Федор Грецкий - Следы всегда остаются
— Все должны расписаться, — зло поговорил Довгаль. — Не забывай, с кем дело имеешь.
Но я стоял в нерешительности.
— Бери и стреляй быстро, а то и сам получишь, — он сунул мне пистолет. Я взял и выстрелил. Остальное вам все известно…
— А куда делся пропуск на вывоз груза?
— Я порвал его, как только выехали за ворота, и кусочки выбросил на дорогу.
— Охрана знала о краже?
— Нет! Она выпустила машину, хорошо зная меня. Ведь я сделал первое преступление в своей жизни.
Кошкин тяжелым, умоляющим взглядом обвел присутствующих и замолчал. В кабинет привели Зайцева.
— Оказывается, вы не все нам рассказали? — обратился к нему Бородин.
Зайцев метнул взгляд на Кошкина.
— Да, — Бородин догадался, о чем подумал Зайцев. — Кошкин рассказал более подробно. Ваш брат принимал участие в убийстве.
— Нет, брата там не было, — опустив голову и ни на кого не глядя, пробормотал Зайцев.
— Кошкин, напомните Зайцеву, кто убивал.
— Видите, Зайцев, Кошкин рассказывает не так, как вы. Кто же из вас правду говорит? Не забывайте, по закону полное раскаяние смягчает вину и уменьшает наказание.
Зайцев посмотрел на Кошкина. В кабинете несколько минут стояло молчание. Потом он обхватил голову руками, глаза его горели, что-то колючее распирало и в го же время сжимало горло. Он хотел заплакать, чтобы излить все то, что накопилось в его измученной душе. Но временами, поднимая голову, он смотрел на окружавших и с трудом, но сдерживал себя. «Выдержать, выдержать», — твердил про себя Зайцев. Но прошлое терзало его. Наверное, он снова и снова вспоминал прожитую жизнь, и это давило, мучило его. Ведь так мало еще прожито на свете, и столько пустого и страшного.
— А брата вы тоже арестовали? — спросил он, посмотрев на Бородина.
— Конечно, — подтвердил майор Бородин.
— Кошкин сказал правду, — тихо произнес Зайцев. — Брат был с нами…
Раздался телефонный звонок. Майор Бородин поднял трубку и долго слушал. «Хорошо, молодцы, здорово», — не переставая, говорил он.
— Докладывал Никулин. Большое количество ткани спасено. После очной ставки с Воронкиной созналась и Лунева — объяснил Бородин, положив телефонную трубку.
— Давайте послушаем ее, — предложил Лысов. — Ведь мы не знаем, как у нее родилась мысль совершить кражу, а это начало преступления.
В кабинет ввели Луневу. Тяжело вздохнув и посмотрев на присутствующих, она начала свой рассказ:
— Когда прибыла очередная платформа, я взяла документы и пошла принимать прибывшие контейнеры. Они шли со всех концов страны и были забиты разными товарами. Каждый контейнер имел свои документы, которые следовали с одной станции на другую, от одного передаточного пункта к другому. Разгрузив платформы и поставив все контейнеры под навес, я стала сверять их с документами. Я пересчитала контейнеры: их оказалось двенадцать. Документов же было на одиннадцать.
— Не ошиблась ли? — подумала я и вновь пересчитала. — Нет, контейнеров прибыло двенадцать, а документы на одиннадцать.
Я вновь стала проверять. На этот раз каждый документ сверялся с номером контейнера. Когда проверка подошла к концу, я увидела лишний контейнер. «Отправлен с фабрики «Красная заря» — прочла я. Шелк и бостон без документов… Что это значит?
И в эту минуту в моей голове мелькнула подленькая мысль: нельзя ли поживиться за чужой счет. А что если рискнуть, никто не узнает, не докопается. Посмотрев в окно, я увидела экспедитора конторы «Главчермет» Кошкина. Он шагал по грузовому двору.
— Наверное, не откажется, — подумала я. — Мы с ним старые знакомые…
— Я вышла во двор и в нерешительности остановилась. Кошкин стоял с начальником конторы, они о чем-то оживленно разговаривали. К ним подошел уполномоченный линейного отделения Зябкий. Поздоровавшись, он стал о чем-то говорить, показывая то на разгрузочную площадку, то на проходную.
Я долго стояла и наблюдала, как Кошкин отошел от них, как он нагрузил машину, сел в кабину и поехал. Вот и все.
— Скажите, Лунева, а книжку с корешками пропусков вы украли?
— Да, я. Вы понимаете, нужно было замести все следы.
— Один след заметали, а другой оставляли, — заметил майор Бородин.
— Теперь я вижу, что это так, — а потом после некоторой паузы спросила: — Какое я понесу наказание? — она расплакалась.
— Это решит суд, — холодно ответил Лысов.
Слишком тяжко было все то, что она сделала, чтобы заслужить хоть капельку снисхождения.
Довгаль на допросе долго отпирался.
Не помогали ни убеждения, ни очные ставки с Зайцевым, Кошкиным и Луневой, ни показания жены и обнаруженный шелк. Как затравленный волк, смотрел он на всех. «Неправда, наговор, я их не знаю», — непрестанно твердил он.
— А пальцевые отпечатки тоже наговор? — спросил Бородин.
— Какие отпечатки? Чьи? Где?..
Довгаль никак не думал, что он оставил отпечатки своих пальцев на каких-то предметах. «Неужели промахнулся где?» — подумал он. Матерый преступник, не однажды судимый и изменивший фамилию после последнего побега, он знал, что отпечатки пальцев — это неопровержимые улики против обвиняемого, и поэтому старался ни за что не браться своими руками.
Бородин, не спеша, раскрыл дело и стал читать:
«Пальцевые отпечатки, оставленные на стакане, принадлежат Довгалю».
— Неправда, не может быть! — закричал он.
— Можете прочесть сами. Вот заключение экспертизы.
Довгаль читал. Выражение его лица постепенно менялось, на нем появилась растерянность. Он поднял голову и медленно протянул Бородину заключение.
— Пишите. И на этот раз ошибся.
— Будем надеяться, что больше вам не придется думать, как лучше скрыть преступление.
— Но почему, скажите, почему вам удается обнаружить?
— Потому, что вы всегда оставляете свои отвратительные следы, которые жгут сердце каждого честного человека. Вы забываете о том, что нас поддерживает и нам помогает весь народ.
КОМБИНАТОРЫ
В свое время в короткий срок нам несколько раз пришлось иметь дело со случаями мелкого мошенничества. То с одного, то с другого района города нам сообщали о появлении каких-то аферистов, действующих под видом ювелиров, проезжих туристов и даже следователей. Случаи мелкие, но досадные. Нам сразу удалось установить, что комбинировали одни и те же люди. Мошенники не очень изобретательны. Они обычно осваивают два-три дешевеньких приемчика и пользуются ими, рассчитывая на доверчивость простаков. Работники розыска легко распознают мошенников по их «корявому почерку».
Но на этот раз комбинаторы уходили от наказания, и, главным образом, потому, что ставили свои жертвы в такие обстоятельства, при которых те сами не знали, не попадут ли они в неловкое положение, если расскажут о случившемся первому попавшемуся на глаза милиционеру. Вот эта ложная боязнь и создавала трудности. Будь они посмелее, пооткровеннее, мошенников удалось бы задержать сразу же. На след их несложно было бы напасть. А так пришлось терять время, самим пострадавшим претерпевать еще какие-то волнения, чтобы затем жаловаться на свою неудачливую судьбу.
СЛЕДОВАТЕЛЬ ИЗ КИЕВА
В кабинет вошла тихая, боязливо оглядывающаяся по сторонам, женщина. Не сразу воспользовавшись приглашением, она робко села на стул и долго собиралась с мыслями, пока наконец приступила к рассказу…
В один из обычных дней, когда она, Анфиса Ивановна, вернувшись с работы домой, занялась во дворе стиркой, к ней зашел неизвестный молодой человек лет тридцати и представился:
— Следователь из Киева… Мне нужно с вами переговорить по поводу освобождения вашего мужа.
Анфиса Ивановна доверчиво посмотрела на неожиданного гостя. Прилично одетый, с объемистой желтой папкой в руках, он не вызвал у нее никакого сомнения.
— Пожалуйста, заходите в квартиру, — сказала она, — будьте добрым гостем. Проходите, прошу, вас. Вы уже извините меня, сейчас в доме беспорядок.
Следователь не заставил себя долго упрашивать. Войдя в квартиру, он внимательно осмотрелся по сторонам, задержал свой взгляд на семейных фотографиях, густо висевших на стене, и ласково сказал:
— Не беспокойтесь, Анфиса Ивановна, ведь мы, юристы, привыкли ко всякому приему. Самое главное — это дело.
С этими словами он сел к столу, раскрыл папку, достал множество каких-то бумаг и, выложив их на стол, углубился в чтение. Хозяйка стояла в стороне и наблюдала за гостем. «Неужели мой Петро не виноват? Вот счастье-то привалило», — думала она.
А следователь все читал бумаги, не обращая внимания на женщину, хмыкал, делал какие-то пометки карандашом. Наконец, он оторвался от чтения, чтобы произнести покровительственным тоном:
