Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 2. С Юрием Гагариным
– Дай-ка попробовать…
Люди стояли, вытянув руки. Две белки по очереди хватали орехи, убегали на елку, потом снова спускались.
Из другого кармана старик достал горсть семечек. Закружились возле ладони синицы, поползни, снегири…
Два месяца прожил старик в Подлипках. Уехал бодрым, поздоровевшим.
– Не забывайте рыжих, – сказал он, передавая мешок с остатками орехов…
Как приворожил старик белок и птиц, никто не знает. Только после него белки и птицы в Подлипках перестали бояться людей.
Эту легенду-быль вам непременно расскажут в Подлипках, если вы решитесь поехать взглянуть на маленькое лесное чудо. Запаситесь орехами, будьте осторожны и дружелюбны – и на вашу ладонь обязательно сядут синицы и поползни. Из ваших рук юркие белки возьмут орехи.
В лесу вы встретите людей. У каждого в кармане будут орехи и семечки. Это больные из санатория. Назначая лечение, врачи в санатории пишут: «…ходить в лес, кормить белок и птиц». Белки и в самом деле помогают лечить болезни. Если не верите, поговорите с любым человеком, отдыхавшим в Подлипках.
Среди доверчивых белок вы непременно встретите одну с голым, как палочка, опаленным хвостом. Лесной пожар ни при чем. Это злая рука человека поднесла спичку. Но белка не перестала доверять людям. Плохой человек один, хороших людей много. Поэтому белки в Подлипках не боятся людей. Белки и птицы доверчиво сядут на вашу руку.
Фото автора. Подлипки, Московская область. 18 декабря 1960 г.Дочь коммуниста
Зовут ее Галей. Девушке девятнадцать лет. Живет в деревне Палкино, под Костромой. Год назад окончила школу, работает в совхозе. «…Приезжайте и напишите – настоящий герой…»
В вагоне я перечитал письмо из Палкина и чуть-чуть приуныл. Дочь директора… Все ли так, как пишут?
…В кузове с крытым верхом нас оказалось двое. Мой спутник, местный фельдшер, везет бутыль с какой-то жидкостью. Бутыль завернута в тряпки. Фельдшер держит ее, как ребенка. Машина немилосердно прыгает. Начатый разговор получается дробным, как стрельба.
– В Палкино?
– Да, есть там свинарка…
– О-о! К Галке, значит!
– Не зря ехал?..
– Девка что надо!.. Староват, а то бы сватов послал.
– Работящая?
– В отца… О нем слыхали? Ну-у-у!.. С отца и начинать надо…
– Хороший человек?
– Увидите.
– С характером?..
– Есть сучки. Но коммунист настоящий. Из колхоза брали – плакал народ. Тринадцать часов собрание шло: «Не отпустим и все!»
* * *О себе человек не много расскажет, поэтому я не пошел в контору. Возле ограды трое чумазых трактористов заводили разогретый факелом трактор. Я постоял у трактора полчаса, проехался на нем до околицы, потом зашел в телятник, потом в избу к деду Павлу Смирнову, потом в райком. На другой день мне уже не терпелось увидеть отца, «с которого надо начать разговор».
…Из-за стола поднялся немолодой, но и не старый еще человек.
– Из газеты?
– Из газеты…
«Принесла нелегкая! – читаю в глазах. – Дел-то уж больно много…»
Совхозу – год от рождения. Четыре самых бедных, самых запущенных колхоза решили объединиться в одно хозяйство. Восемьдесят шесть деревень и хуторков разбросано по перелескам. Объехать такое «государство» – неделя, не меньше…
Человеку сказали: «Сам видишь. Надо поставить на ноги… Потянешь?»
Он не стал говорить о здоровье, хотя давно уже украдкой подносит руку к груди. Он не говорил о колхозе, который за год поставил на ноги и где его чтили, как родного. Он сказал: «Понимаю, трудное место».
Вся его жизнь состоит из хождений по трудным местам. Налаживал, направлял, ставил на ноги. Он был пастухом, кузнецом, лесосплавщиком, секретарем райкома, директором МТС, председателем колхоза, снова секретарем. В сорок лет окончил семилетку. О его уменье хозяйствовать и обходиться с людьми по селам ходят легенды.
По сей день помнят Евгения Сергеевича в селах, где вместе с бабами чистил он запущенный коровник, где показывал мужикам, как ладить крышу, садить кирпич в горно, рыть колодец… Сейчас, забыв о корреспонденте, Евгений Сергеевич стал на колени, как Чапаев, раскладывает на карте пресс-папье, бутылку из-под чернил:
– А я говорю, так лучше будет. Хотите, шагами измерим?!
Идет спор: поселять ли дояров поближе к фермам или проложить дорогу через болото, чтобы крюк не делали.
У директора разгоряченное лицо, быстрые движения увлеченного делом человека. Я хорошо представляю его сейчас с молотком в руках или с вилами на крестьянской крыше. «Жадный человек до работы», – сказал дед Павел о директоре. На курсах трактористов он не стеснялся сидеть рядом с мальчишками: «Хозяйственник должен знать трактор!» Он вызубрил шоферский «кодекс» и получил права. В долгих поездках по «государству» часто садится на место шофера: «Отдохни, Миша, а я развлекусь малость. За рулем, как на курорте, голова отдыхает…»
При огромном хозяйстве нечасто директорской голове часы для отдыха выпадают. Тысячи больших и мелких дел стучатся в двери. Вот сейчас только вышел бухгалтер, пугавший директора какой-то большою цифрой. Заходит старушка. Крестится на портрет в углу, подносит к глазам платок. Для пенсии не хватает бумаг. Но старушка убеждена – «охлопочет Сергеич». Сергеич задумчиво слушает, пишет что-то в блокнот, звонит по телефону. Успокоенная старушка уходит. Заходит взволнованный зоотехник. Обнаружилась странная болезнь у свиней – не растет нижняя челюсть. Директор что-то советует, кому-то грозится, требует не три, а десять килограммов лечебной сыворотки…
Какой-то парень требует аванса. Потом механик из соседнего колхоза робко садится на краешек стула:
– Евгень Сергеич, может, возьмете?..
– Коля! Ну что же говорить в пятый раз!.. Как же я могу взять? Колхоз и так хромает, а ты ко мне перебежчиком. Не по совести. Не могу!..
Темнеет рисованное морозом окно. Зажглась мутная лампочка под потолком. Директор заводит часы, смотрит на меня виноватыми глазами:
– Так вы о Галке хотите?.. А надо ль? Не загордится?..
* * *Галин портрет рисовать не надо. Вот она вся перед вами. Весь ее характер в этих глазах, в этой улыбке. Скромная, веселая, умная. Однако даже удачная фотография не все расскажет о человеке.
Галя любила историю и не любила тригонометрию. Любит кино, книги, вышивку. Галя училась в десятом, когда отца перевели в совхоз. По вечерам они вместе сидели у лампы. У нее – тригонометрия, у отца – свои трудные задачи. Он пишет, считает. Иногда скомкает листки, начнет ходить из угла в угол. Иногда уснет за столом. Спросишь о делах – только по голове погладит. Но Галка все знала.
Мало людей в хозяйстве. Разбирая скомканные листки отцовских расчетов, Галка знала: задумал свиноферму так перестроить, чтобы один человек тысячу свиней мог откормить. Целый месяц отец ищет такого человека. Но кто пойдет, если и двадцать свиней – по горло работы. Не помогли ни райком, ни разъяснения, ни уговоры.
Заехал к отцу старый приятель. За бутылкой вина «старики» вспомнили лесную работу, вспомнили, как у штабелей дров проходили собрания комсомольцев. Курили, вздыхали. Отец рассказал о совхозе, пожаловался:
– Не идут…
– А меня разве ты спрашивал? – сказала Галка.
Отец не сразу ответил. Долго чертил вилкой по столу, потом подозвал дочь:
– А школа?
– Вечером тоже учатся… Ты ведь и сам…
В этот вечер отец и дочь вместе вели расчеты.
А через два дня в Палкино только и разговору было:
– Галка не пошла в школу. За свиньями ходит…
– Через неделю сбежит…
– Как сказать – Макеичевы!..
На краю поселка, в леске, началась Галкина трудовая жизнь. Хрюкающий передвижной лагерь для начала утвердили в двести голов. Плотники мастерили «ходячую изгородь», автоматические кормушки. А Галка уже «обживала» местность. Двести чумазых ее воспитанниц не хотели слушаться, сожрали подаренную отцом книжку по свиноводству и все норовили в лес удрать. Выручали быстрые Галкины ноги.
На краю леска буравили землю геологи. Среди них – забияка-парень. Станет возле лагеря и смеется. Очень ему забавно глядеть, как Галка снег трясет из валенок, как вытирает косынкой мокрый лоб.
– Дивчина! А правда ль, у тебя батька директором?.. Работка…
Галка не обижалась, потому что и на селе говорили так же, и даже подруги в школе… Но однажды не выдержала, расплакалась. Парень смутился, бросил мешок с инструментом, принялся загонять непослушное Галкино стадо.
Хитрость ходить за свиньями невелика. Но тут двести голов под опекой. Крыши над головой нет. Кроме обычной кормежки, поения, чистки, надо думать, как лучше разместить лагерь, надо проверять, хороши ли «кормильные аппараты», надо греть воду, следить за больными и слабыми, а вечером, когда ныли руки и ноги, когда звала радиола у клуба, надо было открывать книжку – тригонометрию…
