Эпсли Джордж Беннет Черри-Гаррард - Самое ужасное путешествие
„Фрам“ под командованием Нильсена возвратится в Буэнос-Айрес и за зиму совершит кругосветное плавание с целью исследования морских глубин.
В этом году они не собираются идти на юг и даже не уверены, будут ли расставлять склады. У них 116 собак, десять из них — суки, а следовательно, способны производить на свет потомство, что и делали успешно на пути судна. В море „Фрам“ держится, как пробка: сильно перекатывается между волнами, но не забирает воду, и в плавании собаки не были привязаны, а свободно бегали по палубам. Мы узнали много других второстепенных подробностей, но, наверное, они всплывут в памяти немного позднее, когда главные впечатления от встречи чуть поблёкнут»[117].
Как выяснится позднее, Пристли трижды ошибся. Во-первых, он вынес об Амундсене распространённое, но совершенно ложное представление как о простом норвежском мореплавателе, совсем не интеллектуале. Во-вторых, ему показалось, что Амундсен поставил свой лагерь на льду, а не на твёрдой земле{77}. В-третьих, он был уверен, что Амундсен пойдёт к полюсу старым путём, через ледник Бирдмора. В действительности же Амундсен был исследователем высочайшего интеллекта, по складу ума больше напоминавшим еврея, чем скандинава; достаточно вспомнить, с какой дальновидностью, руководствуясь одной лишь логикой, он выбрал место для зимовки. Признаюсь, в тот момент мы все его недооценивали и не могли избавиться от ощущения, что он хочет опередить нас обманным путём.
Вернёмся, однако, к заливу Мак-Мёрдо и сообщениям, оставленным на мысе Хат. Итак, двух пони, отданных партии Кемпбелла, выгрузили с «Терра-Новы» на мыс Эванс: Кемпбелл правильно рассудил, что при создавшихся условиях они могут быть Скотту полезнее, чем ему. Последующие события доказали, сколь верен был этот самоотверженный шаг. Затем «Терра-Нове» предстояло пойти на север и попытаться высадить партию Кемпбелла на крайней северной оконечности Земли Королевы Виктории. В то же время угля оставалось так мало, что могла возникнуть необходимость возвращаться напрямик в Новую Зеландию. Кемпбелл в своей записке сожалел, что не сможет встретиться со Скоттом: он предполагал, что новые обстоятельства могут побудить Скотта изменить состав партий, а кроме того, Амундсен предложил Кемпбеллу высадить его партию в Китовой бухте и заняться исследованием её восточного района, но Кемпбелл не считал себя вправе принять приглашение без согласия Скотта.
Как мы теперь знаем, из-за недостатка угля пришлось выбирать одно из двух: поспешно ссадить партию Кемпбелла со всем её снаряжением в бухте у мыса Адэр или везти всех назад в Новую Зеландию. Как выразился один матрос: «Сама по себе наука вещь замечательная, но как бы не перестараться».
Корабль уже был готов освободиться от них, да и они для этого созрели. Они высадились на берег по пояс в воде — и «Терра-Нова» благополучно отбыла в Новую Зеландию.
Скотт решил, что до прихода партии с лошадьми со склада Одной тонны следует заняться перевозкой на санях припасов в Угловой лагерь. Но
«с собаками плохо. Они страшно голодны, исхудали как щепки и очень устали. Я уверен, что этого не должно бы быть, просто мы их мало кормим. В будущем году необходимо увеличить им паёк и придумать для них какой-нибудь разумный режим. Одних галет мало»[118].
Кроме того, несколько собак не оправились от повреждений, полученных в трещине. Значит, можно было полагаться только на людей и одну выжившую лошадь — единственную из троих, что вышли со склада Блафф, а именно на Джимми Пигга.
Партия выступила в пятницу 24 февраля, передвигалась днём.
В неё входили: Скотт, Крин и я с санями и палаткой; лейтенант Эванс, Аткинсон и Форд со вторыми санями и палаткой; Кэохэйн, ведший Джимми Пигга. На исходе вторых суток похода мы увидели вдали партию с лошадьми, направлявшуюся в Безопасный лагерь[119]. В Угловом лагере Скотт оставил партию лейтенанта Эванса с лошадью, а сам со мной и Крином решил сделать рывок к Безопасному лагерю. До самой ночи шли мы ускоренным темпом, одолели за день 26 миль и стали лагерем милях в десяти от Безопасного лагеря. Туда к этому времени должна была подоспеть партия с лошадьми.
Далее события приняли трагический для нас оборот. Вызванные рядом сложных обстоятельств, они имели своим следствием потерю лучших наших транспортных средств и только чудом не привели к человеческим жертвам. В это время, то есть 26 февраля, на Барьере находились три наши партии. За Скоттом шёл лейтенант Эванс с пони Джимми Пигом. Скотт, Крин и я стояли лагерем недалеко от Безопасного лагеря. В самом Безопасном лагере находились две собачьи упряжки с Уилсоном и Мирзом и только что прибывшая со склада Одной тонны партия с пятью лошадьми — почти все они были худы, голодны и измождены.
Между Безопасным лагерем и мысом Хат — замёрзшее море, которое в этом году то ли вскроется, то ли нет, но, как мы знали по наблюдениям последних дней, лёд очень непрочен. Ледяной покров простирался тогда миль на семь к северу от мыса Хат. До конца летнего сезона оставалось немного. В последние две недели держалась температура от -50 до -60° [от -45 до -51 °C], а пони плохо переносили такой мороз.
На наше горе, несколько раз налетали свирепые пурги, и нам стало ясно, что лошадям более всего страшны не холода и рыхлый снег под копытами, а вот именно эта осенняя непогода.
Скотту хотелось как можно скорее доставить животных на мыс Хат, где мы могли обеспечить им более или менее надёжное укрытие.
На следующее утро, 27 февраля, открыв глаза, мы увидели самую настоящую осеннюю пургу — с очень густым снегопадом, ветром в 9 баллов и температурой около -20° [-29 °C].
Это было ужасно: каково будет нашим несчастным шестерым пони, всё ещё не покинувшим Барьер? Пурга закончилась на следующее утро, и о событиях этого дня лучше меня расскажет Скотт:
«Упаковались и в 6 часов пошли в Безопасный лагерь.
Очень холодно и вообще дела плохи. Уилсону и Мирзу с самого нашего ухода сопутствовало одно ненастье, оно застигло и Боуэрса с Отсом. Пурга длилась два дня. Лошади живы, но в жалком состоянии. С востока дул резкий холодный ветер. Нет никакого смысла дальше здесь ждать. Мы поспешно приготовились всей компанией двинуться к мысу Хат. Укладка заняла много времени. Снегу выпала масса, и часть саней была занесена на 3–4 фута. Около 4 часов благополучно отправились вперёд двое саней с собаками. Стали собираться в путь с лошадьми.
Когда с них сняли одеяла, мы ужаснулись. Что наделала с ними пурга! Все лошади без исключения исхудали до последней степени. Особенно плачевно состояние Скучного Уилли.
Предполагалось лошадей отправить по следам собак. Наша маленькая компания должна была выступить последней и раньше лошадей выйти на морской лёд. Меня очень тревожил переход по льду: я видел там много полыней»[120].
В дальнейшем рассказе я на время умолчу о двух собачьих упряжках — Мирза и Уилсона, которые вышли из лагеря раньше, чем пони.
Первым был готов покинуть лагерь Дядя Билл, пони Боуэрса, и тот, не дожидаясь остальных, тронулся в путь. Затем мы запрягли Панча, Нобби, Гатса и уже взялись за Уилли, но едва вывели его вперёд, как он повалился наземь.
Скотт быстро перестроился. Меня и Крина с тремя более крепкими лошадьми послал вперёд, на соединение с Боуэрсом, ожидавшим всех в миле от лагеря. Отса и Грана оставил при себе — попытаться помочь больному пони. Скотт рассказывает в своём дневнике об отчаянных усилиях, которые предпринимали путешественники для спасения Уилли:
«Мы подняли его ещё раз на ноги, дали горячее овсяное пойло. Подождав час, Отс осторожно повёл его. Мы тем временем нагрузили сани и, надев лыжи, повезли их. Саженях в ста от лагеря бедный Уилли свалился опять, и я убедился, что это — конец. Мы разбили лагерь, окружили Уилли снежным валом, делали всё возможное, чтобы только поставить его на ноги. Но все старания оказались тщетными. Жалость брала смотреть на Уилли. Около полуночи мы уложили и подпёрли его, как могли удобнее, а сами легли спать.
Среда, 1 марта. Нашего бедного Уилли ночью не стало. Грустно, что почти довели его домой, и вдруг — такой конец. Ясно, эти пурги бедным животным не под силу. Шерсть у них плохая; но если бы даже она была самого первого сорта, то всё же, попав в такую пургу, лошади быстро выбились бы из сил.
Между тем нельзя допустить, чтобы они приходили в скверное состояние в самом начале работ экспедиции. Получается, что в будущем году необходимо будет выступить позднее.
Что же делать! Мы поступали по мере своего понимания и опыт купили дорогой ценой. Теперь надо приложить все старания к тому, чтобы спасти остальных лошадей»[121].
