Валентина Пономарева - Голова Медузы Горгоны
Все вскочили из-за стола, окружили Савельева:
— Рассказывай! Не мучай! Ну же!
— Откуда эти сведения? — спросил Чепурной, растерянно поправляя сползшее на кончик носа пенсне.
Савельев отдышался и расправил ладонью измятый листок.
— Сегодня мне удалось снять копию телеграммы из центра для губкома большевиков. Господа! — Он радостно смотрел на окруживших его людей. — Восстание…
— Хватит истерик! — прервал его полковник Лукоянов. — Докладывайте штабу по порядку!
— Да, да! Подробно, — нетерпеливо поддержал его Чепурной.
— Так вот. — Савельев уткнулся в листок с каракулями, понятными только ему — Позавчера гарнизон Кронштадта восстал против Советов. Его возглавил писарь с «Петропавловска» эсер Петреченко. С ним генерал Козловский, подполковник Соловьянинов, офицер Генштаба Арканников и другие. На кораблях и в крепости арестованы члены Кронштадтского Совета. Американский Красный Крест передал восставшим свои склады продовольствия. Петроград на осадном положении…
— Спасибо! — воскликнул Чепурной. — Спасибо, голубчик!
Он подошел к Савельеву и заключил его в объятия. Затем обернулся к присутствующим:
— Я говорил! — торжествующе произнес он. — Самая решительная сила — это партия эсеров. Господа! Медлить нельзя! Надо поднимать народ на восстание! Немедля!
— Вы отличный политик, Николай Александрович, — возразил ему полковник Лукоянов. — Но из вас никогда не получится военный стратег. Вы знаете все наши силы? Вы подготовили их к выступлению? У вас есть четкий план восстания, дислокации и передвижения наших отрядов? Вы оповестили главкома и Лаврова?
— Я понимаю, — ответил Чепурной. — Я поспешил. Но это зов сердца, господа!
— Мы не меньше вашего рады известию. Но восстание — не игра в бирюльки. Нужно срочно и серьезно готовить его.
— Да, да! Срочно! — потирал руки Чепурной. — И в первую очередь — немедленно сделать это известие достоянием широких масс народа.
— Быстро готовьте типографию, — приказал Кумскову Дружинин. — Листовок пятьдесят на первый случай хватит?
— Достаточно, — ответил Чепурной и повернулся к секретарю. — Пишите, Анна Федоровна. «К тебе, русский народ!»
Ему не мешали: ораторский талант Чепурного успели оценить все.
— «Где свобода слова и печати? Где неприкосновенность твоего жилища и личного имущества? Где неприкосновенность личности?» — декламировал он, и Фальчикова едва успевала записывать текст. — «Довольно! В Сибири — восстание, на Украине — восстание. Красный Кронштадт, который первый сверг старый строй, поднял теперь знамя восстания! Значит, осознал, что терпеть жестокое насилие дальше нельзя. К оружию, русский народ! К оружию, свободный казачий край!»
Он снял пенсне и гордо поднял голову. Ему зааплодировали.
— Господа! Продолжим совещание, — призвал всех Дружинин. — Ввиду резко изменившейся обстановки, ставлю вопрос о восстании. Срок его обсудим особо. Кто за?
Все подняли руки.
— Сергей Александрович, вам слово.
Поднялся полковник Лукоянов.
— Считаю, что ранее двадцать пятого марта нам не успеть.
— Это невозможно! — возразила Фальчикова. — Почему такой срок? Мы должны поддержать кронштадтцев. И чем скорее, тем лучше.
— Правда, почему такой срок? — спросил Чепурной.
— Сегодня я еще не успел отчитаться перед штабом о своей инспекторской поездке. Так вот, господа, положение не так прекрасно, как вы предполагаете. Это не только мое мнение.
— Сущая правда, — подтвердил один из заговорщиков. — Руководители отрядов упрекают нас, что мы прекратили поставлять им деньги и продовольствие. Куда же девались эти деньги, уважаемый Гаврила Максимович?
Зуйко обеспокоенно посмотрел на Дружинина. Тот нетерпеливо заерзал на стуле.
— Это вопрос особый. Мы обязательно разберемся и примем меры. А сейчас давайте по существу. Продолжайте, Сергей Александрович.
— Вместо трех тысяч сабель я едва насчитал в зеленых отрядах восемьсот. Необходимо срочно приступить к насильственной мобилизации в станицах и увеличить наш военный кулак. Совершенно не подготовлены к боевым действиям Зольская линия и другие отряды Предгорья. Нужно снабдить их боеприпасами. Во-вторых, мы не знаем положения в отряде Васищева. Меняет дислокацию отряд Конаря. Необходим выезд к ним для согласования действий. На это уйдет не менее десяти дней. Считайте сами…
— Действительно, раньше нам не успеть, — поддержал полковника Дружинин.
— Что верно, то верно, — согласился Чепурной. — Ну так пусть ночь двадцать пятого марта станет Варфоломеевской ночью для большевиков.
— Решено! — объявил Дружинин. — Итак, полковнику Лукоянову надлежит немедля выехать к Лаврову и подготовить все связанные с ним отряды. К Конарю лучше всего поехать вам, Николай Александрович, и вернуться к восемнадцатому.
— В такой важный и ответственный момент мне нельзя покидать штаб, — нерешительно возразил Чепурной.
— Вы трусите, — зло прошипел сквозь зубы Дружинин.
А Лукоянов ехидно усмехнулся:
— Разве наш корабль тонет, Чепурной?
— Как вы смеете? — воскликнул в негодовании эсер. — Я прошел царские тюрьмы, молодой человек! И никому не позволю…
— Довольно! — вскочил Дружинин. Его окрик подействовал отрезвляюще. — Довольно, — повторил он уже более спокойно. — Я понимаю, Николай Александрович, почему вы не хотите покидать Пятигорска, прекрасненько понимаю…
— Это гнусно! — вмешалась Фальчикова. — Господа! Разве так можно? Среди своих… Прошу вас…
Все почувствовали себя неловко и замолчали.
— Хорошо, — произнес Дружинин. — Пусть едет кто-нибудь другой. Но из эсеров…
Лукоянов бросил насмешливый взгляд на Дружинина, а Фальчикова вызывающе вскинула красивую голову:
— Поеду я!
Зуйко не скрывал своего восхищения, а Чепурной радостно закивал. Дружинин, подумав, согласился:
— Завтра же и отправляйтесь! Кстати, когда вернется от горцев Доценко?
— Восемнадцатого, — ответил Лукоянов. — Меня не будет. Так пусть он получит распоряжение для ударного отряда от вас.
— Несомненно. Сразу его ко мне, — распорядился Дружинин. — А как ваша «молодежная сотня»? — повернулся он к Чепурному.
— Готова. Оружие есть у каждого. Списки коммунистов и ответственных работников Советов подготовлены.
— Смотрите, чтобы не перестреляли там наших людей, — предупредил Дружинин.
— Ребятам сказано, кого нельзя трогать…
— Ну, с богом! — Дружинин поднялся из-за стола, повернулся к иконе и торжественно перекрестился.
Поодиночке, соблюдая чрезвычайную осторожность, заговорщики покинули квартиру Кумскова.
* * *Банду Гетманов обнаружил на третий день. Слух о ее зверствах опережал появление в станицах и хуторах.
Возле Каясулы Яков показал своему напарнику на фигурки всадников, спускавшихся с гребня холма. Они пустили коней галопом, пытаясь перехватить разъезд в лощине. Как и предполагали, это был боковой дозор Конаря.
Пятеро казаков, завидя их, сдержали коней и направили на всадников винтовки.
— Убери дуры-то, не съедим! — весело крикнул им Гетманов, когда они настигли дозор. Старший казак в широченной черкеске с газырями ухмыльнулся, но винтовку так и не убрал.
— Это чьи же будете?
— А вы чьи? — вопросом на вопрос ответил Яков.
— Нам таить неча. Конаря мы. Слыхали?
— Не только слыхали, но и искали. — Гетманов чиркнул плетью коня, семенившего на месте. — Веди к нему.
— Ишь, скорый! За какой надобностью он тебе? — упорствовал старший.
— А это не твоих курьих мозгов дело! — прикрикнул Гетманов. — От полковника Лаврова мы к Конарю. Понял?
Старший хотел было вспылить, но услыхал полковничий чин и поостерегся: как бы худа не нажить.
— Ладно, айда за нами. Только, слышь, пистоли давай сюда.
Но Гетманов засмеялся:
— Двоих встретил и уже в штаны наложил? Это все, что ли, у Конаря такие вояки?
Казак проглотил «пилюлю» и выматерился.
— Смотри, робя! — приказал он дозорным и пришпорил коня.
Минут через двадцать они догнали вытянувшуюся на несколько верст колонну. Впереди шли две тачанки с пулеметами и конные сотни. За ними, поднимая густой шлейф пыли, громыхали повозки, нагруженные всяческим барахлом. И всю эту громкоголосую армаду снова замыкали тачанки.
Конарь с помощниками был в голове колонны. Заметив скачущий к нему дозор, он отъехал в сторону и остановился. Настороженно рассматривал из-под кустистых бровей незнакомых всадников.
Когда старший доложил ему о незнакомцах, он снова окинул их с ног до головы и махнул плетью дозорным. Те повернули коней и поскакали в сторону от колонны.
— От Лаврова, говоришь? А чем докажешь?
