Михаил Ребров - Советские космонавты
Филипченко доложил руководителю полетов о сложившейся ситуации. С земли посоветовали:
— Попытайтесь запустить двигатель.
Двигатель не запускался. Летчик пытался найти ответ на вопросы: «Почему это произошло? Как исправить положение? Как сохранить машину?»
— Буду садиться на одном двигателе,- прозвучал голос в динамиках на стартовом командном пункте.
Вслед за этим он услышал, как руководитель полетов приказал всем, кто находился в воздухе, прекратить радиообмен, чтобы не мешать посадке Филипченко.
Медлить нельзя. Но и поспешность тоже может кончиться трагически. Если попытаться резким креном выровнять самолет, он может сорваться в штопор. Поэтому он попробовал запустить двигатель еще раз, потом еще... Одной рукой удерживать ручку было трудно. Самолет то кидало из стороны в сторону, то вдруг начинало трясти как в лихорадке. В глазах мелькали стрелки приборов, россыпь звезд, далекие огоньки земли. От напряжения стучало в висках, дышать было тяжело. Он старался не потерять высоты и шел на дальний привод на уровне тысячи метров, до боли вглядываясь в проплывающие внизу точки огней. Впереди показалась яркая лента посадочной полосы.
«Хорошо идете!» — ободряюще басит руководитель полетов. Филипченко продолжал удерживать машину от разворота и планировать на полосу. Все замерли на старте. «Трудную ты взял на себя задачу, Толя!»
Еще мгновение... Сели.
Побелевшие от натуги пальцы отпустили ручку управления. Откинут фонарь, ночная прохлада ласкает лицо...
В Звездном он встретил человека, который когда-то проверял его в полете. Вспомнился один из ночных перехватов. В кабине двое: Филипченко и инспектор. Взлетели. Набрали высоту. Вышли в район поиска цели. Земля передала команды на борт. Анатолий действовал спокойно, четко, обстоятельно докладывал о своих действиях. Цель маневрировала. Ночные сумерки затрудняли работу перехватчика, но он находил правильные решения. Боевой разворот, стремительная атака...
Когда на земле проводили разбор полета, Филипченко получил высокую оценку. Потом поверяющий улетел в другую часть. Но дела еще не раз сводили их вместе. Однажды поверяющего — им был Владимир Шаталов — попросили назвать летчиков, достойных стать кандидатами в космонавты. Он, не раздумывая, назвал Анатолия Филипченко.
Многое можно рассказать о том, как готовился Анатолий к своему первому старту, как трудился все эти годы, как тщательно отрабатывал на тренажерах каждый элемент предстоящего полета, как помогал товарищам по экипажу. Во всем этом проявилась трудовая закалка, высокая требовательность к себе и другим, выдержка командира «Союза-7».
Как-то мне довелось встретить в Звездном городке группу космонавтов, оживленно обсуждавших какую-то проблему. Их было пятеро: Анатолий Филипченко, Николай Рукавишников и трое американцев — А. Бин, Дж. Лаусма и Р. Эванс. Это два дублирующих экипажа, принимавшие участие в подготовке к совместному полету «Союза» и «Аполлона».
А потом был декабрь 1974 года. Со стартовой площадки Байконура ушел в космический рейс корабль «Союз-16». Пилотировал его Анатолий Филипченко, бортинженером был Николай Рукавишников. Это был испытательный полет модернизированного советского космического корабля, готовившегося к совместному полету с американским «Аполлоном». Шесть суток, 144 часа, продолжались испытания нового стыковочного агрегата в реальных условиях космоса, новой системы жизнеобеспечения, новых радиотехнических устройств... Экипаж корабля во главе с Анатолием Филипченко успешно справился с этим заданием.
Сейчас он генерал-майор авиации, работает в Центре подготовки космонавтов имени Ю. А. Гагарина.
ПОКА БЬЕТСЯ СЕРДЦЕ
Владислав Николаевич Волков
Летчик-космонавт СССР, дважды Герой Советского Союза, инженер Владислав Николаевич Волков. Родился в 1935 году в Москве. Член КПСС. Совершил два полета в космос: первый — в 1969 году, второй — в 1971 году.
Я хочу рассказать о человеке хотя и трагической, но счастливой судьбы, который умел брать от жизни и отдавать ей только полной мерой. Я хочу рассказать о человеке, для которого космические полеты стали единственно необходимым делом всей его жизни, хотя продолжительность ее насчитывала всего тридцать пять лет.
...Когда речь заходит о Вадиме Волкове (так его чаще называли товарищи из Звездного), мне вспоминаются его слова о профессии космонавта.
Как-то я услышал разговор двух школьников, а дети всегда прямодушнее и доверчивее взрослых,- говорил Вадим. — Один из них сказал другому после встречи с космонавтами: «Подумаешь, слетал в космос! Два дня — и уже герой!» А ведь за этими двумя днями стоит вся жизнь, которую мы прожили! — продолжал Вадим. — Готовимся мы очень долго. Много нелегких шагов приходится отмерить по земле, прежде чем сделать тот, хотя бы один, в небо. Но мы шагаем. Да, бывает сложно. Да, бывает трудно. Порой кажется, невыносимо трудно... Но тысячу раз прав мой коллега и товарищ Алексей Елисеев, когда говорит: «Именно потому, что трудна наша профессия, именно потому, что сложна,- именно поэтому мы ее выбрали. И служим ей».
Так говорил Вадим Волков. И еще мне всегда вспоминается его ответ на вопрос: «Каким вы себе представляете настоящего человека?» Он сказал просто и очень искренне: «По-моему, это человек и физически крепкий, и способный, и целеустремленный, и тактичный... Понимаете, очень много таких компонентов, которые входят в характеристику настоящего, гармонично развитого человека. Своего сына я хочу сделать, во-первых, порядочным человеком. Хочу, чтобы он был культурным, здоровым, любящим людей. Все остальное, я думаю, приложится».
Не могу вспомнить дату первой встречи с ним. Но помню, что было по-летнему тепло. У входа в административный корпус Звездного стояла группа молодых людей. Один из них привлек мое внимание своей внешностью. Широк в плечах, красивую голову держит прямо. В лучистых глазах задорные огоньки. Он появился в Звездном с новым пополнением.
Познакомившись с ним ближе, я понял, что человек он незаурядный. Внешне всегда спокоен, но за этим спокойствием скрывается неукротимая натура. Он любит песню, хорошую шутку и риск. Может часами просиживать за этюдником или терпеливо подбирать понравившуюся ему мелодию. Его рукам послушны теннисная ракетка и хоккейная клюшка, а пальцам — струны гитары. Поначалу он может показаться эдаким озорным храбрецом, любителем острых ощущений. Но это обманчиво.
Началось все со школы, с упрямого «буду» и «добьюсь». На первых порах по мелочам: «Обязательно забью сегодня гол в ворота седьмого «Б»... В этой четверти троек не будет... Научусь играть на гитаре...» Потом с той же горячностью брался за дела посложнее и посерьезнее. Он сформулировал свой главный принцип: «Бесконечно работать, искать полезное во всем, не отступать перед трудностями». Отец и мать Вадима работали в свое время в авиационной промышленности в области самолетостроения. Их увлеченность, видимо, передалась и сыну. Он мечтал стать испытателем. Конечно, самых новых самолетов. Но летчиком стал не сразу. Так посоветовал дядя — брат матери Петр Михайлович Котов. Он был для Вадима авторитетом. Причин этому было много. Войну прошел, на разных самолетах летал, в какие только переделки не попадал! Не случайно вся грудь в орденах и медалях.
— Летать — дело немудреное,- говорил дядя. — Хорошо летать — это посложнее. А вот испытателем стать — совсем не просто. Прежде надо познать науку. И не одну, а разные. Без них станешь воздушным извозчиком, а не летчиком-испытателем...
Все вроде бы правильно, логично, резонно было в рассуждениях дяди. Но попробуй в семнадцать лет отказаться от заветной мечты, отложить ее на неопределенное время. Жили они неподалеку от Тушино, где каждый день взлетали и садились самолеты, плыли по небу разноцветные парашютные купола, где каждый мальчишка грезил о небе. Сосед, работавший и летавший с самим Чкаловым, рассказывал Вадиму интереснейшие истории о людях пятого океана, о работе конструкторов.
Вадим поступил в Московский авиационный институт. Факультет выбрал один из самых трудных. Учеба требовала большого напряжения, и о полетах пришлось забыть. После окончания института его направили на работу в конструкторское бюро. Что это были за годы? Пожалуй, лучше всего на этот вопрос ответят странички из его дневника:
«Если я скажу, что молодежь — самая потенциальная часть человечества, я ничего не открою, хотя, разумеется, буду прав. Если я стану утверждать, что для самоутверждения в этой роли молодым непременно необходимо дерзание,- тоже ничего нового не сообщу, хотя никто меня не упрекнет в натяжке или тем более полуправде. А мужество, для того чтобы дерзать, должно присутствовать в человеке? Непременно. А раскованность мышления? А труд? Порой каторжный, когда в сутках, кажется, не 24, а только 2,5 часа? А риск? Риск, доходящий до дерзости, до самой последней грани, когда вдруг озаряет тебя абсолютная, ненужная, особенно в эту минуту, ясность, что тебе не донести свою ношу? Нет, не потому, что не хватит сил. У тебя не хватит времени. Ты просто не успеешь. Твои звездные часы не перпетуум-мобиле. Они встанут. Когда-то они должны остановиться, черт побери! Часы твоей жизни. Но не время вообще. Ведь будут другие...
