Иван Медведев - Пограничные зори
— Нет.
— Почему?
— Приводили в порядок казарму.
Шубенко наклоняет голову, словно не расслышал ответа. И ни слова. Не ворчит, не донимает «моралью», не грозится наказать. Просто молчит. Но Лихарев видит, как холодеют и становятся колючими его глаза, сдвигаются кустистые брови. Все ясно. Молчит и Лихарев. У него лишь ярко вспыхивают щеки. Он не клянется исправить ошибку. Но можно быть уверенным: промах не повторится.
Поздним вечером Лихарев заходит в Ленинскую комнату. Примостившись в углу, сидит рядовой Султангазиев. В руках — книга. «Джура» Г. Тушкана на киргизском языке.
— Почему не спите?
— Спать не люблю, товарищ лейтенант. Три-четыре часа сплю. Зачем больше?
Лихарев садится рядом, слушает его неторопливую речь. Обо всем Султангазиев говорит одним, ровным тоном, не удивляясь и не возмущаясь. Смуглое лицо печально.
Днем Лихарев доложил начальнику заставы, что Султангазиев снова сорвался. Пришел на стрельбище — пограничники уже вели огонь. Лихарев, не сдержавшись, накричал на солдата.
— Когда последний раз с ним беседовали? — спросил Шубенко.
— Уже давно.
— Побеседуйте, а потом свои выводы и предложения доложите мне.
И вот, кажется, удобный момент для беседы. Один на один. Что он знает о Султангазиеве? В «гражданке» был трактористом. Из Пржевальска. После службы собирается на целину. Кажется, женат. Все? Да, к сожалению, все. О чем он думает? Как намерен построить свою жизнь?
— Ну, как дела?
— Нормально, товарищ лейтенант.
— Хорошо пробрали комсомольцы? Почувствовал?
— Нет, не почувствовал.
Что это — бравада, простое упрямство?
— А Труфляк тебя здорово критиковал…
Это, кажется, в цель. Труфляка самого критикуют чуть ли не на каждом собрании.
— Пусть на себя посмотрит, — зло говорит Султангазиев. Лихарев радуется: равнодушие поколеблено. — Он больше нарушает.
— Ну и что?
— А вы с ним возитесь. Это правильно? А Султангазиев нарушил — сразу на бюро.
— Так это полезно. У нас коллектив хороший.
— Хороший? — ершится Султангазиев. — Хороший? А почему здесь земляк не земляк, товарищ не товарищ — критикуют? Что два года назад было — вспоминают. Зачем так жить?
— А ты разве забыл: все за одного, один за всех?
— Нет, не забыл. Моральный кодекс?
— Да, Султангазиев, моральный кодекс. Смотри. — Лихарев кивает на плакат:
«Над нашей заставой шефствует предприятие коммунистического труда. Будь достоин этой высокой чести».
Султангазиев долго думает. Лихарев вынимает из кармана письмо, читает вслух, будто самому себе:
«Фотографию, на которой мы сняты вместе с вами, получили. И пошла она из рук в руки. Одним словом, побывала у всех. В перерыв мы рассказали работницам о заставе, то есть о вас, наших подшефных. Нам завидовали. Вы знаете, что во время поездки побывали мы и на другой заставе. И все равно остались при своем неизменном мнении: наша застава лучше и ребята наши дружнее».
Дочитана последняя строчка письма. Оба молчат.
— Ну, мне пора, — говорит Лихарев. — Пойду высылать наряды.
Он идет к двери, а Султангазиев привстает с места, хочет что-то сказать, но не решается.
Лихарев входит в комнату дежурного. Перед ним очередной наряд. Молодой офицер ставит задачу. Тут же солдаты решают несколько летучек. След в районе арыка в сторону границы. Ваши действия?..
Наряд уходит в ночь. Он знает задачу и готов выполнить ее. Выполнить так, как приказал лейтенант Лихарев.
Вместо заключения
О Лихареве мне посоветовали написать офицеры училища. Когда я приехал в отряд, подполковник Ильясов сказал:
— Пишите. Поддерживаю. Если училище будет присылать на границы таких, как Лихарев, скажем спасибо.
В конце командировки я снова встретился с Ильясовым. Он протянул мне протокол заседания партийной комиссии отряда.
«Слушали: заявление кандидата в члены КПСС тов. Лихарева Станислава Ивановича о приеме в члены КПСС.
Постановили: принять тов. Лихарева Станислава Ивановича в члены КПСС».
— Главное — Лихарев любит границу, — сказал Ильясов. — Попал к Шубенко. Вот и все.
Павел Ермаков
ТЕБЯ ЖДУТ…
1
Случилось это зимней ночью.
…Начальник заставы взял телефонную трубку. Послышался далекий голос.
— Товарищ капитан, докладывает младший наряда. Обнаружены следы двух человек, идут в наш тыл. У Кривого дерева… Веткин приказал мне… сам пошел.. — в трубке треснуло, голос оборвался.
— Что Веткин? Где он? — кричал капитан.
Но телефон безмолвствовал.
Капитан взял пистолет, подпоясал полушубок ремнем и вышел в коридор. Там уже стояли в строю поднятые по тревоге солдаты. С заставы один за другим отправлялись наряды в холодную темноту.
Сам начальник решил выйти с группой в район Кривого дерева. В последнюю минуту обратился к капитану рядовой Муратов, прося и его взять с собой. Он только что вернулся со службы и не успел даже раздеться.
— Останетесь на заставе, на подмену часового, — ответил начальник.
— Я не устал. К тому же там мой друг, Веткин… — Пограничник говорил взволнованно, торопливо.
Глядя на Муратова, офицер вспомнил вчерашний разговор со старшиной. Тот рассказал, что Муратов и Веткин, про которых на заставе говорили «их водой не разольешь», поссорились. Капитан решил разобраться в этом деле, но не успел. Сейчас раздумывать было некогда.
— Хорошо, пойдете.
2
Размолвка Веткина и Муратова явилась неожиданностью для всех. Казалось, не было лучших друзей; они вместе начали службу, и сразу, с первого дня, потянуло их друг к другу.
Семен Веткин был москвич. Невысокого роста, плотный, очень подвижный, он не мог и минуты посидеть спокойно, в голове его постоянно рождались всевозможные идеи. Он вдохновлялся ими сам и будоражил других.
С помощью товарищей он построил механический подъемник для доставания воды из колодца. Затем увлекся насаждением фруктовых деревьев. За саженцами ездили со старшиной в колхоз.
Самым большим увлечением Веткина была живопись… Он часто уединялся с мольбертом. И уже немало картин было развешено в помещениях заставы.
Костя Муратов, колхозник с Кубани, как говорил он о себе, человек практический, не всегда поддерживал затеи Веткина. Но когда считал, что задумано дело стоящее, помогал другу и работал старательно, ловко.
Спорили они здорово. Веткин был остер на язык, за словом в карман не лез. А Муратов, сверкая черными глазами, горячился: «Ну тебя, больно много знаешь!» Отмахивался, как от назойливой мухи.
Может, эта несхожесть натур и сближала их. Трудно сказать. Но дружба была крепкой. Если не виделись сутки, начинали скучать.
И вот дружба нарушилась, в общем-то из-за пустяка.
Когда в горах начались сильные морозы, Веткин решил утеплить деревья в саду, сделать им шубы из соломы и ветоши. Он попросил Муратова помочь. Костя согласился, хотя ему надо было отдыхать после наряда. А через полчаса позвал Муратова командир отделения. Тут и начались неприятности. Сержант заметил, что оружие у Муратова вычищено плохо и объявил за это выговор.
— Из-за тебя влетело, — хмуро сказал Костя Веткину.
— Разве ты не знал, что надо хорошо чистить? — возразил Семен.
Муратов вскипел, бросил лопату в снег.
— Тебе помочь спешил… хватит!
Очень болезненно переживал он первое взыскание, но с другом об этом не говорил. То же самолюбие помешало ему сдержаться, когда дежурный остался недоволен уборкой помещения. Муратов вступил в пререкания, против чего очень резко высказался на комсомольском собрании Веткин.
В их отношениях появился холодок.
Совсем недавно старшина командировал Веткина и Муратова в отряд за спортивным имуществом. Всю дорогу приятели молчали. Приехали, получили имущество, и Веткин сказал, будто ничего между ними и не произошло:
— Костя, ты укладывайся и подожди меня. Я схожу в магазин, куплю краски: все кончились…
— Ладно.
Муратов погрузился и выехал с территории склада. В голове его вдруг мелькнула озорная мысль: «Уеду-ка я один. Пусть пробежится до заставы рысцой… Художник!» Так и сделал. Стеганул лошадь и укатил. Сначала ему было весело, он представлял себе растерянное лицо Веткина, обнаружившего, что повозки нет. Но чем ближе Костя подъезжал к заставе, тем тревожнее становилось на душе. Он понял, что шутка может плохо кончиться. Поступил нечестно с другом, не выполнил распоряжение старшины, который предупреждал его: «Не задерживаться и возвращаться вместе». Приехав на заставу, он обо всем доложил старшине.
