Николай Полудень - Есть такой фронт
Она подходит к спящей дочери, поправляет одеяло и мысленно говорит:
«Обещаю тебе, доченька, рассказать все, что до сих пор хранила в сердце. Тебе и людям».
КЛАРА ГРИГОРЕНКО
ЗА ВСЕ, ЧТО ДОРОГО ЛЮДЯМ
Душным был конец лета 1942 года в Рыбинске. Город словно подернулся дымкой знойного марева, которая не исчезала даже после короткого летнего дождя. На улицах — пусто и непривычно: сотни своих сыновей и дочерей проводил город на фронт.
В один из таких летних дней пришла повестка и ему, восемнадцатилетнему Борису Красавину. Мать и сестры прятали красные от слез глаза, собирая его в дорогу. Отец обнял на прощание сына:
— Надеюсь на тебя, сын… Красавинский род всегда был крепким.
Прочно запомнились Борису слова отца, старого рабочего-коммуниста. Нес сын их в своем сердце и когда служил в отдельном запасном инженерном полку, и когда прошел вместе с Мелитопольской бригадой по полям войны на Третьем и Четвертом Украинских фронтах.
…Упорными были бои за Мелитополь. А потом разведчики получили срочное задание — занять плацдарм на Крымском берегу и обеспечить переправу войск и техники через Сиваш. Готовилось Крымское наступление, и разведчики понимали, каким важным было полученное ими задание, как много зависело от его выполнения.
Успешно занят плацдарм у станции Воиновка. Разведчик Красавин «прихватил» с собой «языка», который дал небезынтересные для командования сведения. Переправа техники началась немедленно. На паромах. Паромы вязли, и их приходилось тащить волоком.
Стыли ноги в разбухших сапогах, судорогой сводило напряженные мускулы рук. А Борис, смахивая со лба пот, слепивший глаза, казалось, не чувствовал усталости, таща вместе с другими по колено в холодной осенней воде тяжелые неуклюжие паромы.
Здесь, на Сиваше, яркое подтверждение нашли слова отца о крепком корне Красавинского рода — тридцать восемь раз туда и обратно переходил залив худощавый паренек, постигая школу мужества, отваги, выносливости.
За успешное проведение разведки и форсирование Сиваша младший сержант Красавин был награжден орденом Красной Звезды.
Длинны дороги войны… В послужном списке Бориса Михайловича — участие в боях за освобождение Молдавской ССР, Румынии, Болгарии, Югославии, Венгрии. Советское правительство удостоило его многих правительственных наград. Среди них орден Славы. Его он получил за спасение жизни командиру батальона.
…Вражья пуля подстерегла разведчика в Будапеште. После продолжительного лечения в госпитале командование направило Красавина на учебу в Ленинград. Здесь он и встретил День Победы.
В июле 1945 года Бориса Красавина вызвали в отдел кадров. Пожилой человек с погонами полковника пригласил сесть.
— Как вы смотрите, — начал он, — если мы направим вас на работу в органы госбезопасности?
Это предложение было для него неожиданным. На какое-то мгновение промелькнули образы матери, отца…
— Подумайте, прежде чем дать ответ, — спокойно и неторопливо говорил Красавину полковник. — У чекистов работа нелегкая… Это — фронт без линии фронта, где борьба ведется не только против внешнего врага… Чекисту необходимы, конечно, и воля, и выдержка немалые…
«Смогу ли?» — подумалось Борису. И вдруг будто издалека прозвучал негромкий голос отца: «Красавинский род всегда был крепким, сынок…» С небольшого портрета прямо в глаза курсанту-фронтовику смотрел худощавый человек в гимнастерке — Дзержинский. И Борису вспомнилось, как еще до войны читал об этом человеке, поражаясь его уму, стойкости и непримиримости к врагам, большой душевной доброте и человеколюбию.
Полковник, чуть прищурив глаза, наблюдал за ним. С ответом не торопил, понимая, что происходит в душе сидящего перед ним человека.
Красавин встал:
— Я согласен.
*Юркий газик подпрыгивал на ухабах. Шофер, крепко зажав баранку руля, старался, чтобы машину меньше встряхивало. Чертыхался потихоньку, когда она все-таки вспрыгивала, как стреноженный конь.
Красавин с любопытством посматривал по сторонам — в эти края он приехал впервые. Утро было погожим. Солнце уже поднялось высоко, а трава еще не рассталась с росяным бисером, переливающимся всеми цветами радуги. Стройные сосны, умытые и свежие, просторно раскинули пушистые лапы, словно старались поймать выбежавшие на опушку белокорые березы в кружевном наряде листвы.
— Красивые у вас места… И березы совсем как на моей родине. В Ярославской области… — улыбаясь, сказал шоферу Красавин.
— Красивые, — согласился тот и засмеялся. — А я, между прочим, из Минска…
Получая направление на работу в Стрелковский райотдел МГБ Дрогобычской области, Красавин в Министерстве госбезопасности многое узнал из того, как в районах орудуют банды украинских буржуазных националистов. Фашистские прихвостни зверски убивают ни в чем не повинных людей, всем сердцем принявших новую, светлую жизнь, которую принесла на Западную Украину Советская власть.
— В общем, работа тебе предстоит нелегкая, товарищ Красавин, — сказали в министерстве. — Верим, что справишься…
Красавин понимал, что ему придется постоянно быть, как говорится, в самой гуще народа, нужно будет найти верных друзей. Придется и непосредственно принимать участие в организации колхозов… Хватит ли на все сил, выдержки?
И вот первое боевое крещение на новом поприще.
Руководитель бандгруппы по кличке Бурлака был матерым и хитрым врагом. Кулак по происхождению, оуновец по убеждениям, он люто ненавидел Советскую власть. Звериную ненависть бандит вымещал на простых честных людях, которые своим трудом строили новую жизнь на родной земле.
Бурлака возглавил бандбоевку, состоявшую из таких же головорезов, как он, которым ничего не стоило даже родную мать продать «за шмат гнилой колбасы» гитлеровским палачам. Бандит не останавливался ни перед чем. Он удавил своего двоюродного брата, когда тот явился из банды с повинной. Разработал план убийства секретаря комсомольской организации села Евы Конив…
Банду, скрывавшуюся в лесу, чекисты били по частям. Но коварному и осторожному Бурлаке удавалось избегать встречи с пулями чекистов. И все же какой бы ни была сильной волчья стая, ей в конце концов приходит конец. Шансов на то, что удастся уцелеть и остаться безнаказанным, у Бурлаки оставалось все меньше и меньше. И бандит лютовал с удвоенной яростью.
Местные жители не хотели мириться с тем, что подобные бурлаки лишают их покоя, мешают им жить и трудиться. Они не один раз сообщали чекистам о появившихся в селах бандитах, помогали в их ликвидации.
Как-то к Борису Михайловичу пришли двое пожилых крестьян. Поздоровались и заговорили, как со старым знакомым.
— Дело у нас к вам, товарищ начальник… Рассказать кое-что надо…
Борис Михайлович хорошо знал этих людей. Крестьяне рассказали, что в селе Недельном к связной бандитов приходил, человек из боевки Бурлаки. 8 ноября они решили расправиться с активистами — совершить террористический акт над комсомольцами и коммунистами, а потом устроить «гулянку» по этому поводу. Связная должна подготовить закуску и выпивку. Забрать продукты бандиты придут вместе с Бурлакой.
В райотделе срочно собрался весь оперативный состав. Распределили обязанности. Из Дрогобыча сообщили, что оперативная группа также наготове.
— Основная задача вашей группы — ликвидировать Бурлаку, — сказал Красавину начальник райотдела МГБ майор Губанов. — Продумайте все до мелочей: малейшая недоработка — и спугнете зверя…
«Сколько я за этим волком по пятам хожу, — думал про себя Красавин. — И вот, наконец, он совсем близко… Желательно взять живым… Пусть его судит советский суд, все люди, которым он принес столько слез и горя… Упустить Бурлаку — значит, опять будет лихорадить район. Нет, надо вырвать у боевки ее змеиное жало».
Борису Михайловичу представлялись два варианта. Первый — устроить засаду в доме связной. И второй — обходным путем через лес подобраться к дому и дожидаться бандитов там. Придется, конечно, немало пройти, а может, и проползти по лесу, мокрому и зябкому от осеннего дождя… «Зато вернее, что бандиты не узнают о наших намерениях», — решил Красавин.
На задание группа из пяти человек, возглавляемых оперуполномоченным районного отдела КГБ Красавиным, вышла во второй половине дня. Быстро пересекли размокшее от дождей поле, остановились на опушке, счищая с сапог налипшие комья земли.
— Ни одного слова… Ступать как можно осторожнее, без шума, — негромко отдал распоряжение Красавин и первым шагнул под сумеречный свод леса.
За ним, растянувшись цепочкой, шли остальные. Красавин, невысокий, щуплый, не шел, а скользил между деревьями, и они словно расступались перед ним, уступая дорогу. Ни одна веточка не хрустнула под его ногой, ни один сучок не зацепил одежду. Прошло полчаса, час…
