Виктор Бронштейн - Лабиринты судьбы. Между душой и бизнесом

Напряжение с дочерью усилил и такой факт. Недавно в спорном вопросе она активно поддержала мать, а именно помогла ей снять со стены у сына одну из главнейших семейных реликвий и гордость нашей коллекции – этюд Коровина – и увезти его, возможно, и на продажу. Я действительно подарил этот этюд жене много лет назад, но при разводе она моментально забрала «свою» – подаренную мне – картину и увезла в антикварный магазин. Так что, по аналогии и справедливости, этот подарок должен был остаться рядом с сыном и с моей собираемой для потомков коллекцией в доме, в котором дети являются полноправными собственниками и сохозяевами. Суть конфликта с дочерью была заложена в подсознание, а на поверхности причина якобы в том, что я часто заводил разговоры о бывшей жене и этим как бы портил ей жизнь. Действительно, заводил. Но и меня, думаю, легко понять уже взрослой дочери. Я пытался преодолеть глубоко запавшее ей в душу клеймо жены: «Плохой папа – причина развода» – и растопить логикой её отчуждение, но, увы, эффект получился обратный.

Причина, по-видимому, в том, что дочь – как будущая жена и мать – слишком сильно ассоциирует себя с матерью и до сих пор всё сказанное в адрес матери весьма эмоционально примеряет на себя и, естественно, переживает и обижается. До сути нашего, в общем-то, конфликтного непонимания мы смогли докопаться только вдвоём с уже 20-летней дочерью во время совместной поездки на её каникулы и день рождения в солнечный и безмятежно-спокойный Египет, в район Шарм-эль-Шейха.

Наше психологическое открытие, знакомое мне по собственному восхищению некоторыми героями кино и книг, должно явиться поворотным пунктом в налаживании более тесной и душевной дружбы. Кумиров в реальной жизни у меня никогда не было, от этого, наверно, и затянулось понимание мной бесполезности логических построений. Влюбиться можно при накале чувств и не в самого положительного, а порой и в совершенно отрицательного героя.

Так же вначале я не очень понял её дружбу с компанией студентов арабской национальности и другой веры. Но вскоре стали заметны её существенные сдвиги в учёбе и образе жизни в лучшую сторону. У ребят-иноверцев оказалось неоспоримое преимущество передо многими нашими. Они намного ближе к вере в Господа и хоть каким-то традициям, проверенным веками.

Вскоре я, в отличие от матери, стал поддерживать эту благотворную для неё дружбу. Жаль, что после школы пути-дороги молодёжи разошлись по разным городам и странам, причём некоторые ребята попали, увы, в самое пекло военных действий, например, в Ливии. Забота об их судьбах – пожалуй, первая жизненная печаль враз повзрослевшей дочери.

Но, несмотря на то что я морально поддерживал дружбу дочери с представителями ислама, к моему выбору дочь относится намного строже, хотя, как и в её случае, благотворное влияние второй половины и здесь налицо: изнурявшая меня депрессия осталась в прошлом. Но, видимо, детям до родителей и их здоровья дела пока немного.

Тем не менее я никогда не скачусь ни с кем из детей к таким отношениям, как великий русский поэт Юрий Кузнецов, который в стихах «Отступление от дочери» и «Укоризна» изливает уже не боль, а совершенно недопустимую, на мой взгляд, ненависть к своей родной дочери, кстати, за отношения с иноверцем:

Я же скажу: «Храни Господь мою родную, любимую дочь и подари нам когда-нибудь, лучше побыстрее, а в крайнем случае и через десятки лет, настоящую духовную встречу».

Жизнь распорядилась так, что и моя духовная встреча с мамой состоялась, когда мне было за пятьдесят, уже после ухода из жизни сестры. В оправдание можно сказать, что и растила нас в основном бабушка. Время было послевоенное. Мать много работала и часто дежурила ночами в своей больнице, где была в молодости простым, а затем и главным врачом. И в детстве мы с мамой виделись до обидного мало. Декретный отпуск – два месяца, а затем наша совместная поездка в Москву на курсы повышения квалификации, которую я, естественно, не помню. Как самые счастливые, вспоминаю моменты, когда мама очень недолго работала врачом в детском садике или в пионерлагере, а также прогулки с мамой по парку и набережной. Дефицит общения с собственными детьми – явление, к сожалению, нередкое. Переживание А. Ахматовой на эту тему оставило нестираемый след в поэзии:

Не случайно как-то раз мама искренне признавалась, что её, по сути, первый ребёнок – это мой сын Андрей. Его она и нянчила, и помогала растить. Нянек чужих в первом браке никогда не было. Справлялась и жена, и мама, и её муж Виталий Николаевич. Последний особенно не сходил с уст малыша. В одной оградке, увы, они упокоились навеки.

Мама по стихам знала до дна мою душу, все радости и переживания, несмотря на 90-летний возраст, очень любила и знала даже наизусть некоторые мои стихи и строфы. Мой последний сборник «Жизнь, играй своё дивное скерцо» сопровождал её до последнего вздоха. Накануне ухода из жизни мама попросила меня прочитать «Два тополя». Это была её последняя просьба. Послушав стихотворение, она с еле заметной улыбкой закрыла глаза, оказалось, что навсегда. Последние слова, воспринятые мамой на земле: «Прах их, Господи, упокой».

Может быть, даже для такого прощания и успокоения мамы и стоило писать стихи. Но вернёмся к детям.

Моя встреча с сыновьями в этой жизни происходит поглаже и поглубже. То ли дело в том, что младший сын при разводе был мал, и основной совершенно неожиданный удар приняла только дочь, то ли он просто другой. В общем, недоразумений и недопонимания ни с кем из сыновей никогда не было и нет. Но зато и стихов дочери посвящено на порядок больше. Не было недоразумений никогда и с нежно любящим родителей и весь мир Андрюшей.

Надеюсь, что на радость, не на беду, выпали мне изрядные заботы не только о духовной, но и о материальной составляющей житья-бытья детей. Когда-нибудь в их руках окажется судьба моего немалого бизнеса или как минимум капитала. Он, конечно, не так велик, как у Билла Гейтса, но Гейтс почти весь капитал пожертвовал на нужды борьбы с малярией, а детям оставил даже меньше, чем могу дать я. В этом, думаю, великая мудрость главного предпринимателя планеты. Как сделать так, чтобы свалившееся на детей богатство не придавило и не искалечило их жизнь? Для богатых наследников, чтобы не впасть в депрессию, только один выход – это увлечённость самой работой, будь то наука, искусство или бизнес. Строго говоря, мощного материального стимула, как и борьбы не только за выживание, но даже за достойное житьё-бытьё, у богатых наследников нет.

Похожие книги на "Лабиринты судьбы. Между душой и бизнесом", Виктор Бронштейн читать полностью, без сокращений.

Джессика Вуд - Забвение (ЛП)

Амелия Хатчинс - Насмешка

Елена Малиновская - Летопись

Амелия Хатчинс - Побег от

Елена Помазуева - Эльфийская