Федор Раззаков - Скандалы советской эпохи
Схватив газету, Мелехин бросился в родную писательскую организацию. Там тоже схватились за голову, однако разбираться, кто был зачинщиком этой шутки, не стали, а тут же связались с Москвой. Говорят, когда об этом инциденте узнал главный редактор «Литературки» Александр Чаковский, он буквально рвал и метал. Такого случая в его хозяйстве еще никогда не происходило (а ведь Чаковский был членом ЦК КПСС!). Надо было срочно писать опровержение, но срочно не получалось – «Литературка» выходила раз в неделю (по средам). Поэтому целую неделю Мелехин для большинства своих коллег ходил в умерших. И в Воронеж все это время шли звонки с соболезнованиями.
Только 27 января «Литературка» написала опровержение. Правда, опубликовано оно было на 4-й странице и таким мелким шрифтом, что не заметить его было немудрено. В нем сообщалось: «Воронежская писательская организация и редакция „Литературной газеты“ сообщают, что появившееся в „ЛГ“ № 4 от 20 января извещение относительно Мелехина П. Л. не соответствует действительности, и приносят Павлу Леоновичу Мелехину свои извинения».
Согласно старому поверью, человек, которого молва поспешила записать в умершие, живет потом долго и счастливо. Увы, но в случае с П. Мелехиным оно не сработало: у него не получилось ни «счастливо», ни «долго». Вскоре после некролога в «Литературке» дела в творчестве у него пошли наперекосяк – его стихи перестали печатать. Тогда он стал продавать свой талант другим: писал молодым поэтам стихи, и те выдавали их за свои. Самое интересное, но эти произведения с удовольствием печатали многие издания как в Воронеже, так и в Москве. Мелехин долго терпел эту ситуацию, после чего его терпение лопнуло. Он собрал все свои-«чужие» стихи в сборник и понес его в издательство. А там его обвинили… в плагиате. И как Мелехин ни доказывал, что эти стихи его собственные, ему никто не поверил. И даже пригрозили подать на него в суд. Так он и ушел из издательства несолоно хлебавши. Как итог: в 1983 году Мелехин покончит с собой – выбросится из окна своей воронежской пятиэтажки.
А авторство стихов, которые он писал другим, все-таки будет доказано. Но уже после его смерти. В одном из таких стихотворений, вышедших в сборнике поэта Михаила Касаткина, глаз внимательного читателя сумеет различить «ключ»: прочитав заглавные буквы каждой строфы сверху вниз, читатель увидит весьма недвусмысленное обращение: «М. Касаткин – говно вы».
Главный бандит республики
(Лев Дуров)
В марте 1971 года героем скандальной истории стал популярный актер Лев Дуров. Он тогда снимался в телефильме «Семнадцать мгновений весны» и собирался вместе со съемочной группой отправиться на натурные съемки в ГДР, где его герой – предатель Клаус – должен был погибнуть (советский разведчик Исаев-Штирлиц убивал его в лесу). Однако поездка Дурова была сорвана им же самим. Выглядело это следующим образом.
В те годы существовало такое правило, что, прежде чем отправиться за границу (даже в страну, принадлежащую к социалистическому лагерю), всем участникам этой поездки необходимо было пройти сквозь сито выездной комиссии. Последние были созданы для того, чтобы проверять морально-нравственные качества, а также интеллектуальные способности выезжающих, поскольку в верхах существовало строгое правило, что представлять СССР за границей должны люди достойные и образованные. Однако в случае с Дуровым вышло так, что его комиссия забраковала. Кстати, единственного из всей группы. Почему же это случилось?
Дело в том, что Дуров оказался единственным из всех своих коллег, кто посчитал вопросы, задаваемые ему членами комиссии, не просто неуместными, но и издевательскими. Причем высказался об этом вслух. Так, на просьбу «Опишите нам, как выглядит флаг Советского Союза», актер ответил следующим образом: «Он выглядит очень просто: черный фон, на нем белый череп и две перекрещенные берцовые кости. Называется флаг „веселый Роджер“.
После подобного ответа Дурова можно было смело выдворять за дверь, но члены комиссии посчитали, что он шутит. Поэтому задали ему следующий вопрос: «Назовите столицы союзных республик». Но Дуров ответил на него так, что присутствующим стало окончательно ясно, что шутками здесь дело и не пахнет. А сказал актер следующее: «Калинин, Тамбов, Магнитогорск, Тула и еще Малаховка». В итоге актера больше ни о чем не спрашивали и из списков отъезжающих вычеркнули. После этого в актерской тусовке за Дуровым закрепилось прозвище, которым он очень гордился – «главный бандит республики».
Что касается участия Дурова в съемках, то режиссер фильма Татьяна Лиознова нашла следующий выход: убийство предателя Клауса, которого играл Дуров, она сняла в подмосковном лесу. Отметим, что этот незапланированный съемочный день обошелся группе почти в 400 рублей, что было целиком на совести актера. Не пошути он на выездной комиссии, и этих лишних трат можно было легко избежать. В этой ситуации справедливым было бы вычесть эти деньги из гонорара Дурова, но советское государство не зря считалось гуманным, в результате чего актер не потерял из своего кармана ни копейки.
Скандал в «Маяке»
(Театр имени Маяковского)
В конце марта 1971 года нешуточные страсти разгорелись в столичном Театре имени Маяковского – там был затеян переворот против главрежа Андрея Гончарова. Инициатором путча стала одна из прим театра и секретарь тамошней парторганизации актриса Тер-Осипян, которой удалось перетянуть на свою сторону директора театра, его заместителя и даже местком. Зная о том, что Гончарова не любит министр культуры Фурцева, они всерьез рассчитывали и на ее поддержку, однако просчитались. Фурцева, после того как узнала, что большая часть труппы поддерживает своего режиссера, не встала под знамена заговорщиков. Более того, когда те явились к ней на прием, она накинулась на них с претензиями, что они затеяли столь серьезное дело – смену режиссера, – даже не спросив мнение коллектива. В тот же день Тер-Осипян явилась домой к актрисе Марии Бабановой. Вот как вспоминает об этом театровед Н. Берновская:
«Пришла, молча села за стол. Мария Ивановна тоже молча поставила перед ней бутылку коньяка, рюмку и какую-то еду. После трех рюмок Мария Ивановна сказала: „Хватит, а то до дому не дойдешь“. И убрала бутылку. Тогда она ушла. Так закончилась попытка „государственного переворота“. Директор ушел в Театр Ленинского комсомола. Тер-Осипян лишилась секретарского поста и всех возможных ролей на ближайшие 15 лет. У нас дома об этом эпизоде старались при ней не говорить…»
Футбольный детектив
(Виктор Колотов)
В январе 1971 года громкий скандал случился в спортивном мире страны. Сразу три именитых футбольных клуба – ЦСКА, столичное «Торпедо» и киевское «Динамо» – чуть ли не на смерть стали биться за то, чтобы талантливый 21-летний футболист из казанского «Рубина» Виктор Колотов в новом сезоне играл в их рядах. На первом этапе этой «охоты» киевляне сумели так психологически тонко обработать перспективного парня, что он дал согласие играть у них. Однако затем дорогу динамовцам перебежали армейцы. Перед Колотовым были нарисованы такие радужные перспективы в составе ЦСКА, что он не устоял: во-первых, легкая армейская жизнь (Колотов был призывник), во-вторых – гарантированное место в сборной Союза, которой тогда руководил главный тренер армейцев Валентин Николаев. Однако киевляне не собирались так легко отдавать в руки соперников такой «самородок». Далее послушаем рассказ человека, который в те дни «охотился» на Колотова, – Андрея Бибу:
«Вместе с Лешей Рубановым мы снова поехали в Казань, точнее – в Зеленодольск, это городок в 30 километрах от столицы Татарии, где в покосившемся бревенчатом домике жил Виктор с родителями. Спрашиваю: „Почему передумал в Киев ехать?“ Отвечает: „Я хотел с Масловым поработать, с ним разговаривал, а Севидова я не знаю“ (тренера динамовцев Маслова уволили из команды в 1970 году. – Ф. Р.). Все запасы красноречия снова пришлось пустить в ход: мол, помогать тебе буду во всем, вплоть до того, что экзамены в инфизкульт сам за тебя сдать готов, и т. д. и т. п. Вроде опять уговорил, вернул человека в динамовскую веру. А дальше происходит нечто совсем комическое.
Пока мы с Витей беседуем, я случайно бросаю взгляд в окошко. Мать честная! Володя Бреднев, такой же, как я, только торпедовский, селекционер, приближается к колотовскому дому… В мои планы встреча с Бредневым явно не входила. Что делать? Не спасаться же бегством, да и поздно уже бежать. Витины родители предлагают мне спрятаться в другой комнатке, за перегородкой. А Лешу Рубанова Бреднев не знает, он вполне может остаться в горнице и будет представлен незваному гостю из Москвы как «дядя из Магадана».
Заходит Бреднев. С ходу брать быка за рога не решается, видно, смущает присутствие незнакомца. Его успокаивают: «Это Витин любимый дядя из Магадана приехал погостить». Бреднев переходит к делу: звенит ключами от двухкомнатной московской квартиры – мне за фанерной перегородкой все слышно. После этого зависает тишина, в которой слышен голос отца Колотова: «Интересно, а что бы дядя посоветовал племяннику в такой ситуации?» Теперь слышу голос «дяди», уверенно вошедшего в роль: «Я бы тебе, племяш, порекомендовал выбрать все-таки Киев. Там Днепр, красотища, климат опять же хороший. А что Москва? Бывал я в этой Москве. Сумасшедший дом – голова идет кругом». Черту под дискуссией подводит Виктор: «Я, пожалуй, к дядиному совету прислушаюсь, в Киев поеду». Бреднев уходит ни с чем…
