Джеффри Бурдс - Советская агентура: очерки истории СССР в послевоенные годы (1944-1948)
Этими же соображениями объяснялась реорганизация Украинского Красного Креста (УКК), который до 1946 г. оказывал первую медицинскую помощь бойцам подполья. Директивы высшего командования украинских повстанцев были совершенно однозначны: “Вместо женщин на специальных медицинских курсах следует обучать мужчин”[236]. Организация в подполье самостоятельной санитарной службы, состоящей в основном из мужчин, позволяла, кроме того, перекрыть еще один канал, по которому Советы получали информацию о повстанцах.
Карательные команды повстанцев
“Мы предупреждаем украинских граждан: все, кто работает на органы НКВД-НКГБ, все те, кто каким бы то ни было способом сотрудничает с НКВД… будут считаться предателями, и мы будем обращаться с ними как с нашими самыми злейшими врагами”.
— Инструкции УПА,11 июля 1945 г.[237]“Нас не пугали крики или страдания [наших жертв — Дж. Б.]… я не помню фамилий людей, которых мы уничтожили… я знаю, что все они были [этническими] украинцами, местными жителями.”
Из расшифрованной стенограммы допроса сотрудниками советских спецслужб А. Кирилюка, палача СБ повстанцев. Ровно, декабрь 1944 г.[238]В конце 1946 г., как раз в тот момент, когда женщины вышли в деятельности подполья на первый план, украинские повстанцы особенно беспощадно карали людей, подозреваемых в предательстве. С начала 1944 г. подполье стало все больше полагаться на женщин. Теперь же для ликвидации женщин, подозреваемых в сотрудничестве или тесной дружбе с советскими солдатами и должностными лицами, стали формироваться специальные карательные команды. Расправа в таких случаях была скорой и жестокой. Как вспоминал один украинский крестьянин, “бандиты [повстанцы — Дж. Б.] зверски убили мою жену, ребенка и моего самого лучшего друга. Зачем они их убили?”[239] Другой крестьянин-украинец Берцюк из Краковецкого района жаловался на то, что повстанцы “убили мою жену и двух младших детей. Они сожгли мой дом и весь мой хутор”[240]. “Всего за одну ночь бандиты порубили на части шестерых местных женщин. Это ужасно. Идешь спать и не знаешь, проснешься ли снова”[241].
В стандартном смертном приговоре, вынесенном Службой безпеки, отразилось появление особых форм “женского предательства”. “Список секретных сотрудников [НКВД — Дж. Б.] в 4-м районе”, составленный контрразведкой украинских повстанцев и захваченный советскими спецгруппами в Золочивском районе в конце 1944 г., достаточно типичен. Знаменательно, что шесть из восьми имен в этом списке — женские. На них донесли соседи, сочувствовавшие ОУН:
2) Женщина села Розваж МОРЦА Юлия, [по национальности — Дж. Б.] украинка, в 1941 г. была членом Коммунистического союза молодежи и осведомителем НКВД. Когда в 1944 г. вернулись Советы, она стала действовать еще более активно, обвиняя местного председателя — что он делал, с кем встречался. Она сообщала обо всем НКВД и районному начальству… Каждый день она гуляла с НКВД и кричала “Долой бандеровцев!” Она сообщала о каждом, кто присоединился к УПА.
3) Женщина села Розваж ПОПЮК Ольга, украинка, была связана с партизанами в нашем селе. Она сообщала некоторым пленным [коммунистам] о всех наших передвижениях. Когда Советы возвратились, она начала доносить, кто что делал в деревне, какие были встречи и кто следил. Она сообщала о семьях тех, кто присоединился к УПА. Она доносила НКВД и местному райкому партии обо всех, сообщая, кто среди молодежи скрывался от принудительных налогов, кто дезертировал из [Красной] Армии или бежал от [принудительной] работы в Донбассе. Она говорит, конец всем нам и [независимой] Украине.
4) Женщина села Розваж МИХАЙЛЮК Юлия, по национальности русская[242], была связана с поляками и советскими партизанами, а теперь стала главным информатором НКВД. Она доносит на тех, кто сотрудничал с немцами, [и] кто все еще скрывается. Она доносит НКВД и местному партийному секретарю обо всем что случилось в селе. Она говорит: “Долой бандеровцев! Теперь время, чтобы начать такую жизнь, какую мы все ожидали. К черту вас и ваших бандеровцев!”
5) Женщина села Розваж ЛИТАРЧУК Фима, по национальности украинка, работает секретным агентом НКВД, доносит о тех, кто находится в деревне, кто скрывается, предала много друзей — как мужчин так и женщин. Она сообщает, кто сотрудничал с немцами и что они делали. Имеет очень тесную связь с председателем сельсовета и секретарем местной партячейки. Много раз ее заставали с НКВД и представителем райкома партии. Она всех выдавала: кто появляется в селе, кто скрывается. Кричит: “Долой бандеровцев! Мы достаточно долго ждали свободу. Теперь время жить!”
6) Женщина села Розваж БРОНОВИЦКАЯ Марьянка, полька по национальности, работает доносчицей на поляков [т. е. на польское подполье — Дж. Б.] и НКВД. Была связана с местной полицией. Сообщает о тех, кто скрывается, кто вернулся из [повстанческой] армии или сбежал от [принудительного] труда в Донбассе. Говорит: “Долой украинцев и долой бандеровцев с семьями!”
7) Женщина села Розваж ПУШКА Агафья, украинка, выдала — всех, кто сотрудничал с немцами, какой работой занимались [во время немецкой оккупации], какие были встречи и кто их посещал. Она выдала тех, кто скрывался от [принудительной] мобилизации, кто дезертировал из [Красной] Армии. Она выдала НКВД много друзей, мужчин и женщин: у кого есть оружие, кто где встречается. Она доносила обо всех передвижениях, обо всем, что сейчас происходит, и говорит: “Долой бандеровцев!”
[Пописано] ЗЕВЕРУХА.
Слава Украине! Героям слава![243]
Очевидно, что с такого скудного, основанного на слухах “документального подтверждения” женского предательства начался процесс ликвидации. Списки подозреваемых основывались не столько на проверенных данных, сколько на обвинениях со стороны соседей или на неверно истолкованных слухах. Тем не менее меньше чем через неделю после появления подпольных списков подозреваемых всех этих женщин жестоко казнили. Независимо от весомости доказательств, повстанцы, тесно связанные с карательными командами СБ, сами вершили суд. Как правило, сразу же за вынесением приговора следовала казнь. Можно привести пример типичного смертного приговора повстанцев:
ПРИГОВОР
Дня 19-го октября 1944 г. суд военного трибунала [Украинской Повстанческой Армии — Дж. Б.], рассмотрел дело против МИРОНЧУК Татьяны и признал ее виновной в сотрудничестве с НКВД, на основании ее признания суд приговаривает МИРОНЧУК Татьяну к смерти. [Ниже добавлено]
Приговор приведен в исполнение 19.X.1944 г. в 5 часов утра.
Слава Украине! Героям слава! [Две подписи] Ком. Пол. Бережнюк[244]
Особенно страшной частью всего ритуала было то, что почти каждый обвиняемый, как правило, должен был перед казнью сознаться в предательстве. В ноябре 1944 г. на допросе в НКВД командир одного из карательных отрядов Иосиф Паньков описал, какими методами повстанцы добивались подобных признаний:
В конце февраля 1944 я узнал, что артистка Львовского оперного театра Мария Капустенская якобы была связана с гестапо и выдала другого артиста, члена ОУН.
По решению руководства СБ она была похищена моими людьми и привезена на полигон, где мы заранее подготовили место для ее допроса.
Она была похищенная прямо из театра и доставлена прямо к месту. Я лично допросил ее.
[Первоначально] она категорически отрицала любую связь с гестапо. Поэтому мы раздели ее догола и прутьями из лозы, которые мы заранее подготовили, каждый человек моего отряда по очереди избивал ее до тех пор, пока от прутьев не остались клочья. Тогда она сказала, что она признается.
После этого она “подтвердила”, что она имела связь с гестапо. Затем, по моему приказу, она была вынесена за 500 метров от места допроса и расстреляна [повстанцем] ГЛУХИМ[245].
Паньков, очевидно, гордился своей работой, когда признался, что во время войны совершил еще по крайней мере шестьдесят подобных убийств поляков, подозреваемых в “пособничестве” Германии или Советам[246].
В советских архивах встречаются сведения о дополнительных расследованиях карательных операций отрядов СБ против женщин, заподозренных в просоветских симпатиях. “В селе Дядьковичи [повстанцами — Дж. Б.] убита София ПАВЛЮК, радушно встретившая бойцов наступавшей Красной Армии”[247]. “В ночь на 19 сентября [1944 г.] в селе Большая Оснеща Колковского района бандой СТРЕША убито четыре женщины, на квартирах у которых проживали красноармейцы”[248]. “В ночь на 23 сентября [1944 г.] в селе Михлин Сенкевичского района бандгруппой из четырех человек убиты четыре женщин и одна ранена. [Женщины] собрались вместе, чтобы написать письма своим мужьям и сыновьям в Красной Армии”[249].
