чайку» и везут на ночлег в торпедовское общежитие на Автозаводской улице. «Дядя из Магадана» на «рафике», как Штирлиц, следит за всеми этими перемещениями. Из общежития Маслов с Банниковым, пожелав наконец гостям спокойной ночи, выходит почти под утро. Они уезжают на «Чайке», а Леша Рубанов, наоборот, подруливает на «рафике». Заходит в общежитие – Колотов только успел душ принять. Увидев Рубанова, очень удивился: «О, дядя Леша, и вы здесь». Только теперь мать открывает сыну тайну всех этих неожиданных появлений: «Витя, мы уже в Киеве живем».
Быстро собрали вещички – и в аэропорт. Маслову написали записку: мол, ЦСКА охотится, поэтому срочно уехали домой. Первым же рейсом – в Киев. В 10 утра военнослужащий внутренних войск Виктор Колотов принял присягу. И стал уже недосягаем для наших конкурентов. Но те все равно не успокоились. Из ЦСКА приезжал через день полковник Нерушенко. Все рвался с Колотовым «еще раз переговорить». Наш украинский замминистра внутренних дел, жуткий футбольный болельщик, помню, кипел от негодования: «Сейчас пойду и этого нахала полковника лично арестую!» За то, что Советская армия проворонила Колотова, поплатились своими должностями два райвоенкома – в Казани и в Киеве. Как всегда, нашли стрелочников…»
Перипетии этой «охоты» стали поводом к появлению на страницах газеты «Советский спорт» фельетона «Футбольный детектив» (номер от 16 декабря 1970 года). Сразу после его выхода последовали жесткие санкции против Колотова – его дисквалифицировали на год.
Между тем больнее всех эту ситуацию восприняли в Киеве. В январе 1971 года на пленуме Федерации футбола СССР киевский представитель Оратовский заявил: дескать, другим клубам переманивать к себе игроков можно, а когда мы приглашаем каких-то игроков к себе, то тут же появляются заслоны. Эта реплика была не случайной: в ситуацию вокруг Колотова оказались вовлечены самые высокие структуры – ЦК Компартии Украины во главе с ярым фанатом киевского «Динамо» Владимиром Щербицким. Благодаря его стараниям дисквалификация Колотова была заменена на условную. И 6 мая 1971 года футболист вышел на свою первую официальную игру в составе киевского «Динамо». В тот день киевляне играли с ворошиловоградской «Зарей» и победили 1:0. Победный гол забил… Виктор Колотов.
Запрещенная пара
(Владимир Высоцкий / Марина Влади)
Весной 1971 года два молодых кинорежиссера Александр Стефанович и Омар Гвасалия собрались снимать на «Мосфильме» фильм «Вид на жительство». Это была их первая полнометражная картина в жизни, и право снимать ее они заслужили при следующих обстоятельствах.
Закончив ВГИК, они сняли дипломный фильм «Все мои сыновья», который попался на глаза выдающемуся режиссеру и профессору ВГИКа Григорию Чухраю. Картина настолько потрясла его воображение, что он с ходу пригласил ее авторов к себе на работу (а Чухрай тогда был художественным руководителем экспериментального творческого объединения киностудии «Мосфильм»). Окрыленные успехом, Стефанович и Гвасалия решили с ходу замахнуться на что-нибудь эпохальное. В частности, они выбрали для экранизации два произведения самого Михаила Булгакова – «Дьяволиада» и «Роковые яйца». Но главный редактор студии быстро остудил их пыл: «Задумка гениальная, но она не пройдет. Ищите другой материал». И тут судьба свела дебютантов с молодым, но уже прогремевшим на всю страну сценаристом Александром Шлепяновым (это он написал сценарий фильма «Мертвый сезон»), который предложил им снять фильм на весьма актуальную для тех лет тему: про то, как некий эмигрант, уехавший из России в 20-е годы, после долгой разлуки возвращается на родину, чтобы здесь умереть. Причем в качестве «паровоза», который должен был пробить эту постановку на самом верху, Шлепянов предложил взять в соавторы знаменитого поэта и общественного деятеля Сергея Михалкова.
Между тем Михалков, согласившись пойти в соавторы к дебютантам, заставил их изменить концепцию будущего фильма: теперь речь в нем должна была идти не про эмигранта, которому авторы фильма явно симпатизировали, а диссидента, которого надо было заклеймить позором за его измену Родине. Причем поначалу дебютанты сделали слабую попытку отказаться от такой задумки (снимать агитационное кино они не хотели, боясь упреков своих коллег-кинематографистов в апологетике власти), но затем все же вынуждены были согласиться, поскольку в противном случае съемки бы им запретили. Однако, соглашаясь с требованием Михалкова, дебютанты решили схитрить: предложили пригласить на главные роли в свою картину одного из главных фрондеров либеральной интеллигенции Владимира Высоцкого и его французскую жену Марину Влади. С такими актерами, думали дебютанты, их фильм из рядовой агитки мог превратиться в диаметрально противоположное. Это была бы картина о том, как затравленный системой диссидент бежит на Запад и встречает там свою любовь, как они оба ностальгируют по России под песни, которые мог написать Высоцкий. Кроме этого, присутствие этих двух имен было бы стопроцентной гарантией того, что фильм соберет в прокате фантастическую кассу.
На удачу авторов фильма, Марина Влади к тому моменту уже успела помириться с Высоцким (после январского скандала) и вновь приехала в Москву. Решение сниматься супруги приняли вместе, руководствуясь несколькими причинами. Во-первых, им очень хотелось сыграть в кино вместе (это давало бы возможность Влади продлить свое пребывание в Советском Союзе), во-вторых – сам материал предполагал возможность снять нетрадиционную и проблемную картину, где бы впервые речь шла о советском диссиденте. Особенно сильно хотел сниматься Высоцкий. До этого момента последней крупной работой актера была роль революционера из одесского варьете Бенгальского в «Опасных гастролях», съемки которого закончились еще два года назад. С тех пор актер снялся еще в двух фильмах, но в очень маленьких ролях (у С. Говорухина в «Белом взрыве» и Л. Головни в «Эхе далеких снегов») и откровенно маялся от своей киношной невостребованности.
Рандеву с авторами фильма, на котором предполагалось утрясти все нюансы, должно было состояться в Доме творчества в Болшево (27 км по Ярославскому шоссе), где Стефанович и Гвасалия дописывали сценарий. Однако чтобы доехать туда, актерам пришлось изрядно помучиться, выпрашивая разрешение на это у самого КГБ. Дело в том, что Марина Влади была иностранкой, а дорога в Болшево проходила мимо подмосковного Калининграда, в котором располагалось предприятие по выпуску межконтинентальных ракет. В итоге Высоцкому и его супруге все-таки разрешили пересечь эту зону, но не на своем, а на гэбэшном автомобиле под присмотром водителя-майора.
Встреча в Болшево прошла, что называется, на высоком уровне и оставила довольными обе стороны. Высоцкий буквально бурлил от переполнявших его чувств и забросал авторов фильма кучей полезных предложений по будущему фильму (в частности, он сообщил, что специально под эту картину у него есть две песни: одна новая – «Гололед, на земле, гололед…», и одна старая – «Охота на волков», которые придадут ленте нужный настрой). Влади тоже выглядела счастливой и похвалила авторов за то, что они сумели очень правдоподобно описать нравы и быт эмигрантской жизни на Западе. В итоге стороны расстались в твердой убежденности в скором времени встретиться вновь, чтобы вплотную приступить к работе над картиной. Но они ошиблись.
Поскольку КГБ с самого начала знал об этой встрече, а, значит, и о планах киношников по поводу Высоцкого, он тут же предпринял соответствующие шаги, с тем чтобы не допустить осуществления этой затеи. В один прекрасный день Стефанович и Гвасалия были вызваны на Лубянку (причем не в главное здание, а в невзрачную двухэтажку на Кузнецком мосту), где два бравых полковника устроили им настоящую головомойку. Суть их претензий свелась к следующему: дескать, если вы хотите, чтобы ваша первая большая картина увидела свет, вы должны немедленно отказаться от приглашения на главные роли Высоцкого и Влади. Никакие аргументы гостей по поводу того, что Высоцкий ведущий актер Театра на Таганке, а его жена – член Коммунистической партии Франции, никакого впечатления на хозяев не произвели. Они были непреклонны и, видя, что их собеседники продолжают упорствовать, даже пригрозили им серьезными проблемами в их дальнейшей киношной деятельности. Последний аргумент сразил гостей окончательно.
