Дэвид Уайз - Охота на «кротов»
Меморандум, написанный в 1963 году юристом ЦРУ Лоуренсом Хьюстоном, как раз когда Карлоу выставили на улицу, утверждал абсолютно обратное: хотя не было доказано, что Карлоу является "кротом", его полезность сочли исчерпанной именно в силу этого обвинения. К ужасу Карлоу, ЦРУ поначалу не могло даже отыскать меморандум Хьюстона, который затерялся в море других бумаг.
По просьбе Генерального юрисконсульта Карлоу составил детальное опровержение меморандума Споркина и прежних обвинений. Когда юристы ЦРУ вновь изучили дело, им сразу же бросился в глаза тот факт, что мелкие нарушения режима, упоминание о которых появилось в процессе расследования обвинения Карлоу в шпионаже, в действительности отнюдь не являлись причиной его увольнения. Теперь стало ясно, что Управление допустило промах, когда отвергло иск Карлоу, поданный им на основании "Закона о пособиях "кротам"".
Однако оставалась одна проблема: действующий в течение года закон утратил свою силу пять лет назад. ЦРУ уже не имело юридических полномочий компенсировать причиненный Карлоу ущерб.
Более того, дело Карлоу вскоре было забыто, когда хлынула волна скандала "Иран-контрас". В тот месяц, когда Кейси приказал пересмотреть дело Карлоу, он по уши погряз в новом скандале. К ноябрю на поверхность всплыли невероятные факты. Рональд Рейган, непримиримый враг Ирана и аятоллы Хомейни, оказывается, тайно переправлял в эту страну оружие в надежде добиться освобождения американских заложников, а миллионные прибыли от его продажи незаконно направлялись на поддержку "контрас" в Никарагуа. Имя Оливера Норта, адъютанта Белого дома, подполковника морской пехоты, было у всех на устах. Для администрации Рейгана, ЦРУ и лично Кейси эти разоблачения явились страшным ударом.
15 декабря Кейси работал в своем кабинете, готовясь к очередному заседанию сенатского комитета по разведке по делу "Иран-контрас", когда с ним случился удар. Он перенес хирургическую операцию на мозге в связи со злокачественной опухолью и уже больше никогда не возвратился к исполнению своих обязанностей. Он скончался 6 мая 1987 года, за пять дней до смерти Джеймса Энглтона.
Роберт Гейтс, заместитель директора ЦРУ, был назначен исполняющим обязанности директора, пока Кейси лежал в госпитале, а 2 февраля Рейган предложил на обсуждение сената кандидатуру Гейтса на пост директора ЦРУ. Но Гейтсу, который также был замешан в скандале по поводу обмена оружия на заложников и помогал все это держать в тайне от конгресса, предстояло выдержать нелегкое сражение с сенаторами по поводу своего утверждения. В марте Гейтса не утвердили, и Рейган, выдвинул другого кандидата на пост директора ЦРУ — Уильяма Уэбстера[264].
У Карлоу вся эта цепь событий, свалившаяся на него как снег на голову после столь многообещающей встречи с Кейси на симпозиуме в Вашингтоне, должна была бы вызвать горькую иронию типа «но почему же мне так упорно не везет?». Совпадение по времени решения его проблемы и скандала «Иран-контрас» действительно обернулось жестокой шуткой. «Они собирались уладить мое дело, — заявил Карлоу. — Но после смерти Кейси Гейтс отказался заниматься им, а Уэбстер стал тянуть с решением».
Но Уэбстер, бывший федеральный судья, освоившись в своем новом кресле, изменил точку зрения. По словам Карлоу, Уэбстер пригласил на работу в ЦРУ целую группу помощников из ФБР, которые изучили его дело, и Уэбстер согласился, что Карлоу здорово наказали.
Юристы Управления рассчитали размер компенсации за ущерб, причиненный Карлоу в результате разрушения его карьеры 25 лет назад. Они также решили проблему, каким образом выплатить ему деньги. Руководству ЦРУ следует тихонько обратиться в конгресс с просьбой провести снова закон о компенсации несправедливо обвиненным в шпионаже лицам, на этот раз персонально для Питера Карлоу.
15 сентября 1988 года конгресс принял Закон об ассигнованиях на разведку на 1989 финансовый год. В недрах его статей и положений затерялся раздел 501(a), сформулированный аналогично закону от 1980 года. Двумя неделями позже президент Рейган подписал законопроект, и закон о компенсации лицам, незаконно пострадавшим от обвинений в шпионаже, 1988 года получил официальный статус[265].
Пресса проморгала незаметную, маловразумительную статью закона и не потрудилась поинтересоваться, для кого же этот закон был принят. А поскольку ЦРУ не опубликовало никакого публичного извещения о новом законе и не предприняло никаких попыток оповещения своих бывших сотрудников, которых этот закон мог касаться, ни одна другая жертва охоты на «кротов» не дала о себе знать.
Уильям Уэбстер утвердил это решение. В начале 1989 года Питер Карлоу прилетел в Вашингтон, и в штаб-квартире ЦРУ, в кабинете генерального юрискон-сульта, ему вручили чек на сумму около 500 тысяч долларов.
Карлоу отказался обсуждать с кем-либо сумму компенсации. Единственным комментарием было, что она не превышает миллиона. Карлоу отправился в деловую часть Вашингтона, чтобы отыскать банк, куда бы он мог положить этот чек. Возможно, по иронии судьбы, он оказался на К-стрит, главной деловой улице города.
«Я испытывал несколько странные чувства, когда стоял на К-стрит в три часа пополудни с чеком на огромную сумму и раздумывал, что мне делать с ней». Карлоу разыскал банк, который, к счастью, работал до четырех и в котором с радостью приняли такой вклад.
Компенсация была достаточно щедрой, но, по мнению Карлоу, не хватало еще чего-то, что возместило бы ему те 20 лет, в течение которых он считался предателем. Ему хотелось бы иметь какой-нибудь наглядный символ, чтобы повесить его на стенку в подтверждение своей реабилитации. С согласия Уэбстера Карлоу получил приглашение вновь посетить Лэнгли весной.
ЦРУ пожелало наградить его медалью.
ГЛАВА 21
Наследие
Ричард Хелмс без сожаления оглядывался на эру охоты на «кротов». В его кабинете в центре Вашингтона душно, но во время разговора он предпочитает оставаться в своем элегантном пиджаке.
Энглтон, возможно, и являлся ключевой фигурой, но именно Хелмс возглавлял Управление в период охоты на «кротов» — сначала в качестве заместителя директора по планированию с 1962 года, затем в качестве директора Центральной разведки с 1966 по 1973 год. В этот период очень немногие важные мероприятия могли проводиться без его личного одобрения.
В ретроспективе что он может сказать о проведении расследований по подозрению в шпионаже? «Их следовало проводить, — сказал Хелмс. — Одним из реальных кошмаров, которые переживает директор Центральной разведки, является постоянное ожидание, что кто-то войдет в его кабинет и скажет: «Мы обнаружили агента проникновения». Каждый директор, достойный своей должности, обязан обращать внимание на любые заявления и разбираться в них. Нам приходилось проверять такие вещи. Я это понимал и тогда, и теперь.
Когда я был директором, я отказывался подписывать документы только ради того, чтобы избавиться от кого-то, до тех пор пока не было четко доказано, что такой человек действительно внедрившийся агент». Но, согласился он, некоторых сотрудников «попридерживали» на время проверки таких заявлений.
«А что делать с такими людьми в течение проверки?
Подвесить к потолку? Когда такие дела всплывали, именно Энглтон поднимал вопрос о возможностях подобных фактов, но расследования приходилось проводить управлению безопасности, но не Энглтону».
— Сколько сотрудников ЦРУ стали объектами расследований?
— Я не знаю точной цифры, — сказал Р. Хелмс.
— И ни одного не обнаружили?
— Я в этом не уверен.
Любая крупная организация основывается на доверии, иначе она не сможет функционировать. Среди членов такой организации существует понятие презумпции лояльности организации, ее общим целям и друг другу. Роберт Кроули, ветеран секретных служб, изложил эту мысль следующим образом: «При проведении операции следует себя спрашивать: „А хотел бы ты иметь этого парня у себя за спиной?“»
ЦРУ тоже базируется на доверии, но допускает предательство. Это его постоянная проблема.
Эпоха охоты на «кротов» внесла в отточенную схему потенциальную угрозу, возникающую для любой организации, которая включает в свою основную структуру могущественное подразделение, наделенное полномочиями подозревать всех и вся. Управление паранойи — вот что это было.
Джеймс Энглтон, возглавлявший контрразведку в течение 20 лет, последние 13 лет пребывания на этом посту посвятил поиску «крота» или «кротов» в Управлении. В ЦРУ Энглтон стал капитаном Ахабом, постоянно преследовавшим огромного белого кита. Ему так никогда и не удалось приблизиться к нему достаточно близко, чтобы бросить гарпун.
Заманчиво, но слишком просто назвать Энглтона параноиком. Согласно определению, приведенному в словаре, для параноика «характерна сверхподозрительность, грандиозная мания величия или преследования»[266].
