Федор Грецкий - Следы всегда остаются
Со всеми этими сомнениями он пришел к Бородину.
— Положимся на ее смелость и находчивость и на наше внимательное отношение ко всему случившемуся.
XII
— Что это ты, милая, хитрить надумала? — такими словами встретила Шура Лунева Пешкину, как только увидела ее. — Мы тебя весь вечер прождали, а ты и не пришла.
— А кто это «мы», — недобро глядя на нее, спросила Галина.
— Я и Вася, — ответила Лунева.
— А зачем приходить? Вы мне не нужны.
— Ты же просила найти парня, который приходил за Петром Кириком. Вот мы и нашли его.
— Где же он?
— Сейчас его нет, на работе, а вчера был. А тебе он еще нужен?
— Конечно, — неожиданно для себя ответила Галина.
— Тогда давай встретимся вечером, он обязательно придет.
Галина колебалась, но старалась не выдать себя. Она знала, что подвергает себя и семью опасности.
— Хорошо, — бросила она небрежно. — Только это в последний раз. И вообще, Шура, тебе, наверное, так же, как и мне, следовало помочь узнать, кто увел Петра Кирика. Если это твои близкие друзья, они что-то знают, спроси у них и скажи сестре Кирика.
— Они мне такие же друзья, как и тебе, — грубо ответила Лунева. — Тебе интересно, ты и узнавай.
Когда солнце скрылось за горизонтом и в воздухе повисла вечерняя прохлада, Галина Пешкина, снова никого не предупредив, пошла на опасное свидание.
— Идем скорее, Вася ждет на Заречной, — сообщила Лунева.
Обе шли молча, изредка перебрасываясь словами. У реки, возле узенького деревянного мостика их встретил высокий худощавый человек в клетчатом костюме. Подойдя к нему, Лунева скороговоркой сообщила:
— Ну, вот я и привела ее.
Человек с ног до головы оглядел Пешкину и, сплевывая, сквозь зубы произнес:
— Здравствуйте, гражданочка.
— Здравствуйте, — ответила Галина, оглядываясь на Луневу.
— Теперь и поговорите, а я пойду… — равнодушно бросила Лунева.
— Что ты, я одна не останусь, — проговорила Галина и рванулась вслед за Луневой.
— Нам нужно объясниться, — медленно произнес худощавый человек, — без свидетелей.
— Ну, что же, — понимая недоброе, произнесла Галина, — пусть и Шура останется. Я вас никогда не видела и не знаю, о чем нам говорить. Слышишь, Шура, это не тот, который стучал в окно.
— Меньше разговоров, — сказал худощавый и скомандовал: — Идите обе за мной, — и, не ожидая согласия, зашагал по мостику на противоположный берег.
Возле зарослей ивняка он неожиданно остановился и, повернувшись к Галине, резко спросил:
— Что тебе нужно от Кошкина?
— Ничего, — неуверенно промолвила Галина, боязливо оглядываясь по сторонам.
Тон разговора, вид худощавого уже не оставляли сомнения, что она зашла слишком далеко и опасения мужа были вполне основательны — перед ней был какой-то бандит, возможно тот, который и убил их соседа.
— Ты же преследуешь его! — прохрипел он почти в лицо. — Видишь это? Запомни! — Он достал из кармана пистолет и повертел перед лицом испуганной женщины.
Галина не помнила, как дошла в этот вечер домой. Почти не раздеваясь, бросилась в постель. В ее ушах звучали последние слова худощавого: «Ты у нас на примете, запомни».
Худощавый оказался точным. На второй день, когда поздно вечером Галина возвращалась из города домой, ее снова встретил незнакомый человек.
— Пойдем, поговорим, — сказал он грубо.
— Отстаньте от меня. Я не хочу говорить ни о чем.
— Шура, выйди сюда и скажи, что она у нас на примете.
— Иди, Галя, не бойся, — проговорила Шура, — я же здесь.
— Тот самый решил тебя отблагодарить, — сказал незнакомец.
— За что вы меня благодарить вздумали?
— За выполнение обещания.
— Ничего я не хочу, отстаньте от меня.
— Да что ты, Галя, волнуешься? Тебе за молчание деньги дают, — вмешалась Шура. — Возьми, здесь пять тысяч.
— Не надо, не возьму, — решительно отказалась Галина.
— Хорошо, можешь деньги не брать, но распишись, что ты деньги взяла. — Парень зажег фонарик, достал из кармана ручку и листок бумаги.
— Вы что, с ума посходили? Зачем вам расписка?
— Тише, — перебил парень. — Распишись!
Он, не спеша, как и худощавый, достал пистолет и привычным движением повертел им перед лицом испуганной женщины.
— Ставь подпись вот здесь и запомни, никому ни слова. Теперь можешь быть свободной. Уходи, но помни, мы не шутим и болтунов не любим!
XIII
Наступило время действий. То, что случилось с Галиной Пешкиной, уже представляло серьезную угрозу. Без всяких опасений, что другие преступники поймут что-либо, Никулин мог арестовать весовщицу Шуру Луневу.
Эх, Шура Лунева, Шура Лунева, у тебя же хороший жених, у тебя все хорошее впереди, и вдруг — связь с преступниками. Зачем тебе прятаться в темноте, когда ты всегда могла ходить открыто по солнечной стороне жизни, смело и независимо смотреть в очи любого прохожего.
Идя к Луневой, Никулин даже колебался, прямо ли ей сказать или, может, помедлить, пощадить ее, сообщить потом, что все ее проделки известны милиции. Но потом, вспомнив Крамова, старых охранников, вспомнив, как тяжело они переносили случай с кражей, как он, Никулин, усомнился в честности Крамова, лейтенант перестал колебаться.
Лейтенант Никулин твердой походкой вошел во двор.
«Погибла, погибла я, — запричитала Шура, увидев его в окно. — Он меня арестует! — ломая руки, она стала бросаться из угла в угол. — Может покончить с собой? Раз и навсегда!?»
Раздался стук в дверь.
— Войдите, — вытирая слезы, произнесла она.
В комнату вошли лейтенант Никулин и понятые, два молодых, быстрых парня, суровые на вид, еще более суровые, чем сам лейтенант.
— По имеющимся у нас данным, вы принимали участие в хищении шелка с грузового двора. Просим выдать его или мы будем вынуждены произвести обыск, — заявил лейтенант Никулин.
«Просим выдать, — про себя повторила Лунева, — но его-то у меня нет! Значит, он знает не все!», — а затем произнесла:
— Никакого шелка я не воровала.
Обыск продолжался более часа и ничего не дал. Но это нисколько не меняло положения. «Эх, Шура Лунева, — вздыхая, глядел на нее Никулин, — ты ведь совсем молодая, такая бойкая, острая на язык, сейчас стоишь растерянная, молчаливая. Ты еще надеешься на что-то. Напрасно».
— Вам придется пройти с нами, — предложил Никулин, заканчивая оформлять протокол.
— А зачем? Ведь вы видите, что я не виновна.
— Если не виновны, разберемся и отпустим.
— Шура, что случилось? — спросил Алферьев, увидя во дворе Луневу, шагающую вместе с работниками милиции.
— Какое-то недоразумение, — посмотрев на него, смело ответила она.
— Но ведь мы должны идти в театр.
— Сегодня пойдете сами, — вместо молчавшей Шуры ответил лейтенант Никулин.
Допрос Луневой длился несколько часов. Она быстро и подробно рассказала свою короткую биографию, не задумываясь отвечала на все вопросы, связанные с поступлением на работу, но когда речь заходила о контейнере, она каждый ответ тщательно обдумывала. На многие вопросы она отвечала односложными «да», «нет».
— Вы знаете Василия Кошкина?
— Да.
— Вы вели с ним разговор о шелке?
— Нет.
— Вы разгружали контейнер с шелком и шерстью?
— Да.
— Кто его получал?
— Не помню.
Лишь иногда к этим ответам она добавляла несколько слов, но свое участие в краже категорически отрицала.
— Что же делать? — спросил Никулин Бородина, — обыск и допрос Луневой пока ничего не дали.
Лейтенант был очень молод. Он рассчитывал только на то, что он знает сам, что сделают работники милиции. Он каждый раз забывал о неопровержимых свидетельствах Галины Пешкиной. Поимка и разоблачение преступников не могут вестись без помощи рядовых советских людей.
В эти дни произошло еще одно важное событие.
XIV
Был субботний день и первая смена на заводе заканчивала работу в час дня. Как только раздался голос цеховой сирены, Лена Зайцева, работница завода, побежала домой. Наскоро поев, она приступила к уборке квартиры. «Сделаю все пораньше, а вечером в кино пойдем, — подумала она. — Яша тоже скоро придет».
Смахнув пыль с мебели и убрав комнату, Лена стала мыть пол и заглянула в кладовую.
— А здесь какой беспорядок!
«Времени еще много, нужно и здесь похозяйничать. — Лена стала доставать бутылки. — Многовато пьет Яша, нужно что-то делать».
Взяв ящик со старой обувью, Лена вытащила его в прихожую и опрокинула. Столб пыли ударил ей в лицо. В ящик сбрасывали только старую обувь и ненужные вещи. Вдруг взгляд ее упал на подозрительный сверток. «А это что такое?» — подумала она, взяв его в руки. Сверток был тяжелый. «Железка какая-нибудь? Так зачем ее так аккуратно заворачивать?»
