Федор Грецкий - Следы всегда остаются
Зайцев был доволен, внимательно наблюдая за происходящим.
«Остался один колодец, — подумал Майборода. — Неужели там? — Он задумался. — Да, только в колодце. Унести за час он никуда не мог. Это было бы слишком наглядно. Ну, что ж, полезем».
Колодец был глубокий. Майборода обвязал себя толстой веревкой, второй конец которой привязал к недалеко стоящему дереву, и с помощью других работников стал медленно спускаться вниз. С трудом он добрался до воды и стал ощупывать дно колодца. Не прошло и нескольких минут, как наверху почувствовали, что Майборода дергает веревку. Они стали поднимать его.
— Вот ваш пистолет, Зайцев. Далеко спрятали, но как видите, бесполезно.
Майборода развернул завернутый в тряпку хорошо смазанный пистолет и показал его Зайцеву.
— Нашли. Не думал, — сквозь зубы процедил тот. — Ваша взяла. — А потом, помолчав, добавил, обращаясь к Лене: — Можешь радоваться, мужа милиции сдала.
— Ты сам себя сдал, — ответила Лена. — Я говорила, по-хорошему надо сделать.
Как только Зайцева ввели в кабинет майора Бородина, он сразу узнал его.
— А-а-а, старый знакомый. Садись.
— Здравствуйте, — волком глядя на Бородина, отвечал Зайцев.
— Ну, как, сразу будешь рассказывать или время для обдумывания дать? — спросил Бородин.
— Нечего обдумывать, гражданин майор. Как говорят, с поличным взяли.
— Этого мало, Зайцев. Расскажи, где взял пистолет, для чего?
— Давно он у меня, гражданин майор.
— Как давно?
— Еще до ареста он у меня был.
Бородин и Майборода переглянулись, каждый подумал: правильно ли говорит Зайцев?
— А для чего вы его хранили?
— Для смелости, гражданин майор.
— На ту кражу, за которую вас судили, вы тоже его с собой брали?
— А как же, брал, конечно.
— Скажи, Зайцев, а после освобождения тоже успел на «мокрые» дела ходить?
— Нет, что вы! После освобождения я старое забросил.
— А почему вы сами не сдали пистолет?
— Боялся, что опять посадите.
Оформив протокол допроса, Зайцева увели и водворили в комнату задержанных.
— Немедленно поезжайте в НТО и узнайте результаты отстрела пистолета, — распорядился Бородин, обращаясь к Майбороде.
Оставшись один, майор Бородин открыл толстые дела оперативных разработок, стал перечитывать их. «Лунева и Кошкин в краже шелка, безусловно, замешаны. — прочитав первое дело, подумал Бородин. — Но они же с кем-то действовали вместе. Кирик помогал грузить. А не принимал ли участие и Зайцев? Ведь Кирик убит из пистолета».
Размышления Бородина прервал телефонный звонок.
— Товарищ майор, — услышал Бородин голос Майбороды. — Первая новость: все гильзы, обнаруженные у магазина, за который был осужден ранее Зайцев и его однодельники, выстреляны из его пистолета.
— Попросите НТО немедленно посмотреть гильзы и карточки с места убийства Кирика. Все остальное отложите пока в сторону.
Бородин взял второе дело и стал перечитывать его. В одном из донесений говорилось, что «Косой» (это была уличная кличка Зайцева) рассказывал «Моряку» о каком-то «мокром деле». Но «Моряк» тогда не был установлен, а брать Зайцева по одному донесению не могли.
К райотделению подъехала машина. Из нее вышли начальник НТО и Майборода.
«Что это они вдвоем приехали?» — не успел он подумать, как они открыли дверь и почти одновременно крикнули:
— Есть, есть, товарищ майор!
— Да что есть? Толком говорите.
— Есть пистолет, из которого был убит Кирик.
Бородин встал из-за стола, схватил фотографии отстрелянных гильз и стал их внимательно рассматривать. Все было ясно. Не нужно читать и заключение эксперта.
Приведенный в кабинет Зайцев, увидев лежащий на столе обнаруженный у него пистолет, несколько гильз и фотографии, аккуратно наклеенные на синих следственных бланках, немного смутился. Находясь в заключении, он не один раз слышал, как по гильзам определяют, из этого ли пистолета произведен выстрел.
Сев на указанное место, Зайцев опустил голову и ждал вопросов. Еще сидя за перегородкой, он видел, как к следователю прошли его первая жена с матерью. «Как их быстро нашли, — только подумал он, — живут в районе, а уже успели доставить. Это для очных ставок».
Прошел лейтенант Никулин. «Этот, наверное, ведет дело».
Бородин, Никулин и Майборода долго смотрели на Зайцева. Тогда был почти мальчиком, а сейчас вырос, окреп и не подумаешь, что он в колонии сидел. «С чего начать? Он может взять все на себя, а может и вообще что-нибудь придумать?» — думали они.
— Спрашивайте, — первым нарушил молчание Зайцев. — Спрашивайте, очных ставок с женой и тещей не потребуется.
Бородин криво улыбнулся: он знал, впереди будет тяжелый разговор.
— Вот вы думаете сейчас: попался молодчик, понял, что не выкрутиться и сам все решил рассказать. Не молодчик я. Нет. Преступник! Преступник был, преступником и остался. Хватит вести собачью жизнь. Все люди, как люди! А я? И я таким хочу быть! Все расскажу. Кошкина и Луневу возьмите.
— А мы их уже взяли! — спокойно произнес Бородин.
Зайцев этого не ожидал. У него перехватило дыхание. Он вздохнул и, махнув рукой, уверенно сказал:
— Правильно сделали. Я о них тоже говорить буду.
XVI
Лена Зайцева называла среди субботних гостей своего мужа Нестора Довгаля.
Никулин заинтересовался тем обстоятельством, что этот, по словам Лены, «родной брат» ее мужа носил совершенно другую фамилию. Он решил немедленно вызвать его.
В районное отделение привели худощавого, крепкого сложения человека, одетого в простой шоферский костюм. Это был Довгаль. Мельком он взглянул на Кошкина, который сидел за перегородкой, опустив низко голову.
— Кошкина к начальнику, — услышал он чей-то голос.
Подошел милиционер, открыл дверь. Кошкин встал со стула и, неумело заложив руки за спину, тяжело ступая, медленно пошел в окружении конвоиров. За столом начальника он увидел майора Бородина.
— С Кошкиным мы знакомы давно, — обращаясь к прокурору Лысову и указывая кивком головы на арестованного, произнес Бородин. — Мы уже с ним беседовали, но он нам ничего не сказал и уехал. Скрыться от нас хотел, еле в Ростове догнали. А теперь, — уже обращаясь к Кошкину, спросил Бородин. — Теперь тоже ничего не скажешь? Ведь убегать не придется. — Бородин указал на охрану.
Кошкин молчал.
— Да и пуговицу вы свою в контейнере оставили. Вот она! — Бородин взял спичечную коробочку, открыл, достал пуговицу и положил на стол. — Смотрите, у вас на пиджаке такие же и одной не хватает.
Кошкин посмотрел на пуговицу, но промолчал, ожидая, что же будет дальше.
— Вы на лужайке впопыхах и ножичек бросили. Вот он. Тоже ваш.
Кошкин глядел то на одного, то на другого. Видно было по его лицу, как он принимает важное для себя решение.
— Я вижу, уйти невозможно, — сказал он, поднимаясь. — Даже пуговицу нашли… Слушайте и пишите. Буду рассказывать правду. Вот как все произошло…
Стоял обычный июньский день. Я приехал на грузовой двор, чтобы получить очередную партию груза. Ко мне подошла весовщица Шура Лунева и сказала, что можно украсть контейнер. «А вдруг попадемся? Тогда — тюрьма, колония».
— Не попадемся, — уверяла Лунева. — Пойми, дурень, ведь ткань нам ошибочно заслали и без всяких документов.
— Нехорошее ты задумала, но будь по-твоему. Оформляй пропуск, а я поищу шофера, — ответил я ей.
— Она ушла, а я еще долго стоял и думал, не зная, что делать. Потом смотрю, на грузовой двор заезжает Нестор Довгаль. Я хорошо знал, что он занимается темными делами. Я сказал ему:
— Слушай, Нестор, есть калымная работа.
— Всегда рад, — не задумываясь, ответил Довгаль. — Что нужно сделать?
— Девчонка одна предлагает разгрузить на сторону контейнер материала.
— Контейнер? — протяжно произнес Довгаль.
Видно все ему приходилось, но решиться взять сразу целый контейнер было, наверное, и для него рискованно.
— А как же вывозить будем? — спросил он.
— Она говорит, что документы оформит, — ответил я.
Довгаль задумался.
— Вот сделаю ходку, вернусь, тогда и дам окончательный ответ.
Я остался на грузовом дворе. Время ожидания тянулось мучительно долго. И хотя я старался забыться, выполняя свою работу, но о разговоре с Довгалем не переставал думать.
«Почему он сразу не ответил? А не заявит ли он в милицию? А может и мне отказаться, пока не поздно?»
Но вот в воротах показалась знакомая полуторка Довгаля. Она проехала мимо охранника, лишь на минуту остановилась около него и с шумом и лязгом вкатила на грузовой двор. Я стоял и наблюдал: с кем едет Довгаль, а не сидит ли рядом с ним уполномоченный ОБХСС? Полуторка подъезжала все ближе, я видел, что в кабине сидит один шофер. «А может в кузове кто спрятался?» — мелькнуло у меня подозрение. Но и в кузове никого не было. Довгаль остановился и сам подошел ко мне. — Давай грузить! — смело предложил он. Я позвал Шуру Луневу. Она подошла, как это делала всегда к контейнеру, посмотрела на пломбу, сверила ее для вида с бумагами, которые держала в руке.
