Мартин Борман - Письма
И в довершение всего, так называемый правительственный квартал лишен света, воды и энергии!
Перед рейхсканцелярией стоит цистерна с водой, наш единственный водный источник! Но хуже всего, как сообщил мне Мюллер, дело обстоит с туалетами. Эти свиньи, командос, постоянно пользуются туалетами, и ни одному из них не приходит в голову взять ковшик и слить за собой.
Этим вечером мне, очевидно, предоставят комнату в бомбоубежище, где я буду работать и спать. Теперь я должен пойти и немного подстегнуть своих товарищей, чтобы они побыстрее восстановили телефонную связь и т. д. и т. п.
Твой М.
<
Еще секундочку! Вот что мне хотелось бы еще сказать. Я пришел к выводу, что должен обращаться с тобой мягче и с большей любовью, чем прежде. До настоящего времени я не уделял тебе должного внимания! Иногда я просто по-свински вел себя по отношению к тебе! Ты имеешь право на всю любовь, которую мы, отец и дети, можем дать тебе.
Твой М.
* * *Мартин Борман Герде Борман
4.02.1945
Любимая.
К настоящему моменту, сейчас 16.00, в партийной канцелярии только две комнаты приведены в рабочее состояние, то есть в них есть окна и двери. Работа практически остановилась, мюнхенский поезд пока не прибыл, а это означает, что я не получал почту! Полчаса назад включили свет, и это огромное счастье. Час назад в моей комнате вставили новое окно, и теперь она больше напоминает ту комнату, которую ты хорошо знаешь, но отопление по-прежнему не работает, поэтому я сижу в пальто с меховой подкладкой.
Мне сообщили, что сегодня вечером мне выделят спальню в бомбоубежище.
Но как это все незначительно по сравнению с бедственным положением на Востоке! Горят деревни; жителей, не успевших спрятаться в лесах, расстреливают или иным способом доводят до смерти, женщин, прежде чем убить, насилуют.
Не удается стабилизировать положение на фронте. Мы, правда, бросили кое-какие резервы, но у русских огромное превосходство в танках, пушках и тяжелом оружии всех видов, и против них бессильно даже самое отчаянное и решительное сопротивление фольксштурма!
Русские уже создали плацдармы на Одере южнее Вризена и рядом с Кюстрином! Можешь представить, сколько проблем приходится решать фюреру, и их становится все больше с тех пор, как на Западном фронте нас отбросили на позиции, которые мы удерживали в начале декабря, а англичане и американцы уже готовят новое наступление! Похоже, что самая тяжелая фаза еще впереди.
Я бы не писал тебе об этом, если бы не знал, что имею в твоем лице очень смелого и понимающего товарища, настоящего национал-социалиста. Ведь я могу писать тебе обо всем абсолютно откровенно и сообщать, каким отчаянным в действительности является наше положение, поскольку я знаю, что ты, как и я, никогда не утратишь веру в окончательную победу.
Именно по этой причине в эти трудные дни я осознал, какое сокровище я нашел в тебе! Теперь я понимаю, насколько неадекватно оценивал тебе в прошлом.
До сих пор я не понимал, как важно иметь такого стойкого национал-социалиста, как моя жена, такого спутника жизни, мою возлюбленную и мать моих детей, и при этом я не был по-настоящему признателен счастливой судьбе, подарившей мне тебя и детей. Теперь я понимаю, как должен благодарить свою счастливую судьбу. В эти дни, полные тревог и волнений, я ощущаю это с особой силой. Ты, моя любимая, самая красивая, ты действительно сокровище моей жизни!
Твой М.
* * *Герда Борман Мартину Борману
Оберзальцберг
4.2.1945
...Вчера и сегодня мне звонила фрау Троост[107]; она может говорить часами, и любой ответ дает ей новую тему для разговора!
Фрау Троост считает, что большой зал в Бергхофе должен быть перекрашен, потому что без картин будет выглядеть ужасно. Она знает, сказала фрау Троост, что фюрер отдал распоряжение ничего не делать. Но стены будут выглядеть ужасно, если их не покрасить, а это совсем не сложно, с работой можно справиться за несколько дней, и фюрер, скорее всего, этого даже не заметит. Конечно, лучше сделать это прямо сейчас, пока маляры еще здесь... [Нет. Из-за гостей, родителей Браун.] Она уже говорила об этом с Гельмутом, сказала фрау Троост, но ничего не вышло. Сегодня у меня не замолкая звонит телефон. Звонила фрау Шауб, чтобы узнать, все ли у тебя в порядке; она узнала от фрау Винтер[108], что рейхсканцелярия была объята пламенем. [Чушь!]
Потом позвонила фрау Винтер. Энгель, сказала она, ждет звонка, а его все нет, поэтому она попыталась дозвониться до рейхсканцелярии, но на телефонной станции ответили, что это невозможно, поскольку рейхсканцелярия горит! Я объяснила ей, что ты ночевал в канцелярии и, конечно, не стал бы этого делать, если бы канцелярия горела. Я рассказала, что все окна выбиты, не было света, воды, но в остальном все хорошо. Похоже, это успокоило ее. Фрау Шауб рассказала, что Шпеер, по разговорам, здесь [Вчера вечером на дне рождения Е. Б. он сказал, что должен быть в Оберзальцберге] и привез с собой мать Лени Рифеншталь[109].
Вероятно, ей сказала об этом Лени, но я ничего не слышала. В эти дни в воздухе витает множество слухов, но все они кажутся безосновательными. Говорили, к примеру, что в Зальцбурге эпидемия «инфекционного заболевания»; я поинтересовалась и выяснила, что это корь, хотя и в несколько более тяжелой форме, чем обычно, часто сопровождающаяся пневмонией. Но у нас здесь тоже болеют корью, и ничего страшного не происходит. Люди взволнованы и оттого склонны к преувеличениям...
* * *Мартин Борман Герде Борман
5.02.1945
Любимая моя.
Я был счастлив, когда утром ты сказала, что вчера с Гельмутом, а сегодня утром с Гретель долго обсуждала все свои требования.
Ты делаешь меня таким счастливым, моя любимая, храбрая девочка! С тобой, я знаю, наши дети в полной безопасности – а это так необходимо в эти дни, больше чем когда-либо!
В данный момент трудно предсказать, как будут развиваться события, особенно в связи с тем, что англо-американские силы готовят на Западе новое наступление на широком фронте. Мы отступили и теперь занимаем позицию, которую удерживали в начале декабря. Наш самый большой актив на Западе – Зепп Дитрих и его армия – должен быть переброшен на Восточный фронт.
Надо быть большим оптимистом, чтобы считать, что у нас есть шанс! Я просто не могу поверить, что судьба, которая вела нас и нашего фюрера, отказалась от нас и допустит, чтобы мы навсегда исчезли. Победа большевизма и американизма означала бы не только истребление нашей расы, но и разрушение созданной нами культуры и цивилизации. На смену мейстерзингерам придет торжествующий джаз, а фон Хайльброн уступит почетное место порнографическим пародиям.
Не было никакой нужды писать об этом тебе, моей умной и любимой, поскольку ты знаешь это не хуже меня. Я не знаю ни одной женщины красивее тебя; ни одной женщины, чье достоинство и прирожденная доброта сделали бы ее именно такой, о которой я мечтал; ни одна женщина не могла бы иметь более прелестных и здоровых детей; и, главное, никакая женщина не подошла бы мне лучше, чем ты, разделяя мою позицию национал-социалиста и мои взгляды на жизнь. Только сейчас, в эти трудные времена, у меня не вызывает это никаких сомнений, и поэтому, любимая, я люблю тебя больше прежнего.
Всецело твой М.
* * *Мартин Борман Герде Борман
5.02.1945
Любимая моя.
Минуту назад, в 14.30, ты сообщила мне, что в 10.35 у вас была объявлена тревога и с тех пор вы находитесь в бомбоубежище!
Бредов только что рассказал мне со всеми подробностями об этом налете. Зальцбург [бомбили] пять раз; Регенсбург – ковровая бомбежка; Штраубинг, Розенхайм, Траунштайн, Амринг, Хаммерау, Гродинг, Вилах – четыре раза; Линц один раз!
Остался ли хоть один маленький уголок, нетронутый войной? Я очень опасаюсь, что скоро ковровой бомбежке подвергнутся Берхстесгаден и Оберзальцберг. Поэтому не могу не повторить: снеси все, что можно, в подвалы! Все, что останется снаружи, будет уничтожено в тот же день, поэтому лучше, по возможности, убрать все под землю.
Телефонная связь становится все хуже и хуже. Я больше часа дозванивался до Оберзальцберга, а Шауб уже несколько дней вообще не может дозвониться в Китцбух!!!
17.10
В полдень заработал водопровод; на данный момент аварийная силовая установка обеспечивает свет в рейхсканцелярии, но отопление не работает. Мы сидим за столами в верхней одежде. В партийной канцелярии работают при свечах.
Но, как я уже говорил вчера, это ничто по сравнению со страданиями беженцев, ночующих под открытым небом или бредущих по дорогам, – в такую погоду!
Любимая, ты знаешь, что я никогда не работал ради своих личных интересов, но в данных обстоятельствах я не могу описать тебе, как я буду рад и спокоен, если смогу благополучно провести вас, мои дорогие, через все ужасы этой войны!
