Андрей Колесников - Веселые и грустные истории про Машу и Ваню
А утром он разбудил меня и сказал:
– Папа, я нашел свой телефон – в игрушках. В моих игрушках, папа.
«Это раз!»
За две недели до Нового года я вернулся из поездки в одну из европейских стран и привез детям некоторые подарки. Так, речь шла про двух плюшевых шалопаев с бубенцами, колокольчиками и лыжами в руках, про разные другие игрушки, про большое количество шоколада… Я, может, даже погорячился, но, может, и нет.
Придя домой, я обнаружил стоящую и почти наряженную елку и понял, что могу положить подарки под нее. Я так и сделал.
Дети спали, и в этот раз я разбудил их, которых можно поднять утром в школу и в детский сад только угрозой убийством, одной-единственной, сказанной полушепотом в детской комнате фразой:
– Может, поискать под елкой подарки: вдруг Дед Мороз что-то уже успел принести?
Они ждали этой фразы, видимо, всю ночь, не смыкая глаз. Иначе ничем нельзя было объяснить то, с какой скоростью они сбросили одеяла и рванули к елке. У меня не было ни одного шанса опередить их, даже если бы я поставил перед собой такую цель.
Я думал, они елку снесут. Они выгребли из-под нее все, что там было, в течение одной секунды. Потом еще минуту был слышен хруст с ожесточением срываемой подарочной оберточной бумаги. Все это происходило в полном молчании и делалось с максимальной сосредоточенностью. Потом они, наморщив лбы, изучали подарки, а я, замерев, следил за их реакцией. Я мог и не угадать, и они не стали бы скрывать своего разочарования. Нет, это было бы последнее, что они бы сделали.
Но никакого разочарования не появилось на их лицах. Наоборот, через полчаса они взяли кое-какие подарки с собой в школу и в детский сад, а это уже означало, что на подарках был поставлен безусловный знак качества.
Вечером, вернувшись домой, Маша сказала мне:
– Папа, ты утверждаешь, что все эти подарки принес Дед Мороз, да?
Ну, я сразу почувствовал, что она готова далеко зайти. Она что-то придумала и начала издалека. Поэтому мне следовало быть предельно осторожным.
– Я, Маша, сказал, что это от Деда Мороза, да, но передал он подарки на этот раз через меня, потому что в Европе у него сейчас слишком много дел, у них там Рождество раньше на две недели.
Некоторое время Маша выясняла у меня, почему у них Рождество раньше на две недели, но мне не удалось отвлечь ее внимание от главной цели, которую она все-таки преследовала, тем более что я так толком и не смог объяснить ей почему.
И вот она говорит:
– Так, хорошо! Ты маленький хитрец и обманщик!..
– Что?! – переспрашиваю я с искренней обидой.
– Да ведь мы с Ваней знаем, что это ты купил нам все эти подарки и положил под елку, а сказал, что их принес Дед Мороз!
– Да, – подтверждает Ваня, – мы знаем.
Я стоял, честно говоря, с растерянным, с обескураженным видом. Дело не в том, что я был разоблачен с особым, ни с чем не сравнимым детским цинизмом. Дело в том, что я вдруг с ужасом осознал: мои дети выросли и перестали верить в Деда Мороза. А скорее всего, Маша, которой в конце февраля исполнится восемь лет, перестала и объяснила Ване тоже, что Деда Мороза на самом деле не существует.
И что теперь делать? И как жить – и им, и мне? Я-то, честно говоря, до сих пор не потерял этой великой веры. И я тоже иногда под Новый год ищу подарки под елкой, и сердце у меня колотится в предчувствии чуда, и нахожу я их, нахожу!
И что теперь получается? Мои собственные дети внушают мне, что никакого Деда Мороза не существует. Я-то, допустим, им не поверю, но они-то сами теперь так и будут думать всю жизнь и лишат ее того, что и объяснить-то толком нельзя, но без этого она будет у них другой, совсем другой, непоправимо другой.
Я начинаю успокаивать себя тем, что живут же люди и без этой веры, как без ноги или без руки, и ничего, живут же как-то. Но чего-то мне становится как-то просто тошно. Я не думал, что это произойдет с ними, тем более так быстро.
Маша замечает мой растерянный вид, смотрит на меня победоносно и продолжает:
– Хочешь знать, как мы все это поняли? До Нового года еще далеко – это раз! Мы об этих подарках в письме Деду Морозу не писали – это два.
– И три!.. – кричит Ваня торжествующе. – Три!..
– Мы вообще еще никакого письма не писали! – заканчивает Маша. – Значит, это не Дед Мороз через тебя передал. Значит, что ты сам все купил и положил под елку, когда приехал! И что ты на это скажешь?!
Я, еще не веря в то, что все это слышу, начинаю отвечать и по первому пункту обвинений, и по второму, и по третьему. Я все это говорю сначала неокрепшим голосом, но потом все тверже и тверже. И говорю, что Дед Мороз живет, как известно, в Лапландии, и что я подъехал поближе к нему, и что ничего странного тут нет, что мы с ним как-то там пересеклись, что ли, на пару минут, потому что везде ему успеть нереально просто… И что все эти подарки – такая декларация о хороших намерениях, что это его собственная инициатива и что никто не говорил ведь никогда, что Дед Мороз приносит только то, о чем его попросят в письме.
Но главное… главное!.. Я чувствую вдруг, что, может, еще не все потеряно и что они, может, способны верить? Я уже сам в это не верю.
Я успеваю подумать о том, что придаю этому, конечно, слишком большое значение, но, с другой стороны, я именно так все это сам чувствую, и это та история, которая для меня уж точно по крайней мере такая же важная, как для них, только я это понимаю, а они, видимо, еще нет.
– Ну ладно, – говорит Маша, поглядев на Ваню, словно спросив у него разрешения на то, что сейчас скажет. – Ладно. Тогда так. Когда к нам в Новый год придет настоящий Дед Мороз и принесет подарки, о которых мы ему напишем, тогда мы его и спросим, передавал он вот эти подарки с тобой или нет?! А?!
И она опять торжествующе смотрит на меня.
А я – на нее.
«О сокровенном…»
Ваня написал мне письмо: «Я с тобой не разговариваю. Если ты купишь мне его, я буду с тобой разговаривать». Я пытался понять, что я должен купить, чтобы сохранить хорошие отношения с сыном. И я не мог.
Я, конечно, редко вижу детей. По крайней мере реже, чем мне бы хотелось. Они меня, кстати, тоже. И эпистолярный жанр в нашем общении вполне приемлем. Тем более что он все красиво обставил – отправил мне это письмо бумажным самолетиком.
Но все-таки что я должен был купить? Чем я ему так уж обязан? Я его начал спрашивать, но я не должен был этого делать. Он, конечно, обиделся.
– Папа, ты что, не помнишь? – переспросил он. – Ты же обещал.
Я решил вчитаться в письмо: «Если ты купишь мне его…» Сердце в кружке пририсовано. Я опять спросил.
– Поехали, – говорит он. – Купишь, и все. Тут Маша вступила.
– Как же так! – говорит она. – Ты у папы попросил и у Деда Мороза попросил. Так нечестно!
– Нет, – говорит Ваня, – я у Деда ничего не просил.
– Да ты даже письмо написал! – возмущается Маша. – Я же читала!
– Я понял то, чего ты не можешь понять, – отвечает Ваня. – Дед Мороз старый. Ему всех не объехать. Я у него вообще ничего просить не буду. Не надо его нагружать.
– Лучше папу, да? – говорит Маша.
– Так в чем все-таки дело? Что я должен купить, после чего со мной все начнут разговаривать?
Но Маша не обращает на меня никакого внимания.
– У Деда Мороза, – объясняет она Ване, – надо просить только о самом сокровенном. – А у папы обо всем можно попросить.
– О сокровенном? – задумчиво говорит Ваня. – Ну, тогда надо письмо переписать.
– Какое? – говорю я. – Мне или Деду Морозу?
– Деду, – так же задумчиво отвечает Ваня. – О сокровенном… Тогда подзорная труба. Два «Мадагаскара».
Фотоаппарат. Видеокамеру. «Вольт». Меч из «Звездных войн».
– Остановись! – говорит Маша.
– Почему? – удивляется Ваня.
– А у папы ты о чем попросишь?
– А я уже попросил. Даже письмо ему отправил. Самолетиком.
– Я вообще-то здесь, – говорю я. – Ваня, я так и не понял – я тебе что должен?
– Я никогда не скажу, – отвечает Ваня. Он очень обижен.
– Я скажу, – говорит Маша. – Я знаю правду.
– Не говори ему! – кричит Ваня, бросается под диван и затихает.
– Папа, я не могу, – говорит Маша. – А ты разве не помнишь? Надо просто поехать и купить. Это, конечно, дорого. Но все равно надо ехать.
Я уже не в силах это выносить. И я говорю:
– Ну ладно. Я, в общем, поехал это покупать. Только вы мне покажете, ладно?
– Нет, – говорит Ваня из-под дивана. – Ты сам должен найти. Ты же обещал.
– Да когда это было?! – кричу я. – Я бы запомнил!
– Это было, – отвечает Ваня.
– И я слышала, – тихо говорит Маша.
– Может, пустяк какой-то? – обессиленно спрашиваю я. – Вам что важнее – чтобы я сам вспомнил или получить это?
– Я не знаю, – растерянно говорит Маша.
– А я знаю, – отвечает Ваня. – Пусть думает. До сих пор я думаю.
В этом году в школу пойдет Ваня. Поразительно, как он этого хочет. Он постоянно не только думает, но и говорит об этом.
И мне кажется, что в этом году случится еще что-то очень серьезное. Уже со мной. Я не знаю, что именно, даже не представляю себе, но обязательно случится. Я живу с этим ощущением.
