Леонид Емельянов - Под прицелом войны
Седьмой класс окончил в 1946 году и подался было в Могилевский медицинский техникум. Но не успел, прием закончился. Но тут такой же техникум открылся в Гродно. Из четырех наших только я туда и поступил. Учился вот так: днем – в аудитории, а к вечеру, отсидевшись в соседнем скверике, снова стараешься в нее проникнуть через оставленное неприкрытым окно. Чтобы в ней же и переночевать. Больше было негде. Так продолжалось недели две. Кончились сухари, и пришлось поехать домой. Ехал, естественно, без билета. На крыше поезда. И кто-то выпустил в это время очередь из пулемета по паровозу. Нас ссадили с крыши – и в НКВД. После допроса, правда, отпустили. Мать дома заявила: «Никуда больше не поедешь! Иди в школу!»
А занятия в ней уже шли целый месяц. Директор спросил: «Где документы?» Я ответил, что в Гродно, и все ему объяснил. «Ладно, посиди! – разрешил он, – пока документы не получим». Но я сразу стал хорошо учиться, и никаких бумаг уже не потребовалось.
В деревне Забродье, что в восьми километрах от нас, окончил в 1948 году девятый класс. В десятый пришло только три человека, и его не открыли. Оставался такой выбор: в Шклов (за семнадцать километров) или в Копысь (за шесть). Дорога в Копысь идет все время лесом, и я остановился на Шклове. Вставать приходилось еще ночью. Естественно, не высыпался, а тут еще проблемы с паромом – школа-то на другой стороне Днепра. Иногда пока до него докричишься, время ушло. Стал частенько опаздывать. Пришлось перевестись в Яковлевичи, в среднюю школу соседней Витебской области. Ее и окончил. Ну а потом – лесотехнический институт в Минске, аспирантура и так далее.
В тот день на границе
Родился в 1936 году в Минске. Исследователь в области мелиоративного почвоведения. Доктор сельскохозяйственных наук, профессор. Лауреат государственной премии в сфере науки.
Время не лечит от тягостных воспоминаний о Великой Отечественной. О непосредственных участниках не говорю – они видели и пережили несравненно больше. Но где они теперь? Кому в сорок пятом было 19, сейчас – 89. Но есть еще их дети. Их цепкая память тоже кое-что сохранила.
Когда началась война, мне было пять лет. Отца почти не помню, он был кадровый военный, танкист. Мы жили в маленьком городке Львовской области Украины с романтическим названием Сундова Вишня. Мама рассказывала, что большая часть местного населения говорила по-польски, и дети приезжих военных успешно им овладели. Городок утопал в зелени, было множество садов. Райский уголок, жизнь в котором в одночасье померкла.
Удивительно, но первый день войны – 22 июня 1941 года – стоит перед глазами во всех деталях и мелочах. Ночью по тревоге воинская часть покинула город. Ни жены, ни тем более дети не знали, что произошло. Учебные тревоги были не редкость, поэтому никто не паниковал. Но уже утром стало понятно – война!
Время шло, но никакой ясности в обстановке не было. Жены офицеров вместе с детьми собрались в центре городка. Кое-кто из военнослужащих еще остался в части, но ничего определенного не могли сказать и они.
Орудийная стрельба между тем слышалась все тише и тише, уходя на восток. Оставшимся надо было что-то предпринимать. На счастье, проезжали две грузовые машины со снарядами. Женщины перегородили дорогу и остановили их. Водители-солдаты убеждали, что они выполняют приказ, но их никто не слушал. Буквально через несколько минут снаряды лежали на земле, а машины были забиты женщинами и детьми. Кто в чем стоял, в том и поехал. Позднее мама говорила, что даже собственные часы оставила на столе. Водителям сказали: «Везите во Львов!» Расстояние до него уже не припомню, но проехали его без каких-либо приключений.
Окраины Львова с ухоженными, большей частью одноэтажными домами были тихими и безлюдными. Война сюда еще не пришла, но неожиданно мы услышали стрельбу. Стреляли по первой машине с женщинами и детьми. Немцев в городе не было – огонь вели свои. Грузовик, в котором я находился, шел вторым. Нас отделяли какие-то десятки метров. Наш водитель, услышав выстрелы, круто повернул машину и погнал ее назад, подальше от Львова.
Добрались до какой-то железнодорожной станции, где стоял товарный состав. В некоторых вагонах лежали раненые военнослужащие. Все остальное сейчас, как в густом тумане. Видимо, я сильно устал и ничего не воспринимал. Эшелон двинулся в сторону Киева, где жили родственники отца.
Таким для меня без малого 74 года назад оказался день 22 июня 1941 года.
Что было дальше?
Когда немцы приблизились к Киеву, мы опять бежали на восток и оказались в хорошем, по-настоящему русском городе Тула. Здесь в июле 1943 года получили похоронку на отца – погиб на Курской дуге. Мама пыталась найти его могилу, ездила туда, ходила по полям и захоронениям. Конечно, впустую. Много лет спустя рассказала о том кошмаре, который видела после Курского сражения. Нас осталось трое на руках у мамы, а ведь ей самой было всего тридцать. Молиться надо за таких женщин!
Вскоре я пошел в первый класс 3-ей мужской средней школы им. В. И. Ленина. Потрясающая первая учительница – Екатерина Григорьевна Гришина. Через 25 лет, когда я уже стал кандидатом наук и жил снова в Минске, она встретила на улице маму, узнала ее и начала расспрашивать обо мне. Просто невероятная история!
После этого был геолого-географический факультет Белорусского университета, в то время также им. В. И. Ленина. В нашей семье он дал образование в трех поколениях. Причем, я не уговаривал ни детей, ни внуков.
Самое счастливое время – работа. Она продолжается 57-й год. Очень везло в жизни на хороших грамотных и мудрых людей – учителей, коллег, учеников.
Великая Отечественная война у моего поколения украла и искорежила детство, отняла отцов и многих близких, заставила рано начать работать. Никаких знаков отличий нам не дано, как, впрочем, не имели их и наши матери, тети, бабушки, перенесшие все ужасы войны взрослыми людьми. Да и нужны ли они нам? Пережив в раннем детстве страшную войну – потерю родных людей, голод и лишения, – мы научились ценить и радоваться самому малому. Мы не имели права даже посредственно учиться, так как жили на стипендию, которую никак нельзя было потерять. Из нее выкраивали рубли и копейки, чтобы сходить на концерты Утесова и Рознера. Ночами стояли в очередях, чтобы подписаться на пятитомник Сергея Есенина. Нам хватало и тощего кошелька, благо черный и белый хлеб, горчица и соль в столовых лежали на столах бесплатно, а стакан сладкого чая стоил две копейки.
За долгие трудовые годы, пожалуй, не осталось таких в республике мест, где бы не удалось побывать и что-то сделать. Радуюсь происходящим переменам, разумеется, если они в лучшую сторону. То, что сейчас привычно и как-то само собой разумеется, в моем детстве и юности отсутствовали даже в мечтах. Счастье Беларуси и ее граждан, что после 1945 года война не приходила на нашу землю. Это дорогого стоит, за это нужно бороться всеми силами.
Чужие в горах
Родился в 1930 году в станице Зеленчукской Карачаево-Черкесской автономной области Ставропольского края. Исследователь в области мелиоративного земледелия. Кандидат сельскохозяйственных наук.
Немцы объявились в наших краях 12 августа 1942 года. Сперва мы узнали это из листовок, которые в изобилии рассыпал пролетевший самолет типа нашего «кукурузника». А может, это и был «кукурузник». Хорошо помню их содержание: «Где ваши хваленые победители в лице Буденного и Ворошилова? Они – предатели. Бросили вас на произвол судьбы, а сами спрятались в надежном месте». Потом со стороны Черкесска началась стрельба из дальнобойных орудий. Били не по станице, а по окружающим горам, чтобы дать знать, что территория занята.
После этого в селении появились мотоциклисты. Оставили свои машины прямо на дороге и пошли по хатам добывать еду. Население боялось людей с автоматами и отдавало продукты, несмотря на собственную в них острую нужду. На углу улиц они вскоре поставили кухню и через громкоговоритель стали приглашать женщин чистить картофель, который к этому времени созрел на полях. Стояла ведь осень. Пацаны, которые вертелись вокруг, стащили один автомат и спрятали в картошку. Немцы его нашли, но, слава богу, никого не расстреляли.
За мотоциклистами приехал большой обоз с румынами, поляками, чехами, венграми. Солдаты расквартировались по всем хатам. Лошадей с повозками оставили тут же, в приусадебных садах, невзирая на то, что немало в них будет потоптано. Остававшиеся в станице мужики сразу же стали служить полицаями. Всем было велено рыть себе окопы.
Колхоз распустили, общественный скот раздали. Кто-то получил корову или теленка. Нам же достался худой жеребенок. Немного его откормили и ездили потом на нем с братом за хворостом.
