Гарри Картрайт - Грязные деньги
Наиболее неприятной была та часть магнитофонной записи, где Хог рассказывал, как они с партнером — молодым агентом, лишь недавно перешедшим в управление из береговой охраны, — получили приказ убить известного в Нью-Мексико контрабандиста Джима Френча по прозвищу Француз. "Этот Француз — псих, — сказал один из боссов Хога. — К тому же он вооружен и опасен. Если попадется, выпустите из него кишки". Однажды утром, обнаружив килограммов четыреста марихуаны недалеко от одной из взлетно-посадочных полос контрабандистов в Чиуауанской пустыне, Хог сел в засаду и стал поджидать Француза, держа наготове автоматическую винтовку. Через некоторое время он увидел, как с севера приближается желто-белый "пайпер-ацтек" — самолет Француза. Затем показался второй самолет: видимо, прикрытие. Где-то в том же районе летал и самолет-наблюдатель Хога. По его словам, ему было приказано ликвидировать Француза, не повреждая при этом самолет. Предполагалось перелететь на нем через границу, бросить его там, а затем в удобное время "случайно обнаружить". Вот почему Хог стал ждать, пока Француз посадит самолет и выйдет из кабины. Несколько раз он ловил его на мушку и уже готов был спустить курок, но в последнюю секунду Француз оказывался за фюзеляжем. Когда Хог снова взял на прицел голову контрабандиста, в наушниках что-то щелкнуло и пилот с самолета-наблюдателя сказал: "Его прикрывают с воздуха. Не стреляй!" Хог с коллегой беспомощно наблюдали за тем, как Френч дозаправился и взмыл в воздух. Судя по всему, четыреста килограммов марихуаны принадлежали кому-то другому, поскольку Француз даже не подошел к тайнику. Хог погрузил марихуану в самолет и отвез ее в Эль-Пасо, где спрятал в надежном месте недалеко от моста Америк. Через несколько дней он обнаружил самолет Француза в одном из аэропортов в штате Нью-Мексико. Пока другие агенты засыпали песок в бензобак его самолета, Хог и его напарник рассыпали крошки марихуаны по ковру в салоне, а потом задержали самолет по подозрению в перевозке контрабанды. Ли Чагра хорошо помнил это дело. Француза тогда защищал он, и он же заставил федеральные власти вернуть контрабандисту его самолет.
Теперь, когда Джордж Хог сам попался в коварную сеть, которую плел для других, он был зол, растерян и готов "заложить" любого "нарка". Но чем больше Ли слушал его четырехчасовые излияния, тем яснее ему становилось, что своими показаниями Хог изобличал лишь одного человека — самого себя. Ли знал о расследовании деятельности Управления по борьбе с наркотиками, которое проводилось по инициативе федерального судьи Джеми Бонда, и договорился с Хогом о том, что тот выступит с показаниями перед большим жюри. Разумеется, он не очень-то рассчитывал, что сто свидетельства принесут какую-то пользу. Ли, как и Бойд, считал, что это дело замнут. Федеральный прокурор Джон Кларк согласился не предъявлять Хогу обвинений в берглэри, незаконном установке подслушивающих устройств и других противозаконных деяниях, в которых тот признался, но сказал, что ему все же придется предстать перед судом по обвинению в контрабанде кокаина.
Слушать дело должен был судья Джон Вуд. Ли, конечно, понимал, что шансы у его клиента невелики, но процесс давал ему прекрасную возможность высказать всю спою неприязнь к порочной практике применения законен о наркотиках. К тому же всегда можно рассчитывать на понимание и сострадание присяжных. В день, когда должно было начаться судебное разбирательство, Хог по дороге в здание федерального суда неожиданно сказал адвокатам, что передумал и решил отказаться от права на рассмотрение своего дела в суде и признать себя виновным без суда. Адвокаты оторопели, неожиданно осознав, что Хог вел с ними не совсем честную игру. Тогда Ли напомнил клиенту, что уже одно признание в хранении кокаина влечет за собой 15 лет тюрьмы. Но Хог сказал, что ему уже кое-что "обещано". Что обещано? Кем? Хог молчал, сказав лишь, что кто-то из "начальства" обещал ему совсем маленький срок. Более того, ему пообещали, что в тюрьме его защитят от возможной расправы, если кто-либо из заключенных, угодивших туда не без его помощи, захочет свести с ним счеты. "Мы ничего не могли понять, — говорил Джо Чагра. — С одной стороны, Хог смертельно боялся тюрьмы. С другой, верил кому-то "сверху", не имея никаких письменных гарантий. Мы настоятельно советовали ему, пока не поздно, изменить свое решение. Ли сделал даже официальное заявление о том, что Хог признает себя виновным вопреки рекомендации адвокатов". В день вынесения приговора в зале суда не оказалось человека, который пообещал Хогу легкое наказание, и тот был приговорен к 12 годам тюрьмы. Более того, не было никакой гарантии, что в тюрьме к нему будут относиться по-особому. Братья Чагра внесли ходатайство о признании недействительным заявления подсудимого о своей виновности, но судья Вуд отклонил его. Пока Джо Чагра готовил новое ходатайство о пересмотре дела Джорджа Хога, тот куда-то исчез, и с тех пор его больше не видели.
В отличие от дела Хога другое дело, отнявшее у Ли Чагры столь же много времени, прошло почти незамеченным. По меньшей мере тогда, осенью 1976 года. Его клиентом был Джерри Эдвин Джонсон, уголовник и контрабандист наркотиками, уже успевший побывать в тюрьме. Он был уличен в попытке скрыть от Налогового управления 250 000 долларов, и отбывал теперь наказание в федеральной тюрьме Ла-Туна на границе штата Нью-Мексико неподалеку от Эль-Пасо. Федеральные власти пытались в тот момент доказать, что Джонсон участвовал еще и в нелегальном ввозе из Мексики одного фунта героина.
В то время Ли еще не знал, что Джонсон, как говорится, "продался", став осведомителем, хотя и не очень надежным. Он также не знал, что группа агентов из Управления по борьбе с наркотиками и обвинителей из прокуратуры распорядилась, чтобы Джонсон был незаметно доставлен в один мотель, где состоялась их тайная встреча. Цель этой необычной и сомнительной с точки зрения закона встречи состояла якобы в том, чтобы получить дополнительную информацию по делу другого клиента Ли Чагры — Томми Хайетта. Джонсон рассказал агентам и обвинителям, что однажды они с Хайеттом привезли из Мексики фунт героина. Однако допрашивавшие быстро забыли о Хайетте и сосредоточили все свое внимание на якобы утерянном списке участников этой операции. Джонсон назвал имена по меньшей мере шестидесяти жителей Эль-Пасо, которых считал крупными контрабандистами наркотиками. По его словам, среди них не было настоящего "босса", но если "нарки" настаивают, чтобы он назвал фамилию, то пожалуйста — Ли Чагра.
Допрос был откровенно пристрастным, но агенты сочли полученную информацию настолько неубедительной, что даже не потрудились взять с Джонсона показания под присягой. "Сдается, он говорил то, что мы хотели бы услышать", — сказал потом агент Робинсон. Протокол допроса на пятидесяти страницах был представлен большому жюри в качестве дополнительных материалов по делу Томми Хайетта, обвиненного в неуплате налогов. В суде этому документу не придали никакого значения, и он не рассматривался в качестве доказательства. По закону протокол допроса должен был оставаться в секрете, и о его существовании полагалось знать лишь небольшой группе агентов и обвинителей, ознакомившихся с ним как материалом для служебного пользования. Однако этот крайне неубедительный и предвзято составленный документ стал потом достоянием гласности и преследовал Ли Чагру и его Немезиду — судью Вуда — до самой их смерти.
11Хотя близкими друзьями они так и не стали, Ли Чагра подружился с Джеми Бойдом в период, когда тот был федеральным судьей в Эль-Пасо, особенно когда большое жюри расследовало деятельность Управления по борьбе с наркотиками. Бойд парковал машину рядом с адвокатской конторой Ли напротив здания суда и вскоре стал частенько заходить к нему после работы. Чагра хорошо понимал, что в то время творилось в федеральном суде, и если Джеми и назначал слишком большую сумму залога, то происходило это потому, что того требовал судья Эрнест Гуинн. Джеми был всего-навсего добросовестным исполнителем. Ли, Сиб Абрахам и несколько других адвокатов по уголовным делам считали Джеми Бойда умным и целеустремленным политиком, интересы которого более или менее совпадали с их собственными. Когда демократы вновь вернулись в Белый дом, победив на выборах в ноябре 1976 года, сенатор Тейти Сантистбен позвонил кое-кому из своих старых приятелей, включая Ли, Сиба и поручителя по залогам Вика Аподаку, и убедил их в том, что Джеми Бойд — прекрасная кандидатура на пост федерального прокурора. В истории штата не было еще ни одного федерального прокурора из Эль-Пасо — города, который всегда считался задворками Западного округа. Через несколько недель после выборов Сантистбен, Чагра, Абрахам и Аподака явились в офис Трейвиса Джонсона, всесильного босса демократов в Эль-Пасо, и рекомендовали Джеми Бойда на должность федерального прокурора. Через два месяца Бонд принял присягу, а уже на следующий год начал расследование, призванное привлечь троих из этой четверки к судебной ответственности.
