Борис Колоницкий - «Трагическая эротика»: Образы императорской семьи в годы Первой мировой войны
С другой стороны, и явные мошенники пользовались патриотическим подъемом в своих целях. В феврале 1915 года киевский губернатор циркулярно извещал, что «за последнее время участились случаи незаконных сборов, при этом, под видом патриотической цели, неблаговидные люди эксплуатируют доверчивую публику»186. Трудно представить, чтобы предприимчивые дельцы, продававшие патриотические и монархические открытки, заручались одобрением цензуры. Однако подобное направление преступной деятельности служит самым убедительным свидетельством патриотического подъема в начале войны. Так, некие «аферисты благотворительности» продали два миллиона открыток, вырученные средства должны были пойти на изготовление респираторов, предохраняющих солдат от газов, однако большая часть денег была присвоена циничными дельцами. Весьма вероятно, что среди проданных этими правонарушителями открыток были и портреты членов царской семьи, они выпускались в это время различными организациями, чтобы собрать деньги на патриотические нужды. Так, например, община Св. Евгении Красного Креста, известная своими художественными изданиями, издала известный красочный портрет царя работы Б.М. Кустодиева. Портрет, наклеенный на паспарту, стоил 1 рубль, а портрет в особой рамке под стеклом – 4 рубля187. Очевидно, подобные издания находили спрос.
В некоторых случаях на почтовых открытках воспроизводились и тексты речей царя. Так, на одной из них было напечатано выступление Николая II в Большом Кремлевском дворце, оно сопровождалось публикацией известной фотографии императора, на которой он запечатлен в облачении московского царя XVII века. Интересно, что в условиях обращения Николая II к «древней» традиции поездки в Москву оказалась востребованной именно такая репрезентация царя. Она, однако, встречается крайне редко. С самого начала войны император культивировал совершенно иной образ.
Как убедительно показал профессор Р. Уортман, Николай II ориентировался во время своего царствования на некоторые образцы. Это образы «московского» царя, царя-«богомольца» и, наконец, образ «венценосного труженика»188.
Образы «московского царя» и «богомольца» в какой-то степени использовались и в связи с началом войны, прежде всего во время упоминавшегося уже визита-паломничества в Москву. Но все же доминировал образ «венценосного труженика», который в соответствии с задачами момента еще более милитаризировался, а отчасти и «демократизировался», представлялся все более народным, намеренно-простым.
Разные периодические издания по-разному описывали форму, избранную императором для церемонии подписания манифеста 20 июля. «Новое время», например, утверждало, что царь был в форме лейб-гвардии Преображенского полка, с Андреевской лентой. Между тем «Газета-копейка» сообщала: «Верховный Вождь русской армии был в походной форме, так много и красноречиво говорившей в данный момент»189. Действительно, император носил кожаный ремень, в то время как всем присутствующим военным и гражданским чинам предписывалось явиться во дворец в парадной форме, соответственно военные носили парадные ремни. Интересно, однако, что журналисты желали видеть царя в походной армейской форме еще до того момента, как он ее надел.
Свою приверженность походной форме император демонстрировал и позднее. Царь тем самым подчеркивал свою связь с многочисленными пехотными армейскими полками, на которые и должна была лечь главная тяжесть испытаний военного времени.
Переодевание в походную армейскую форму было своеобразной международной монархической модой 1914 года, европейские государи в это время отказывались от обычных ярких парадных мундиров своих излюбленных гвардейских полков. На новом официальном портрете и германский император был изображен «в походной форме». Правда, Вильгельм II все же не смог отказаться от аксельбантов и нескольких орденов, однако на прусскую каску с высоким шишаком был надет чехол защитного цвета. Во всяком случае, по сравнению с русским императором он выглядел более парадно. А при поездках на фронт германский император прикреплял даже к поясному ремню пистолет в кожаной кобуре190.
Многие российские периодические издания сопровождали публикацию царского манифеста официальными портретами императора. Нередко использовался погрудный портрет, на котором Николай II был запечатлен в парадной форме лейб-гвардии Преображенского полка. Пользовался популярностью также портрет царя в парадной морской форме капитана 1-го ранга: император картинно облокотился на рукоятку палаша. Между тем царь продолжал корректировать свой официальный образ.
Как уже отмечалось выше, к депутатам Государственной думы и членам Государственного совета он вышел в походном обмундировании. На официальных церемониях во время визита в Москву Николай II также носил ордена и орденскую ленту. Однако, например, во время посещения Солдатенковской больницы он также был одет в полевую форму с ремнями191.
Приверженность полевой форме император сохранил и в последующее время, хотя иногда церемониал требовал от него ношения множества наград. «Пошел пораньше к докладу, оделся в китель со всеми орденами и в 12 ч. поехал с Алексеем встречать японского принца Канина», – записал царь в своем дневнике 11 сентября 1914 года192. Но сама запись такого рода свидетельствовала о том, что ношение множества орденов становилось для императора чем-то особенным, не вполне обычным.
Новому внешнему виду царя уделяли внимание и официальные издания. Снимок, сделанный в Ставке Верховного главнокомандующего в сентябре 1915 года, запечатлел императора в простой шинели без пуговиц193. И позднее царь предпочитал носить такую шинель. В официальных изданиях подписи к портретам специально указывали: «Его императорское величество государь император Николай Александрович в походной форме»194.
Образ императора, носящего простую полевую форму армейского офицера, стал важной частью его постоянной официальной репрезентации. Именно такие образы тиражировались и распространялись, а это, по крайней мере первоначально, не могло происходить без одобрения цензуры Министерства императорского двора. Очевидно, такие образы пользовались и некоторым спросом: показательно, что подобные портреты выпускали коммерческие издательства, назначая при этом солидную продажную цену. Так, например, в феврале 1915 года в книжных магазинах «Нового времени» продавалась репродукция в красках с портрета царя в походной форме, написанного художником Н.И. Кравченко, составляющая собственность императора (в рекламном объявлении указывалось, что по своей величине этот портрет самая большая фототипия в красках, исполненная известной художественной типографией «Голике и Вильборг»). Стоимость репродукции составляла 3 рубля195.
Илл. 5. Николай II. Гравюра М.В.Рундальцева (1914)
Со временем Николай II даже заменял армейский китель простой гимнастеркой, она стала его повседневной одеждой (до войны он часто использовал шелковую малиновую рубашку – особую «русскую» форму стрелков императорской фамилии): «По своему обыкновению, он был в простой суконной рубахе, цвета “хаки”, с мягким воротником и полковничьими погонами с вензелями Александра III, в высоких шагреневых сапогах и подпоясан обыкновенным форменным ремнем», – вспоминал генерал Ю.Н. Данилов, часто видевший императора в Ставке Верховного главнокомандующего196.
Вплоть до награждения орденом Св. Георгия 4-й степени царь, как правило, не носил никаких наград. Он, пожалуй, выглядел скромнее, чем большинство офицеров его армии, от которых его отличали лишь вензеля на погонах. Демонстративно скромный император порой явно выделялся на фоне своей свиты, выглядевшей гораздо более живописно. Это, очевидно, и соответствовало намерениям царя: его невероятная «обычность» должна была выглядеть необычной, его скромный вид должен был поражать воображение верноподданных, которым следовало восхищаться величественной простотой великого царя, объединяющегося со своим народом. О подчеркнутой простоте Николая II писало и официальное пропагандистское издание: «Эта простота ГОСУДАРЯ, эта любовь к труду, к русскому обиходу составляют одну из замечательных характерных особенностей жизни ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА. Ничего показного, ничего торжественного»197.
И русская газета, выходившая во Львове, также сочла необходимым отметить эту царственную простоту императора: «Новых подданных Белого Царя приятно порадовала ласковая простота обращения Государя, Его простой мундир и, несмотря на всю простоту, царственный вид»198.
