Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 2. С Юрием Гагариным
Минут двадцать шел к нам «противник». Наконец на просеке показалась ветвистая голова. Егерь еще раз надул щеки. Олень подошел ближе, остановился, с любопытством разглядывая странных соперников. При первом щелчке фотоаппарата он вздрогнул, а когда я стал переводить пленку, понял опасность, повернулся, но не побежал, а с достоинством шагнул в чащу. Таким же образом вели себя и еще два драчуна, вызванных нами на просеку. Потом прямо на нас вышли две испуганные чем-то самки. Но мы им показались еще большей опасностью. Они на секунду остановились и вдруг галопом бросились назад. Все же я успел навести аппарат…
В девять часов все стихло. Тенькали и прыгали только синицы, стряхивая с веток капли осевшего тумана. Голосом, похожим на олений, прокричал вдалеке паровоз.
– Едут люди, – не то с завистью, не то с сожалением сказал егерь.
Мы сели в телегу и тихо тронулись по мягкой колее к дому.
– Завтра мороз будет, – по каким-то признакам определил егерь. – Мороз для оленей – первое дело. Любят мороз. Эх, поглядели бы – ревет, а у него дух изо рта!..
Я подумал: как хорошо, что рядом с большими городами и дорогами сохранился и бережется островок нетронутой, вечно радующей человека природы!
Фото автора. Воронежский заповедник. 27 октября 1960 г.Два часа на дне моря
Старушка протянула рублевый билет, и в обществе трех ребятишек я шагнул в прохладное подземелье.
– Море ненастоящее, – серьезно сказала девушка у входа и улыбнулась.
Девушку звали Иза Васильева. С этой русалкой в белом халате мы и совершили путешествие, о котором я расскажу.
Путешествие длилось всего два часа. Мы не надевали скафандров и подводных масок, мы даже не замочили обуви. И все-таки увидели подводный мир. Впрочем, к чему интриговать читателя – экскурсовод Иза Васильева провела нас по морскому аквариуму.
– Аквариум основан очень давно… – Иза называет имена Миклухи-Маклая, Александра Ковалевского… Пока она рассказывает, вы разглядываете страшных, похожих на ежей рыб, чучело акулы, рыбу-петуха, осьминогов, каких-то червей в банках со спиртом. Это пестрое, не мертвое, заспиртованное царство, словно и выставлено для того, чтобы, спустившись вниз, вы могли прошептать: «Как хорошо все живое!..»
В лицо летят брызги. Это напуганная кем-то из ребятишек полоснула хвостом белуга… Три черные спины. Три родственницы в бассейне. Только приглядевшись, начинаешь различать: эта вот тупорылая – белуга, это осетр, а эта, с крючковатым носом, – севрюга.
– Чистоплотная рыба. Нереститься ходит в пресную воду… – Иза рассказывает, что поубавилось этих рыб в Черном море. А я вспоминаю, как у плотины Куйбышевской ГЭС билась о бетонную стену белуга. Ее увидели, когда она, уже окровавленная, перевернулась вверх брюхом. Великий инстинкт звал рыбу вверх по реке, но она не могла пройти…
– Белуга живет двести лет и вырастает до тонны весом. – Иза ведет нас мимо застекленных стенок. Полумрак, сыро и тихо.
Лунным светом сияет «море». Нежными лентами трепещут водоросли. На дне – половинная галька, покрытые слизью обломки скал. Все сделано так, чтобы морские жители чувствовали себя «как дома». И все-таки неволя есть неволя. Трудно для каждого завести специальное меню. Кормят всех одним блюдом – мелкой рыбешкой. Для тех, кто поменьше, рыбешку рубят. За общим «столом» вегетарианцы едят из одного котла с хищниками. Удивительную приспособляемость рыб можно наблюдать и в природе. На Каракумском канале я наблюдал, как вегетарианец-сазан с жадностью набрасывался на своих братьев, меньших по росту. Недостаток пищи сделал добряка-сазана хищником, и его, как щуку, ловили «на живца».
Конечно, нарушение естественных норм жизни не проходит бесследно. В аквариуме обитатели моря не болеют, но перестают размножаться и плохо растут. Это лишает работником станции ценных наблюдений, да и посетители могли бы увидеть любопытные сценки, например, заботу о потомстве.
Вот морской бычок. Его не сразу отличишь от камней – невзрачный и незаметный, а ведь это он слывет среди рыб самым примерным отцом. Самка лепит гнездо из песка и кладет туда икринки. С этой минуты бычок-отец становится на стражу. Он так бдителен, что некогда бедняге поесть. Выводятся из икры маленькие бычки, а самоотверженный отец умирает от истощения. Или вот не менее интересная рыбка – смарида. Целый косяк шныряет взад и вперед за стеклом. У самки «одежда» скромная, а самец настоящий «стиляга»: пестрый, по боку лента. Но не это удивительно. Удивительно, что все рыбки родятся самками, а через три года превращаются в самцов. А у морского карася-ласкиря заведено наоборот: каждому карасю суждено превратиться в самку.
Удивительный, незнакомый и мало еще изученный мир за стеклом! Основные свои повадки подводные жители сохраняют и в неволе. Остановимся у ванны, где плавает камбала. Большинству эта странная, похожая на плоский блин донная рыба знакома в маринованном виде. И, конечно, не все знают, как ловко маскируется камбала «на воле». На серых камнях она серая, перенесем на черное дно – моментально чернеет. В аквариуме проводили специальный опыт. Дно ванны окрасили под шахматную доску и пустили камбалу. На глазах бывший до этого серым «блин», как по линейке, разделился на клетки – черные и белые. Это явление в природе называют мимикрией. Оно встречается не только у морских животных – вспомните хамелеона…
Иза ведет нас дальше.
– Угорь. Очень редкий житель Черного моря. Зато в Балтийском море угрей целые стада. По мокрой траве из водоема в водоем проползают до трех километров… Морской петух – царская рыба, очень редкая, очень вкусная… Рыба-игла, рыба-конек, ставрида, султанка, скаты. Посмотрите на тело скатов – сплошной плавник…
Поднимаемся вверх по ступенькам. Солнце, облака – полное впечатление, что побывал на дне моря. Радуешься, как мальчишка, первый раз побывавший в зоосаде.
К сожалению, это пока единственный «подводный зоосад» на всю страну. ЕДИНСТВЕННЫЙ! Чтобы понять, как это мало для богатой морями и реками страны, достаточно сказать, что в Японии 24 морских аквариума, во Франции – 12, в Америке – 56. Для ученых-ихтиологов, для студентов биологических вузов, для школьников аквариум – это живая лаборатория. В аквариуме можно читать популярные лекции, снимать любопытные фильмы. Наконец, жизнь подводного мира – увлекательное зрелище для каждого. Не зря ведь с таким увлечением потянулась молодежь к подводному плаванию и к подводной охоте.
В Москве я говорил с известным океанологом, профессором Львом Александровичем Зенкевичем. Он считает, что мы могли бы иметь не только три—четыре больших аквариума со всем богатством животного мира морей и океанов. Небольшие, по типу севастопольского, аквариумы можно без больших затрат построить на наших крупных реках: на Волге, Енисее, Ангаре…
«Голубой континент» открыл свои двери перед учеными и спортсменами. Надо позаботиться, чтобы каждый любознательный человек мог заглянуть в интересный и пока еще малоизведанный подводный мир.
Севастополь. 30 октября 1960 г.Лесные встречи
Поляна Радости
У поляны названия не было. Назвали: поляна Радости.
Едешь по лесу – сумрачно, тихо. Дорога еле виднеется. Должно быть, в прошлом году последний раз тут проезжала телега. Колея забита прелыми листьями, высокая трава тянется к свету из колеи. Едешь час, два. Глаза уже просят простора, но по-прежнему к дороге теснятся сосны. И вдруг – свет. Как в старинной высокой церкви, свет падает сверху косыми дымными полосами. Кидаешь сосновые иглы на полосу. Удивительно – не повисают. А ведь, кажется, должны бы закачаться, повиснуть на упругих солнечных струнах. Теперь десяток шагов – и поляна. Озеро солнца. Все светлые зайчики по кустам, по веткам дубов и берез, по заросшей дороге сбежались из темного леса на эту поляну. Слились. И вот плещется среди леса теплое, звенящее озеро света.
Тонкий и дразнящий запах стоит над поляной. Лесник пошел привязать лошадь. Опускаюсь на землю. Вот он, родник аромата – скромный одинокий цветок с махровой головкой. Белая таволга. Запах… И название – таволга… Кладу в блокнот белый цветок. К зиме он высохнет, чуть пожелтеет. Уронишь каплю воды – и сразу рождается запах. Как будто ветер приносит в комнату запах ушедшего лета. Таволга. Жил человек, назвавший первый раз это слово, увидел цветок и назвал. Удивительные слова: снегирь, берендей, Волга, иволга, таволга…
На поляне мы караулим оленей. Они должны появиться, как только солнце опалит верхушки осин. Садимся в кусты боярышника. Минуты жадного ожидания. И вот неслышно из-за березок выплыла голова. Голове вовсе не нравятся новые запахи на поляне. Шея струной, уши как два локатора, рога как у бронзовой статуи. Не очень многие знают, как бьется сердце, когда в ста шагах видишь трепетных, готовых сорваться, огромных зверей. Все стадо идет за разведчиком. Двадцать четыре… Тридцать… тридцать девять голов. Матери зовут оленят:
