Владимир Хазан - Исцеление для неисцелимых: Эпистолярный диалог Льва Шестова и Макса Эйтингона
Вы правы, дорогой Лев Иса<а>кович, что последний год был и у нас очень тяжелый. Состояние моего здоровья и необычайно трудные материальные условия существования мешали моей философской работе. Не могу сказать, что я себя чувствую значительно лучше теперь; было бы заблуждением утверждать также, что внешние условия стали лучше. Но именно потому, что это состояние грозит затянуться, я решил все же сделать прорыв к философской работе, и, кажется, начинаю осуществлять это намерение. Для того, чтобы иметь возможность сделать это, мне необходимо принять меры к тому, чтобы оплата работы моей, литературный гонорар, был бы повышен; сделать это можно лишь в том случае, если одну и ту же статью использовать для различных журналов (в различных странах). В связи с этим я был бы Вам очень признателен за совет: возможно ли рассчитывать на участие в каких-либо французских философских журналах и платят ли эти журналы гонорар? Сейчас у меня «в портфеле» есть статья, которую я послал в Синтезе, и в ближайшее время я готовлю статью о Ничше (из своего Дамаска[117]); после этого будут окончены статьи о Бердяеве и о Вас. Думаете ли Вы, Лев Иса<а>кович, что я мог бы печататься также и во Франции? Если бы я не боялся затруднить Вас чтением, то послал бы Вам свою статью Трагедия немецкого творчества. Но я думаю, что Вы и без этого можете дать мне совет, каким образом – да и возможно ли это – попасть мне во французскую философскую прессу.
Месяц тому назад я начал работать также для Швейцарии. В журнале________________[118] появится в скором времени моя статья
Исторические воззрения Кон. Леонтьева и будущее Германии, статья историко-философская и актуальная, затем статья О Станиславском (к его юбилею)[119]. Может быть, и этот материал мог бы пригодиться для Франции.
Я отнюдь не хочу затруднять Вас этими вопросами. Хотел бы только услышать Ваше мнение в самой общей форме, которое Вы, как я думаю, могли передать мне через Германа Леопольдовича. Но если это Вам почему-либо неудобно, то прошу Вас не утруждать себя письмом до тех пор, пока совсем не оправитесь.
Для___________[120] я могу поместить также статьи о Вашей последней книге. Может быть, этого достаточно, чтобы издательство Шмидт-Долингер[121] выслало бы мне 1 экз<емпляр> ее. Если теперь оттуда неудобно посылать в Палестину, то он мог бы прислать на мое имя по адресу ____________
Шлю Вам наши самые сердечные приветы.
Получив это письмо, Шестов, чтобы, по его словам в ответе Шору, «себе сократить труд и чтоб Вам не задерживать ответ на деловые вопросы», предпочел почтовую открытку (дата на штемпеле – 29 июня 1938 г.).
Отвечу по пунктам, – писал он своему корреспонденту. – Сотрудничество во французских изданиях не только ничего не приносит, но сопровождено с расходами: надо оплачивать перевод. Так что об этом хлопотать не стоит – тем более, что это и не легко устроить. Рад, что Вы надеетесь возобновить работу и что пишете для Synthese о Бердяеве. Обо мне едва ли у Вас Synth<ese> возьмет статью; они уже много писали обо мне, и в последнем номере у них была статья об Аф<инах> и Иерус<алиме> (по франц<узскому> изданию). Но если Вы можете написать и напечатать об Аф<инах> и Иер<усалиме> для Entscheidung[122], это вполне Schmidt-Dolinger’a <sic> удовлетворит. Он даже прислал в Швейцарию уже два экземпляра для швейцарских критиков, и я попрошу, чтоб один из них был оттуда переслан прямо Вам, так что, верно, Вы в близком будущем получите книгу.
Письмам Вашим буду рад, конечно, хотя сам и не могу много писать. Увидите сестру и брата – передайте им мой родственный <?> привет. Пока всего Вам доброго.
Ваш Шестов
Фрагмент из ответа Шора на эту открытку, датированный 17 июля, приведен в книге Барановой-Шестовой (II: 184):
Сердечно благодарю Вас за открытку и за книгу, которую я на днях получил. Книга необычайно хороша. Вместе с На весах Иова это одна из самых значительных философских работ последних 100 лет. Лишь только я ее проработаю, сейчас же напишу Entscheidung[123] и в различной прессе. Кроме того, я буду читать о ней доклады в Тель-Авиве и в стране[124]. Я уверен, что она найдет здесь резонанс. В Synthese я послал статью Трагедия немецкого творчества. Затем предполагаю послать статью о Нитше, после этого – о Бердяеве и о Вас.
Следующее письмо Шора датировано 12 октября 1938 г. В нем он просил Шестова выступить в качестве рекомендателя перевода его книги Deutschland auf dem Wege nach Damaskus на английский язык (забегая вперед, скажем, что этот проект не состоялся). В письме, в частности, говорилось:
Дорогой Лев Исаакович,
я знаю, что моя книга Германия на пути в Дамаск по взглядам своим не совпадает с Вашими воззрениями, но помню, что в свое время в Тель-Авиве Вы одобрительно отозвались о ней. Это дает мне смелость просить Вас о следующем: один мой друг в Лондоне предпринял шаги для перевода и издания этой книги на английском языке; дело это находится еще в стадии переговоров, и он пишет мне, что отзыв<ы> Ваш и Николая Александровича <Бердяева> могут иметь влияние на издателя. Если бы Вы нашли возможным написать несколько слов о Дамаске в порядке частного письма ко мне, которое я мог бы использовать для указанной цели, я был бы Вам очень признателен. Если же взгляды наши настолько расходятся, что Вам трудно было бы исполнить мою просьбу, то я прошу Вас безо всякого стеснения мне об этом написать.
Мы живем здесь все еще в состоянии войны. Мировые события отражаются непосредственно на положении Палестины, и сейчас мы находимся в напряженном ожидании выяснения дальнейших судеб нашей страны. Несмотря на все это, мы не оставляем нашей культурной работы; то обстоятельство, что ее подчас приходится производить, действительно, под звуки выстрелов, раскрывает, кажется мне, лишний раз ценность такого рода деятельности.
В конце сентября Вы пережили во Франции очень тревожные дни. Мир был спасен, но какой ценой![125] Мне кажется, ч<то> все происходящее свидетельствует о глубочайшем потрясении нравственного сознания современной Европы. Где предел этому падению и когда – и будет ли – возврат к заветам подлинного гуманизма, гуманизма религиозного, в этом вижу я основной вопрос нашего времени.
На это, полное тревоги – и в политическом, и в экзистенциальном смысле – письмо Шестов 21 октября отвечал:
Дорогой Евсей Давидович!
Получил Ваше письмо: невесело у Вас. Правда, и без Вашего письма из газет мы достаточно осведомлены о том, какая теперь трудная жизнь в Палестине. Но где теперь не то что легко, а не очень трудно живется? И у нас, конечно, во Франции все напряжено до крайней степени. Мир заключен – но это даже не такой мир, о котором можно сказать, что он лучше доброй ссоры. А что дальше будет – кто может предугадать? Верующие люди ждут чуда – и действительно только чудо может положить конец всем ужасам, от которых содрогается мир.
Но лучше об этом не говорить: все равно делу не поможешь. Хотя, может, Вам и не до того теперь, но мне хочется Вам сказать, что я вновь недавно перечел Вашу книгу Германия на пути в Дамаск – и читал ее с большим удовольствием. Правда – я не со всем, что Вы говорите, согласен. Но книга написана так интересно, увлекательно и талантливо, что о расхождениях забываешь. Я очень рад за Вас, что книга Вам так удалась. Жалею только, что сейчас, при ужасных условиях Вашего существования, Вы не можете спокойно работать – наверное, написали бы еще не одну хорошую книгу.
Всего Вам доброго. Привет Вашему батюшке.
Ваш
Л. Шестов
Следует думать, что именно этими «ужасными условиями <…> существования» и невозможностью «спокойно работать», о которых пишет Шестов, – невольном молчании муз при грохоте пушек, – как бы сами музы ни пытались доказать свою несмиренность перед лицом насилия, отчасти можно объяснить то, что Шор не написал, по крайней мере, еще одну «хорошую книгу» – о Шестове.
Несостоявшаяся книга о Льве Шестове
Вопреки представлению о Шоре как авторе книги о Шестове[126], таковой он не написал, хотя, судя по архивным материалам, интенсивно над ней работал[127]. Шору принадлежит несколько очерков о Шестове в ивритской печати: L. Shestov ve-torato (Л. Шестов и его учение) (Davar, 1940, n 4515, May 17 <s.> 3), представлявший доклад, прочитанный им по палестинскому радио 25 апреля 1940 г. под названием Darko shel L. Shestov mi-hitboleliut le-khakhmat Israel (Путь Л. Шестова от ассимиляторства к еврейской мудрости)[128]; позднее данный очерк перепечатан в сборнике He-avar: le-dvarei yamei ha-yehudim ve-hayahadut be-rusia (Tel Aviv), 1970, <vol.> 17 <ss.> 229-32). В связи с двухлетней годовщиной со дня смерти Шестова Шор опубликовал в той же газете Davar очерк Lev Shestov ve-a’rkho ha-histori (Лев Шестов и его историческое значение) (1941, n 4787, April 4 <s.> 3). Годы спустя, в год 100-летнего юбилея философа, он вновь напомнил о нем, теперь уже израильскому читателю, напечатав все в том же Davafe очерк Hoge ve-ba’al emuna (Мыслитель и человек веры) (1966, February 25 <ss.> 7–8) – последняя из публикаций, в единственном виде, упомянута в кн. Барановой-Шестовой,
