Уильям Реймон - Мэрилин Монро. Тайна смерти. Уникальное расследование
Оставался последний нерешенный вопрос, и пора закрывать эти споры. О чем же шла речь?
Давайте предоставим слово Дону Вольфу. «Д-р Эбернети на основе лабораторных анализов крови и печени дал заключение о смерти в результате отравления барбитуратом, — пишет он. — Однако доктор Ногуши запросил также анализы мочи, тканей почек, желудка и кишечника. Анализ отобранных образцов указал, как именно барбитураты попали в организм. Но в кратком токсикологическом отчете не упомянуты анализы этих проб и не указано, что барбитураты были приняты оральным путем. (…) Доктор Ногуши поэтому запросил отчеты. (…) И тогда он был удивлен тем, что образцы (…) загадочным образом исчезли»[128].
Обвинение было серьезным. Пробы, которые могли бы раз и навсегда разрешить загадку Мэрилин Монро, якобы «загадочным образом» исчезли из службы судебно-медицинской экспертизы. С того времени выдвижение сомнительных предположений стало делом естественным и даже спасительным. Кстати, именно поэтому Дон Вольф и настаивал на этом вопросе, сделав попутно еще одно «открытие», связанное с судмедэкспертизой: «Исчезновение образцов, несомненно, самый больной вопрос в длинном списке нарушений, связанных с аутопсией Мэрилин Монро»[129]. Если верить этому американскому автору, то, помимо странного исчезновения органов актрисы, вся процедура вскрытия проходила с нарушениями закона.
Не будучи — как, кстати, и сам Дон Вольф — патологоанатомом, я не могу оценивать качество работы Ногуши. Да к тому же и не вижу в этом необходимости, потому что многие другие квалифицированные специалисты, например Джон Майнер, засвидетельствовали, что Ногуши работал строго по установленным правилам.
К тому же с моей стороны было бы слишком смелым сводить пять часов работы врача в один длинный список нарушений. Особенно если забываешь сказать, каких именно. Но не будем останавливаться на этом голословном обвинении, а лучше вернемся к «загадочному исчезновению проб». Это действительно очень серьезно, потому что органы Мэрилин были вещественными доказательствами. Следовательно, их необъяснимая пропажа бросала тень на все расследование.
Надо было докопаться до источника этого сенсационного заявления.
* * *Прежде чем зашить труп Мэрилин, Томас Ногуши, как мы помним, взял серию проб, чтобы получить дополнительные данные из лаборатории. Тесты, дополнительные исследования могли бы помочь понять, что актриса умерла от передозировки нембутала и гидрата хлорала. Но — и Ногуши потом сам это подтвердил — его указания не были выполнены. «Прочитав токсикологический отчет, я сразу же увидел, что сотрудники лаборатории не проверили другие органы, которые я им отправил, — рассказывал он. — Они ограничились анализами крови и печени»[130].
Некоторым покажется, что это дает полное основание выдвигать обвинения в сокрытии улик. Не совсем так, потому что патологоанатом дал объяснения по этому вопросу. Он отметил, что уровень содержания в организме актрисы нембутала и гидрата хлорала значительно превосходил смертельную концентрацию (полагают, что их количества хватило бы, чтобы отравить дюжину человек). Если к этому добавить обнаружение таблеток на ночном столике Мэрилин, то это замечание указало лаборатории направление исследований. Эти сведения настолько ясно говорили о самоубийстве, что руководитель службы токсикологии Реймонд Дж. Эбернети счел дальнейшие исследования нецелесообразными.
Такое объяснение может разочаровать, но оно ясно показывает добросовестность судмедэксперта, если взглянуть на все это дело в определенном контексте. Потому что в 1962 году некоторые затребованные Ногуши исследования не были предусмотрены правилами. А количество анализов определялось решением начальника лаборатории: дополнительные исследования проводились только тогда, когда начальник считал их необходимыми.
Приняв во внимание повышенное содержание барбитурата в крови, отсутствие следов насилия, наличие снотворного на ночном столике и, возможно, репутацию актрисы, Эбернети подумал, что у его службы достаточно данных, чтобы сделать вывод о самоубийстве.
Конечно же, простота такого ответа может показаться угнетающей и даже неприятной. Но как было — так было. И первым об этом начал сожалеть Ногуши, хотя он не ставил под сомнение решение Эбернети. «Несмотря ни на что, я должен был бы настоять на проведении анализа всех органов. (…) Я не уделил этому вопросу должного внимания. Я тогда был молодым сотрудником команды и не думал, что могу оспорить решение руководителей наших отделов. Кроме того, я, как и токсикологи, имел в распоряжении достаточно доказательств того, что Мэрилин Монро приняла внутрь смертельную дозу барбитурата»[131].
* * *У сторонников версии заговора оставался последний патрон.
Вольф, как и другие до него, неоднократно упоминал в своей книге о «загадочном исчезновении образцов». Отказ от анализов проб, когда в этом не видели необходимости, был вполне понятным, но это не снимало второго обвинения. Как я уже сказал, это вызывало сомнения и наводило на мысль о подлоге.
Но и здесь истина оказалась намного банальнее обвинения.
«Спустя несколько недель после вскрытия, — рассказывал Томас Ногуши, — я спросил Эбернети, сохранил ли он органы Мэрилин, которые я ему отправил, и не мог ли он провести их анализ. И тогда я с разочарованием услышал ответ: "Мне жаль, но их выкинули, когда закрыли дело"»[132].
«Загадочно» исчезнувшие образцы на самом деле просто выбросили. И опять-таки все было логично. Следствие закончено, свидетельство о смерти выписано, и у службы токсикологии нет никаких оснований хранить в формалине органы актрисы. Действительно, следуя правилам, установленным для тысяч других трупов службой судебно-медицинской экспертизы, Эбернети избавился от частей тела, ставших, по всеобщему мнению, ненужными.
* * *Самым удивительным во всем этом деле было чувство предвидения Томаса Ногуши. Он уже в 1962 году понял, что несделанные анализы органов звезды и их уничтожение будут вызывать слухи, всякие домыслы и более или менее странные вопросы. Более того, в 1983 году, за пятнадцать лет до появления книги Дона Вольфа и актуализации вопроса о «загадочном исчезновении образцов», патологоанатом предупредил любителей исторических — или псевдоисторических — загадок.
Действия Эбернети огорчили его потому, что он уже тогда понял, что средства массовой информации заговорят о подлоге. И сделал вывод: «Я оказался прав. Это незамедлительно привело к рождению многих слухов относительно убийства. Они и поныне живы».
* * *Мы увидели, что укола в сердце, гематомы, скрывавшей укол, желтизны от пилюль, отсутствующего стакана и пропажи образцов не было. Неужели третью основу, на которой строилась версия убийства, невозможно разрушить?
На самом деле внешнее впечатление оказалось обманчивым.
Вскрытие было произведено Томасом Ногуши безупречно, но оно же подтвердило немыслимое и допустило нелогичное: Мэрилин не кончала жизнь самоубийством.
50. Бемоль
Что-то было не так.
Воспоминания близких к Мэрилин людей никоим образом не походили на портрет актрисы, нарисованный сотрудниками службы по связям с общественностью киностудии «Фокс». К тому же доктор Гринсон рассказал, какие усилия они с Мэрилин прилагали для того, чтобы вылечить ее от медикаментозной зависимости.
По сути дела и сами члены Группы по предупреждению самоубийств под руководством Теодора Керфи не полностью и не единодушно поддержали версию самоубийства. Это, однако, означало вовсе не то, что они подозревали убийство, а лишь то, что выдвинутое ими объяснение смерти требовало знака бемоля.
* * *Предположение было интересным и шокирующим: Мэрилин не ушла из жизни... добровольно. Имел место несчастный случай, а вовсе не самоубийство.
Идея, повторяемая сегодня рядом сторонников версии самоубийства, предполагала, что Монро в ту роковую ночь принимала нембутал с регулярными интервалами. Такой сценарий событий предполагал, что она приняла четыре таблетки в первый раз, потом, оглушенная этой дозой и забью об ее приеме, снова выпила лекарство. И так повторялось несколько раз до тех пор, пока концентрация барбитурата в ее организме не оказалась смертельной.
Идея казалась привлекательной. Скажу честно, я чуть было не поверил в предположение, что случилось именно что-то в этом роде, пока меня не заинтересовали некоторые научные подробности. Тем более что оно в целом совпадало с моими сомнениями, потому что истинные условия съемок фильма «Что-то должно случиться» и последние месяцы жизни Монро ничуть не походили на рассказы многих людей. Версия самоубийства казалась мне сомнительной, хотяаприории самой логичной.
