Джеймс Бенсон - Волны над нами. Английские мини-субмарины и человекоуправляемые торпеды. 1939-1945
Можно провести аналогию с несением вахты на большой подводной лодке, не говоря уже о том, что на Х-лодках эта вахта длится непрерывно в течение нескольких дней и, так же как на больших субмаринах, происходит смена экипажей, когда их места занимает боевая команда.
Обе эти лодки были переданы боевым экипажам в отличном состоянии, что заслуживает самой высокой похвалы в адрес командиров и всех членов походных экипажей».
Что касается «ХЕ-3», то смена команд была произведена в шесть часов утра 30 июля, а к одиннадцати вечера буксировка закончилась, не доходя сорока миль до того места, где находился «Такао». Боевая команда продолжала путь в одиночестве. Началась последняя стадия операции «Страггл» («Борьба»).
После перемещений, вызванных потерей Дей-ва Кэри, Фрейзер взял в свой экипаж первым лейтенантом занимавшего ту же должность у Брюса Энзера сублейтенанта резерва Королевского Новозеландского флота В.Д.Л. Киви Смита, механиком у него был Чарльз Рид, а судовым водолазом матрос первого класса Дж. Дж. Мик Медженнис. Фрейзер поступил на Х-лодки в начале 1944 г., пройдя специальную программу обучения подводников, так же как и Уэстмакотт и Кэри. Он был идеально сложен для службы на подводных лодках любого типа, а на Х-лодках в особенности, поскольку имел рост пять футов четыре дюйма. Во все, чем он занимался, он вносил элемент изобретательности, в том числе и в новые эксперименты по повышению эффективности лодки. Однажды он с большим трудом получил разрешение на получение легкого манильского каната (это было еще до изобретения нейлона), чтобы сбрасывать его с кормы большой подводной лодки во время буксировки. Это было сделано с целью исследовать возможность избежания самой большой опасности в эксплуатации Х-лодок – потери лодки при обрыве буксирного троса вблизи от буксирующей ее большой субмарины, что сразу давало большую нагрузку на носовую часть Х-лодки.
Фрейзер утверждал, что реальной опасностью является риск быть раздавленными на глубине нескольких сотен морских саженей и что существование Х-лодки зависит от лодки-буксировщика и на испытаниях нужно лучше анализировать эффект добавочного веса буксирного троса, когда известна глубина, характер дна и поблизости присутствует обслуживающее судно, чтобы отсоединить буксировочный трос в случае необходимости. Однако его предложение не встретило одобрения. К счастью, никаких инцидентов с обрывом буксирного троса в дальнейшем не было.
Неудивительно, что человек с такими идеями должен был действовать хладнокровно и успешно в своей первой атаке на борту Х-лодки. В течение остатка ночи и раннего утра большую часть времени он провел на кожухе, вооружившись парой биноклей. Он преднамеренно оставил безопасный фарватер и пошел через минное поле, чтобы избежать вражеских гидроакустических постов. Один раз он увидел танкер с вооруженным эскортом, идущий в Сингапурский пролив, и вынужден был погрузиться. Он решил, что, пока процессия не пройдет вся, безопаснее отлежаться на дне. Только всплыв на перископную глубину, примерно через полчаса, он обнаружил, что «ХЕ-3» практически лежала, навалившись на мину, которая решила не взрываться по причине, известной только ей.
Атака «ХЕ-23» на «Такао» (операция «Struggle» («Борьба»))
В 10.30 он обнаружил и опознал траулер, выполнявший роль охраны при противолодочном боновом заграждении. Медженнис приготовился быстро покинуть лодку и проделать проход в сети, но Фрейзер с удивлением и радостью обнаружил, что «ворота» открыты. Это значительно упрощало дело, даже при том, что нужно было проделать весь предполагаемый путь малым ходом вблизи борта дозорного судна на малой глубине и в довольно прозрачной воде. Случайный взгляд дозорного судна на воду мог разрушить весь спектакль. Но «джапы» не смотрели!
Миновав заграждение, нужно было пройти несколько миль узкого водного пространства, довольно оживленного. Это требовало от Фрейзера лоцманского искусства, от Смита – устойчивого сохранения глубины погружения и большой сосредоточенности и от Рида – осторожного управления кораблем. Не было никаких препятствий и никаких особых происшествий, и вскоре после полудня Фрейзер обнаружил «Такао». Это был тяжелый крейсер по классификации – около восьми восьмидюймовых орудий в качестве основного оружия и водоизмещением 10 000 тонн, – и внешне он также выглядел тяжеловесным. Типичная японская пагодообразная надстройка, казалось, повышала центр тяжести, и это впечатление не особо снижал наклонный полубак, переходящий в высокий форпик.
Непосредственную атаку Фрейзер начал в районе двух часов пополудни. Он рискнул быстро взглянуть в перископ и увидел только моторный катер, переполненный японцами, отбывающими в увольнение, находившийся меньше чем в тридцати ярдах от линз перископа. Больше он в него не смотрел. Крейсер находился на необыкновенно мелководном месте, и «ХЕ-3» должна была подходить к нему, скребя своим килем по морскому дну. Даже при этом она не смогла найти достаточно глубокой воды под орудийной башней «А» и тяжело и звучно ударилась о металлический корпус крейсера. Конечно, они сразу подумали, что это может выдать их присутствие. Но если это и произошло, они уже ничего не могли с этим поделать, и Фрейзер бодро отдал распоряжение отойти задним ходом. Дальнейшее исследование, преимущественно проводившееся методом проб и ошибок, показало, что крейсер почти лежит на мели носом и кормой и что воды достаточно только под средней частью корпуса.
После сорока минут маневрирования и подползания по морскому дну под корпус «Такао» «ХЕ-3» наконец оказалась в более или менее выгодной позиции наполовину под крейсером. Проведя лодку между корпусом и морским дном, Фрейзер втиснул ее в такое положение, из которого Медженнис должен был суметь произвести атаку, хотя условия точно уж не соответствовали описанным в инструкциях.
Работа Медженнису предстояла нелегкая вследствие того, что лодка была так сильно втиснута, не было возможности включить в игру антенны. Пружинные «ноги» должны были вращаться, пока не встанут и не обеспечат водолазу пространство в какие-то три фута для работы между лодкой и целью. В данном случае оказалось так, что передние антенны вообще не имели никакой свободы движения, а маленькая 39-тонная лодка была втиснута между 10 000-тонным крейсером и твердым морским дном с угрозой подвергнуться еще большему сжатию при отливе. В этой сложной обстановке Медженнис был не слишком удивлен, увидев, что наружный люк лодки открывается только на четверть.
Многие бы в таком положении сдались, но Медженнис быстро спустил воздух из своего дыхательного аппарата и сделал выдох, сжав свою грудную клетку до возможного минимума. Только тогда он сумел протиснуться через маленький зазор. Его испытания только начинались. Когда он начал выгружать прикрепляемые заряды из контейнера левого борта, он заметил, что от его снаряжения, несомненно поврежденного при протискивании через люк, идет постоянная струйка пузырьков. Они всплывали на поверхность, безошибочно сигнализируя любому зрячему японцу, который мог их увидеть. Ему оставалось только надеяться на везение.
«Х-23» несла в контейнере правого борта только один подрывной заряд. Контейнер же левого борта содержал много прикрепляемых зарядов-мин. Работа Медженниса заключалась в том, чтобы их установить. С первым из них он испытал довольно большие трудности, и скоро стало ясно, что и с остальными будет то же самое. Частично это объяснялось с тем, что корпус крейсера настолько оброс ракушками моллюсков, что магниты не могли держаться, а частично – явной кривизной обводов днища корпуса, столь отличающейся от таковой у судов, построенных на европейских верфях, и слишком большой для прикрепления магнита. Поэтому перед прикреплением каждого заряда Медженнис должен был очистить участок, полностью освободив его от раковин, а затем надежно разместить заряд на лине, идущем под килем крейсера, между парами магнитов. Это занимало добрые полчаса плавания, перетаскивания, скобления и привязывания – утомительной работы для любого водолаза, а особенно для борющегося с постоянной утечкой кислорода.
Медженнис мог бы удовлетвориться установкой одного-двух прикрепляемых зарядов, и никто бы не обвинил его, но он продолжал работать, пока не прикрепил все шесть на корпус крейсера, надежно и прочно, на длине в сорок пять футов. Только тогда он возвратился в отсек «W & D», повторив ухищрения, необходимые для протискивания через медленно сжимающуюся щель, находясь при этом в крайне вымотанном состоянии. Примечательно, что он занимался еще и тяжелой работой по закрытию люка, хотя его руки были сильно изрезаны раковинами моллюсков, а сам он находился в таком критическом состоянии, что едва сумел включить насос, чтобы осушить отсек.
Итак, дело было сделано, и «ХЕ-3» могла уходить. Оставалось только сбросить заряд правого борта и контейнер от прикрепляемых зарядов и затем отойти задним ходом. Но это оказалось не так просто. «Такао», казалось, не хотел, чтобы «ХЕ-3» высвободилась из-под него. Пятьдесят минут – а казалось, что это длилось гораздо дольше, – лодка по указанию Фрейзера давала поочередно полный назад и полный вперед, заполняла балластные цистерны и продувала их и использовала все средства, которые могла породить коллективная изобретательская мысль четырех членов экипажа Х-лодки. Когда они уже действительно начали думать, что им суждено навсегда остаться там, они внезапно выскользнули кормой вперед без всякого предупреждения и без помощи управления. При этом они почти выскочили на поверхность и создали значительный водоворот не далее как в пятидесяти ярдах от «Такао». Чудом они не были замечены. Через несколько мгновений они снова были на дне, с заполненными цистернами и сильно бьющимися сердцами.
